<tab>Как мог обаятельно я улыбнулся Паулю. Он мне нравился всё больше. Такие страшные вещи рассказывает, а держится бодро, сверкает в темноте голубыми глазами. Тёплый он человек, притягивает каким-то добродушием и лёгкостью общения.

<tab>— А как узнать о тебе, Томас? — Я пожал плечами. — Ты хоть патриот? Понимаешь, что с нацизмом нужно бороться? — Я свёл сурово брови и сжал в солидарном жесте кулак, типа «No pasaran!»⁵ — Молодец! — Пауль похлопал меня по плечу. — Твои родные воюют? — Я охотно кивнул, осознав, что как раз сейчас мой прадед где-то собирается Днепр форсировать, а другой уже погиб в 1941. — Живы хоть? — Я печально замотал головой. — Значит, сам Бог тебе велел маки⁶ помогать! А теперь нужно отдохнуть, до Нанси пару часов. Кто знает, что нас там ждёт?

<tab>Мне спать совершенно не хотелось, и, видя неловкую попытку прикорнуть всё-таки промеж ящиков, а не на них, я выразительно указал Паулю на свои колени. Он, ничуть не смущаясь и не ломаясь, удобно устроился на полу, сложив на меня голову, и почти мгновенно уснул. Через некоторое время из-за ящика высунулась голова Бернара. Очкарик, увидев сцену полного доверия, покачал головой осуждающе, а встретившись со мной взглядом, сказал:

<tab>— Да, наш Пауль такой… болтун и артист. Рассказывает вечно Бог весть что! А ты не подведи меня в Нанси… почему-то я поверил себе…

<tab>Я только кивнул. Что ж, сам выбрал такую тактику поведения! Буду играть немого дальше, пока это даже удобно. Беглецы вскоре все утихли. Все заснули. Что же у них там произошло? Гибель товарищей, подлая подстава, нежданная засада. Пока до меня всё равно не доходила вся опасность этого времени. Удивительно же побывать в пекле главной войны человечества! Все эти миллионы жертв и миллионы страдальцев виделись киношными героями. Вот сейчас мы приедем в город Нанси, будем скрываться, расклеивать листовки с воззваниями Шарля де Голля, убивать мерзких палачей гестапо, прятать беглых узников германского фашизма… Круто! В этом времени мне хотя бы идеи и ценности близки и понятны, не то что в XIV веке! Там какие-то далёкие интриги и совершенно чуждые мне обязательства. А тут общечеловеческая трагедия, насмотренная и начитанная мною с самых малых лет. Пробивались, конечно, и здравые мыслишки, что, дескать, «пуля-то — дура», разбираться в том, кто тут настоящий, а кто из будущего, не станет. Но я гнал от себя здравый смысл, развивая фантазии о том, чем могу быть полезен маки.

<tab>Ехали долго, то замедляясь, то ускоряясь. Правая нога затекла от тяжёлой лохматой головы Пауля. Говорили, что ехать часа два… Наверное, ещё минимум с полчаса до Нанси. Но поезд вдруг плавно остановился. Звуков станции вроде никаких: ни свистков, ни объявлялок, ни шума маневровых локомотивов. Как будто посредине поля или леса остановились. Тишина. Но вдруг снаружи топот бегущих людей. За стеной вагона кто-то остановился и по-немецки громким шёпотом о чём-то распорядился, я разобрал только брендовое немецкое «шнеллер». Так, почему шёпотом? И что за люди посреди леса? Не разыскивают ли моих друзей? Толкаю Пауля и сразу закрываю ему ладонью рот, чтобы спросонья ничего не сказал вслух. Показываю недоумевавшему фокуснику в стенку и изображаю испуг на лице. Он прикладывается ухом к дереву. Там ещё что-то сказали по-немецки. Пауль дёргается и стремительно преображается. Из несколько расхлябанного кота-болтуна-мурлыки он превратился в опасного хищника с безумным оскалом, отвердевшими мышцами, прищуренным, злым взглядом и ниоткуда появившимся пистолетом в руках. Он с грацией кошака обогнул ящики и ткнул каждого из спящих людей, что-то изобразил жестами. Все тут же схватили свои скудные вещи, вытащили оружие, собрались около двери. По сигналу Пауля, который так и прислушивался к звукам извне, резко открыли дверь. Казалось, звук ошеломительно громкий, громче, чем бой моего сердца. Сначала спрыгнул Поль, потом Пауль. Он махнул остальным. Не понимаю, сколько сейчас времени. На улице темно, может быть и девять вечера, а может и два ночи. Звёзд нет, небо затянуто тучами. Фонарей тоже нет, состав остановлен посреди необжитого пространства. Холодно. Пауль помогает вылезти русскому, так как у того ранение в ногу, он немного прихрамывает. Вдруг откуда-то от дальних вагонов тоже лязг открываемой двери вагона и крик в нашу сторону. Все замерли. И только Пауль смело крикнул в ту сторону:

<tab>— Хер официа, вир нойнте ваген! Хиа райн!⁷ — и подмигнул мне, принимая моё прыгающее из вагона тело. Последним спрыгнул Шон, и мы гуськом друг за другом побежали сначала по насыпи около состава в сторону головы поезда вслед за Полем. Потом Поль свернул в кусты, что появились на обочине. В то же мгновение все услышали выстрел и истеричный немецкий возглас простуженного горла. Такое ощущение, что топот сапог разбудил то ли землю, то ли мой страх. Фрицы поняли, что мы сбежали, но ещё где-то рядом.

<tab>Дорожка, по которой гонит нас Поль, скользкая, по бокам же длинная, бурая от осенней депрессии и мокрая трава. Штаны мгновенно пропитались влагой, пару раз чуть не навернулся, но мне не так тяжело, как Ивану. Он хромает всё сильнее. Поль впереди иногда поворачивается и коротко предупреждает:

<tab>— Осторожно!

<tab>Мы бежим пригнувшись, и благословенная ночь укрывает нас своей маскировочной сеткой темноты. Попытался оглянуться — посмотреть, где остальные, успевают ли? Но Бернар с изменившимся лицом сурово ткнул меня в спину:

<tab>— Беги!

<tab>Но я успел понять, что Шон и Пауль отстали, они уводят от нас фашистов. Чёрт! Послышалась перестрелка! Беспорядочная и страшная: автоматные короткие очереди и единичные выстрелы разных калибров. Чей-то жалобный вскрик! Жадно вслушался: нет, не Пауль! Они живы… живы… живы… и наткнулся на спину Ивана. Почему остановились? Мост через реку. Железнодорожный.

<tab>— Мозель, — пояснил мне Иван. Видимо, так река называется. А потом Бернару: — Будем их ждать.

<tab>— Нет, Поль останется здесь, а мы пойдём на тот берег. Так будет быстрее. Давай, Иван, первый!

<tab>Мост железный, технология облегчённых конструкций. Старый мост с каменными арками разрушен, его руины белеют из воды и на берегу. Иван сжал зубы и двинулся по железным рёбрам одноколейного моста, запрыгнул на сам путь и, хромая, побежал в темень по шпалам. Бернар хлопнул Поля по плечу и сказал:

<tab>— Ты помнишь? Улица Пуанкаре, трактир Аннет. Удачи! — и полез на мост. Скоро исчез и он.

<tab>— Теперь ты! — приказал мне Поль. — От моста направо прыгай в овраг. Пошёл!

<tab>Я полез на мост, вскарабкался на железяки и уже было спрыгнул на полотно, но почему-то оглянулся. Поля не было! Он не провожал меня внимательным, заботливым взглядом. Он побежал обратно, помогать Шону и Паулю. Неужели я побегу за Бернаром, в тёплое убежище? И я полез обратно. Что за геройство? Кому оно нужно? Наверное, мне захотелось помочь Паулю. Я побежал обратно по дорожке, но Поля нигде не было. Шум в кустах и вскрик, я туда. Блин, темно, под ногами грязь, натыкаюсь на стволы, запинаюсь за корни. Стон. Осторожно ступаю дальше, нога чуть не сорвалась вниз. Здесь яма! Бухаюсь на корточки, заглядываю вниз. Там человек.

<tab>— Э-э-э… — издаю я трубный звук.

<tab>— Томас? — человек заметил меня и тяжело поднялся, тут же схватился с шипением за свой локоть. Это Шон. — Я упал и ранен. Помоги выбраться!

<tab>Я лёг на живот, вытянул руки. Шон схватился левой рукой за моё запястье, я с трудом согнул руки в локтях, подтягивая за собой мужчину. Правой рукой ирландец ухватился за мокрую траву и потянул тело вверх. Его лицо становится близко: глаза белые — навыкате, зубы белые — сжаты, сквозь них белым стихом какие-то протяжные матросские ругательства. И, как издевательство, белый воротник рубашки; я начинаю отползать, тащу его за собой, дальше, дальше. И р-р-раз, он толкнулся и вынырнул наружу. Прямо на меня. Мы лежим — все в грязи, тяжело дышим.