<tab>— Надо идти, ты знаешь куда? — Да, я киваю. Теперь, когда мы встали, я увидел, что правый рукав у Шона не только в грязи — разодран и в крови. Он мне кивает, дескать, вот, так получилось, и мы бежим по дорожке назад к мосту. О, чудо, на пятачке рядом с мостом Пауль. Он бросается к нам.

<tab>— Шон! Куда ты делся? Ты ранен?

<tab>— Да, шальной пулей, уже когда уходили. А потом я в яму упал. Не знаю, как так произошло. Как будто толкнул кто-то. Там чья-то вырытая могила… Наш новый друг меня вытащил.

<tab>— Молодец, Томá! — Пауль душевно меня приобнял — и назвал меня так по-родному, с ударением на последний слог. — А где все? За мостом?

<tab>Я кивнул и показал жестами, что нужно по мосту и направо в овраг. Пауль понимающе кивнул и помог Шону взобраться на арматуру моста, заскочил сам, и они побежали в темноту. Теперь и я. Не успел залезть:

<tab>— Ты здесь? Дьявол! — за моей спиной объявился Поль. — Вот ведь балласт! Пойдём, быстрее! Может, успеем до поезда! Наших видел? — Я кивнул, а он толкнул меня в спину. Поль тоже был мокрый — видимо, тоже лежал в траве и стрелял, от него так и несло безумием войны и духом смерти.

<tab>Мы взобрались на мост, перемахнули через балки и пошли по шпалам на ту сторону Мозеля. И трети не прошагали, как в спину ударил пронзительный звук паровозного гудка. Как это бывает в тупых фильмах, так и у нас с Полем: вместо того чтобы впилить вперёд, мы остановились и стали всматриваться в сторону страшного звука, который нарастал.

<tab>— Bordel de merde! — громко выругался французский мальчиш-кибальчиш. — В сторону! Не успеем, это наш товарняк идёт! — И ринулся к «перилам» железного моста. Ринулся слишком резво, слишком импульсивно, так как, перескочив заграждение, темперамент замотал худое тело и вместо того, чтобы удержаться на тонком выступе ногами, он сразу сорвался, повиснув на руке на нижней перекладине… а в правой руке у него по-прежнему оскаленный маузер. Чёрт! Я подался за ним! Тем более что локомотив громоздко внёс свою громаду на мост. Блядь! В такие моменты и ноги, и руки не слушаются, в груди обрывается сердечко и дрожит на одном волоске, от уха до уха вакуум, а в коленках свинцовый мандраж. Но я успел убрать свои мощи с пути бездушной машины и перебросить себя по ту сторону, уцепившись за балку и выступ. Сквозь подвижный грохот товарного поезда услышал крик:

<tab>— Томá! Держи меня-а-а… — Понимаю, что парень не удержится на вибрирующем мосту, да ещё и на одной руке. Шажок, ещё… оказываюсь ближе к Полю. Хоп, и хватаю его за предплечье, а он так пистолет и не отпускает, гад, я же не удержу, если он сам не уцепится за меня! Поль начинает дёргать ногами, чтобы крепче ухватиться левой рукой, у меня съезжает одна нога, чёрт! Кругом всё наполнено адской какофонией гудения поезда, стуком колёс по перемычкам рельс, воем ветра, матом висящего парня. Тяну Поля вверх, но это тяжело и неудобно, надо дождаться, когда пройдёт поезд. А он бесконечен: ухает и ухает межвагонными прострелами. И… левая рука Поля таки соскальзывает с железяки. Чёрт! Не удержу, улечу с ним на студёное каменистое дно беспечной реки. Нет, терпеть, не отпускать, спасти, пусть это будет мой крохотный вклад в их дело! Вдруг до меня доходит, что Поль ногами что-то делает, мотает их из стороны в сторону, он раскачивает тело… Помогаю. Р-р-раз, два, тр-р-и… И оп! Поль вновь цепляется левой рукой за перекладину моста. Уф-ф-ф… становится немного легче. Пауза… Ещё немного, и поезд стих раскатистым эхом, оставляя за собой мазутный дух. Теперь надо выбираться. Но как? Пытаюсь ухватиться удобнее, пыхчу, но подтягиваю тело к перекладине, тащу за собой висящего товарища. Вроде маленький, а такой тяжёлый. «Ы-ы-ы-ы…» — вырывается из меня протяжный стон бурлака… «Э-э-эй, сюда, на помощь!» — кричит Поль, явно рискуя, ведь могут и фрицы прибежать «помочь».

<tab>Но Бог на нашей стороне! Я скорее услышал, а не увидел бегущего к нам Пауля. Как он вовремя! Без охов и криков он перегибается через перекладину, обхватывает мою руку и тянет вверх. Поль цепляется за верхнюю перекладину, Пауль — ему за одежду и переваливает на себя. Потом помогает мне. И вот мы бежим по мосту на спасительную сторону. У меня ощущение, что моя левая рука вытянулась и волочится за мной, ударяясь о каждую шпалу. Тело просто негодует! Таких физических нагрузок: сначала семь часов в седле, через полтыщи лет труд бурлака — я не перенесу!

<tab>Нас ожидают все: встревоженные лица, выговор Полю за то, что не переждал поезд, а побежал, поторопившись, похлопывание меня по плечу, беглый осмотр раны Шона… Буквально минута, и вновь в путь… Теперь быстрым шагом, впереди Бернар. Он знает местность лучше всех. И ведёт нас по скользкой фермерской дороге, мимо небольшой дубравы, через каменистый шумный ручей, стороной от одиночных белых домов с черепичными крышами, вновь на грунтовую дорогу. Когда вышли в сонный город, стало сложнее, так как теперь двигались перебежками от дома к дому, разделившись по двое. Поль молча ткнул в меня, когда разделялись на двойки — видимо, признал. Все добирались до места разными путями, разными улицами. Комендантский час толпой пересечь трудно. Вот и бежал за мелким героем сквозь пустой рынок, через маленький парк, по гулким брусчатым переулкам. Пару раз пришлось залечь от патруля. Но Поль был отличным сталкером, поэтому к цели мы пришли первыми.

<tab>Фасад маленького ресторанчика «Les debuts de Annette» щедро увешан горшками с увядшей петуньей. На стук в окне появилось женское лицо. Поль сказал:

<tab>— Мы от дядюшки из Меца с хорошими вестями.

<tab>Женщина в окне поджала губы, но всё-таки открыла дверь.

<tab>— Только двое? — вместо приветствия спросила она.

<tab>— Нет. Должны прийти ещё четверо. Мы идём со стороны Томблена, пришлось выйти раньше.

<tab>— За мной! — скомандовала женщина и повела нас мимо уютного зала кафе в кухню и в подвал. — Я Аннет. Наши люди ждут вас и уже наслышаны о том, что произошло. Переждёте пару деньков у меня, а потом решат, куда вас направить. Здесь осторожно, направо. Голову ниже. Сейчас принесу воды и еды, через час придут работники, поэтому лучше вам пока не высовываться.

<tab>Мы оказались в небольшой чистенькой комнатке, в которой стояло два топчана и древняя кровать с чугунным ажурным изголовьем и с кучей подушечек на постели. Аннет поставила керосинку на маленький круглый стол и удалилась.

<tab>— Вода — это хорошо, — неожиданно объявил не разговаривающий со мной Поль и начал раздеваться. — Ненавижу грязь, всё тело чешется. Надо успеть до того, как все придут.

<tab>Аннет принесла таз с водой, поставила его на пол, а на кровать повесила полотенце. Я с удивлением наблюдал, как Поль разоблачается. Догола. Аккуратно складывая одежду на топчан. В тёплых жёлтых бликах тусклого света его тело казалось нереальным, выточенным из слоновой кости. Он, ничуть не стесняясь меня, смочил маленькую тряпицу водой и, наклонившись над чаном, стал обтирать руки, шею, грудь, живот, бока, пах, бёдра, часто ополаскивая тряпку. Пройдясь раз по телу, повторил подобное омовение и быстро похлопал себя сухим полотенцем. Посмотрел на меня, улыбнулся (!!!) и попросил:

<tab>— Протри спину мне, пожалуйста! — и протянул мокрую тряпочку. Мне не трудно, конечно, но, наверное, я испорченный мирной жизнью сибарит. Я смотрел на него и понимал, что думаю о том, насколько он хорош в сексе. Да, я возбудился. Но показывать это было бы паскудством высшей степени. Я взял тряпочку и решительно подошёл к парню. Он повернулся ко мне спиной. И вся моя похоть испарилась: спина была покрыта хаотичными рубцами разной формы. Почти сплошь, до ягодиц. Я оторопел. — Ну? Что застрял? Любуешься?

<tab>Как мог нежно я помыл его спину, дважды полоща тряпку, потом накинул на него полотенце, и даже под махровой тканью мои ладони почувствовали неровности кожи. Это его пытали в гестапо! «Жгли и резали», — как-то так сказал Пауль. Бедный мальчик! Ему ведь не больше двадцати, а уже закалён и выжжен дотла. Не мог убрать руки с его плеч, хотелось передать как-то сочувствие своё, своё восхищение. Но Поль вдруг повернулся, оказавшись близко, пронзил меня тёмно-синим взглядом, обвил руками за шею, прижавшись всем телом ко мне. А через мгновение сказал в ухо: