<tab>— Мерси, пока жива. А вот Жервэ и Дидье, Кловис и Софочка остались там лежать… — и тот, кого называли Иуан Иуаныч, заковыристо по-русски сматерился. Русский был светловолос, худ, но круглощёк, небрит и лопоух. Короткая шея была перемотана шарфом, штаны болтались как на Чарли Чаплине, вместо пальто короткорукавый пиджак.

<tab>— Я не верю, чтобы гестаповцы оказались у того дома случайно, — на чистом французском заявил ещё один человек — черноволосый, длиннолицый, с короткими усами, в очках. — Они знали, что мы там будем! Они знали, что мы помогаем беглым!

<tab>— Ты прав, Бернар! — звонко заявил парнишка, что обращался к Ивану Ивановичу. — Я скажу больше! Они знали и дом Лили. Они встречали нас месяц назад под Селестой. И удивительным образом накрыли отряд американца в Кольмаре. Извините, но в их чудесную немецкую интуицию я не верю! Месье, кто-то их информирует!

<tab>— Поль прав, — подключился ещё один брюнет в вязаной старушечьей кофте и щегольских ботинках. — И я думаю, что нам в Нанси не следует выходить на местную ячейку Сопротивления. Наведём на хороших людей нацистских псов.

<tab>— Ты хочешь сказать, что предатель есть вместе с нами? — тоже с акцентом прохрипел и закашлялся четвёртый, которого я сразу же окрестил «британец» — больно уж независимый разворот плеч и высокомерия на лице с лихвой.

<tab>— Я не утверждаю, но допускаю! — «вязаная кофта» лихо заскочил на ящик, чтобы, по-видимому, отдохнуть, но тот стоял ненадёжно и под весом человека зашатался. Да тут ещё и вагон шатнуло! Ящики должны были повалиться прямо на меня, я обхватил голову и инстинктивно вскрикнул! Но удара по черепу не последовало. «Вязаная кофта» успел скатиться вниз и удержать падающие ящики. И теперь он шокированно уставился на меня. — Опа! Да мы, оказывается, тут не одни!

<tab>Грохоча и нервно пыхтя, все пятеро ринулись к моему уголку. Двое выхватили и наставили на меня пистолеты. Я глупо улыбнулся и беспомощно поднял руки а-ля «хэнде хох».

<tab>— Кто таков? — грозно крикнул самый молодой, вроде Поль.

<tab>Я выпучил глаза и почему-то не смог вымолвить ни слова.

<tab>— Что ты тут делаешь?

<tab>Я пожал плечами.

<tab>— Пауль, проверь, что у него там? — распорядился очкарик. И тот самый в вязаной кофте склонился ко мне. Похлопал по бокам и груди, прошёлся по ногам к щиколоткам — видимо, проверял наличие оружия. Удостоверившись, что моя простая одежонка (рябенький твидовый пиджак, свитер толстого трикотажа, широкие брюки с завёрнутым низом) не таит в себе браунингов и маузеров, Пауль обворожительно мне улыбнулся:

<tab>— Не бойся! Мы сами тебя боимся! А что тут у нас за сокровище? — и он цирковым жестом вытащил из кармана портмоне. — Ап! Дамы и месьё, полюбопытствуем у нашего друга, есть ли у него документы? Паспорт? Регистрация? Гестаповский жетон? Пригласительный на октоберфест к фюреру? Или билет первого класса на восточноевропейский экспресс?

<tab>Пауль открыл портмоне и высыпал из карманчика на ладонь жёлтые монеты. Все сгрудились, созерцая золото у него в руке, я тоже полюбопытствовал.

<tab>— Никак золото? — выдохнул мальчишка.

<tab>— Немецкое! — авторитетно заявил британец.

<tab>— Спёр? Или казначеем каким работаешь? — явно прикалываясь, продолжал Пауль.

<tab>— Ну-ка, дай-ка мне, — это Иван Иванович взял монетку и поднёс ближе к свету из щели поезда, повертел её и даже попробовал на зуб. — Странно, совсем недавно видел подобное. Я вам так скажу, золото кайзеровское, баварской чеканки, видите, дата и портрет их сумасшедшего короля Людвига.

<tab>— А несумасшедшие у них водились? — весело поинтересовался Пауль.

<tab>— Этот был великий романтик, потому и сумасшедший… Откуда у тебя эти деньги? — Я пожал плечами. — Да ещё и во Франции… Их надо в Рейхс-банк отнести или коллекционеру-фрицу какому-нибудь. Они оценят! Золотого обращения же нет сейчас… Поэтому, собственно, бесполезные железяки! А документов-то нет? Кто ты, парень?

<tab>Я замотал головой и решительно отобрал у них портмоне и золотые монетки.

<tab>— Немой, что ли? — задумчиво глядя на меня, произнёс очкарик. И я решил согласиться. А то что я им буду рассказывать? О том, как спасал Ричарда II? Или о катастрофе 2121 года? Я радостно затряс головой, типа — ага, немой как рыба!

<tab>— Немой? А слышит? Да ещё и при золоте? C’est des conneries!¹ — грубо сказал мальчишка и сузил глаза, с подозрением разглядывая меня.

<tab>— Чего только не бывает во время войны. Может, у него что-то психическое, видишь, били парня, — подозрительный парень хмыкнул. — Мы же не знаем его историю, да и не от хорошей жизни он в этом вагоне оказался, — спокойно говорил Бернар-очкарик.

<tab>— Вы врач, вам виднее: психическое или нет. Лишь бы он не стал тrombiner² нам мозги! — несмотря на моё чудесное знание французского на французской земле, некоторые слова из уст этого злобного парня я не понимал.

<tab>— Тебе нужна помощь? — спросил меня уже не веселящийся Пауль-«вязаная кофта». Я кивнул. — А как же тебя зовут? Я могу перечислять имена, а ты остановишь меня в нужном месте.

<tab>Я замотал головой. Эдак он целые сутки будет перебирать имена! Увидел рядом осколки кирпича, взял один и накарябал на тёмном дереве вагонной стенки: «Foma».

<tab>— Он точно психический! — воскликнул Поль. — Даже имя правильно не может написать! — парень выхватил у меня кирпичный осколок и рядом с моей надписью процарапал: «Thomas». — Так?

<tab>Мне пришлось согласиться, всё равно моё имя и латинское «Томас» идентичны. Я вновь глупо улыбнулся, подтверждая теорию Поля о моей ненормальности.

<tab>— Тебе есть куда идти в Нанси? — спросил меня Иван Иванович. Я замотал головой. — Пропадёт парень. Фрицы в таких без разговоров стреляют, хотя и очевидно, что он не еврей и не цыган.

<tab>— Где твои родители? — Я расстроенно вздохнул и отрицательно покачал головой. — Сирота, значит. Ты стрелять умеешь? — Я кивнул. — Возьмём его с собой! — решил Бернар. Очевидно, что он был здесь главный. Все, кроме мелкого Поля, одобрительно кивнули такому решению. Все, кроме Пауля, вернулись к тем местам, откуда их сорвал мой вскрик. Они были смертельно уставшие, устраивались подремать на полу и на ящиках. А человек в вязаной кофте остался со мной, сел рядом, прислонившись к стене. Посмотрел лукаво и вынул из-за пазухи игральные карты. Чик, чик, взмах — выкинул передо мной четыре туза. Перевернул карты рубашкой вверх и с тихим «Оп!» вытащил червового туза у меня из-под ворота. Пикового туза достал из своего кармана, на бубновом я сидел, а крестового обнаружили в портмоне, которое я так и держал в руках. Он фокусник! То-то у него улыбка такая нарочитая, профессиональная, и боты эти выпендрёжные! Я радостно ему улыбнулся.

<tab>— Ну, вот видишь! Улыбаться может даже приговорённый к смерти! Улыбка отпугивает страх и невезение. Ты нас не бойся, мы тебя нацистам не сдадим. Сами от них драпаем. Нашу ячейку разгромили, а мы как раз группу беглых из плена немецкого встречали, чтобы переправить на юг Франции к Петену³, там безопаснее. Ты хоть меня понимаешь? — Я кивнул. — Почти всех перебили гестаповцы. Десять беглых и четверо наших, — Пауль откинул голову и закрыл глаза, мучительно сглотнул. — Так что люди нам сейчас нужны. Так что давай, приобщайся к общему делу! То, что ты говорить не можешь, — ерунда! Бегать, стрелять, свободу любить можешь? — Я кивнул. — Ну вот, наш человек! Меня зовут Пауль, вообще-то я немец. Да только вот не угодила моя семья новому режиму, предоставляя цыганам работу в цирке. А как без них? Отобрали у нас цирк, только я и остался от цирковой династии Краузе, и то случайно… Отец и сестра с чёрными треугольниками⁴ канули в безвестность. Мать… убита. Только я в лапах нацистов не был. Это вон русский Иван из плена бежал, сквозь всю Германию. Он учёный и посчитал, что до Франции будет ближе, чем до русской линии фронта. Да и говорит, что русский канцлер Сталин указ написал о том, чтобы всех военнопленных стрелять, как изменников. Наш Поль тоже много пережил. Не смотри, что он такой резкий и непримиримый. Мы его еле живого из застенков гестапо вытащили. Пытали его, жгли, резали, били. Бернар колдовал над мальчишкой, выходил. Так Поль теперь как зверёныш: пули кончились — он зубами в горла фашистские вгрызается. Никому не верит. Никого не любит. Никого у него нет. А Бернар врач бывший. Он из Меца. Рассказывал, что когда нацисты в город пришли, то его клинику сожгли и всех больных вместе с ней. Он и его персонал спасли только пару стариков. А жена его сгорела. Вот с того сорокового года он и в Сопротивлении. А в шляпе — это Шон. Не дай бог его назвать «британцем»! У-ха-ха! Он — ирландец! Он журналист. Вообще, он самый безыдейный. Он ищет кого-то на оккупированной территории — то ли сестру, то ли брата, то ли невесту, то ли друга. Но так как он нормальный человек, оказался с нами. Он неразговорчивый, хоть и журналист, но смелый мужик и надёжный. Вот со всеми тебя и познакомил.