<tab>— Но я всё равно тебе не верю. Ты — другой. Я это чувствую. Меня не обманешь!

<tab>Ответить я не успел, да и растерялся, честно говоря. В комнату ввалились остальные. Все живы! Пауль громко засмеялся, увидев наши обнимания:

<tab>— Спасённый спасителю говорит спасибо! Что ж! Это правильно!

<tab>Но никто не посмотрел укоризненно на меня или на Поля, все устали. Иван, стянув сапоги и сбросив прямо на пол пиджак, улёгся на кровать, зарывшись в подушки. Блаженно застонал. Пауль тоже скинул, наконец, свои штиблеты, бережно положил пистолет на столик и кинул своё тело на один из топчанов с возгласом: «Не кантовать!» Поль быстро оделся, а Шон, наоборот, стал стягивать с себя верхнюю одежду. Бернар и Шон сели прямо на пол около таза с водой, очкарик стал колдовать над опухшим от ранения плечом ирландца, пользуясь всё той же водой, в которой мылся Поль. Тряпица стала красной, а вода — бурой, в воздухе запахло кровью.

<tab>Уже через минут двадцать в комнате царил покой и сон. Шон белел повязкой на одном топчане, Пауль развалился звездой — на другом. Бернар и Поль ушли в город, и никто не спросил у них куда, зачем, надолго ли? С кровати меня окликнули:

<tab>— Эй, Фома! — Я вздрогнул, но Иван продолжал на французском: — У нас бы так тебя называли. Иди ко мне на кровать, кровать-то королевская, надо отдохнуть, набегались сегодня. — И я метнулся в «русский лагерь», устроился с краю на отдельной подушке, но лбом в Иваново плечо. Удалось даже поспать. Перерывами, пунктирно. Всё время чудилась немецкая речь за дверью.

<tab>Когда проснулся окончательно, увидел, что Иван тоже уже не спит. Более того, лежит, не шевелясь, рассматривает меня. Сколько времени — непонятно. Шон и Пауль ещё дрыхнут.

<tab>— Отдохнул? — спросил меня Иван шёпотом, я кивнул. — Не надо бы тебе с нами… Ты какой-то другой. Как Алексей. Это один мой друг. И где он сейчас? Ты понимаешь меня? — Я опять кивнул. — Я всю жизнь мечтал путешествовать, побывать в Помпеях, в пещере Ласко, в Стоунхендже. Я ведь историк, университет закончил всего за пять лет до войны. Удивлён? Это я такой в концлагере стал — старый, страшный. До войны-то я здоровый был, спортивный, с парашютом первый из курса прыгнул, похвастать мог фигурой, покрасоваться перед девчонками. А сейчас — старик, я знаю… Так вот, мечтал путешествовать, и видишь, как случилось… Весь в путешествиях. Мечтал языки учить, судьба меня и услышала… Сначала в Аушвиц попал, потом половину Европы прошагал. Видишь? — и он задрал рукав, оголяя предплечье, там неровными цифрами написано многозначное число. — Это они нумеровали людей, чтобы легче трупы учитывать… Ублюдки! Короче, удалось сбежать. И удалось благодаря Алёше. Он вроде тебя — парнишка, лет двадцать, ничего определённого сказать не мог, как в плен попал, кто он вообще, как к советской родине относится. Но он договорился с одним офицеришкой, тот был страстным собирателем монет, нумизматом. Ну и ради марок кайзеровских он и пошёл на преступление, помог нам троим выбраться. Мы сначала думали, что Алёша дурит голову немчуре, что нет у него никаких монет, готовились убивать гестаповца. А нет! Парнишка не обманул. Довёл нас до схрона и предъявил герру Шульцу монеты, у того аж подбородок затрясся. А потом что-то пошло не так, Алёша вдруг повалил этого фрица и закричал нам с Николаем, чтобы мы бежали и чтобы обязательно дожили до 1945 года. Мы погнали, с перепугу. А он нам вдогонку кричит, чтобы мы в СССР не возвращались. Потом выстрелы, потом крик Шульца. Мы как кролики чуть не обосрались, вот и бежали… Да стыдно стало, вернулись, чтобы помочь парню. А там… Алёшки нет, фриц сидит как безумный на руки свои смотрит и что-то безумное про демона и возмездие бормочет. В общем, порешили мы нумизмата. А Алёшка пропал… порыскали мы в округе, да и пошли на запад. Николая убили уже в Эльзасе. А вот я спасся. И вот вчера я вижу золотые марки с Людвигом Баварским у тебя. Совпадение? Невероятно! Да и по виду ты чем-то напоминаешь Алёшу, на всё вокруг смотришь как турист… Вот какая история, братец…

<tab>Я не верил собственным ушам! Я сразу вспомнил парня на автобусной остановке. Он был не в себе, и номер на его руке! Неужели это был этот самый Алёша? Иван прав: невероятно! Он расплатился с немцем золотом и исчез, назвав мой год! Хотя, может, и не мой год, ведь в 2014 можно и из другого времени попасть, а татуировка на руке сохранилась с 1943 года. Вот это «встреча»! Иван дважды встретился с путешественниками во времени! Может, рассказать ему о чудесных золотых? Нет. Вдруг это нельзя? Ведь неслучайно этот Алексей ему не рассказал, а ведь в концлагере страдали, а страдания людей роднят… Надо молчать, если хочу вернуться домой. На всякий случай…

<tab>— Представляешь, этот мой друг был уверен, что великий Шекспир — это не великий Шекспир, а целая банда умников, которые специализировались на разных жанрах. А сам Шекспир, реальный человек — красавчик и повеса — был фаворитом Елизаветы Тюдор, вот она и подарила ему театр. И Алексей так об этом рассказывал! Как будто сам там был! С подробностями, взахлёб! Якобы «Гамлета» писал сам Бэкон, а хроники — Эдуард де Вер. Это такой государственный деятель был тогда. Поэтому он и сочувствует Ричарду II, и Джона Гонта выставляет этаким патриотом. И другие…

<tab>Он не договорил, ибо я инстинктивно схватил его за плечо и одними губами по-русски выдавил из себя:

<tab>— Расскажи про Ричарда!

<tab>Правда, получилось только:

<tab>— С-с… р-ч-щ… — видимо, я в роль немого как-то плотно вписался.

<tab>— Что ты так разволновался? Тебя так Шекспир заинтересовал? — Я отрицательно мотаю головой. — Ричард, что ли? — Я фанатично киваю, подтверждая свой огромный интерес к этой персоне. — А чем это он тебя так заинтересовал? Король времён усиления монархии и столетней войны. Слабый был, но пытался выделяться и трон укрепить. Красавец, мылся часто, наряжаться любил, сильно грамотный был, что в то время, сам понимаешь, было подозрительно. Слухи про него всякие ходили, что женского тела он не желает, поэтому и детей не было у него. Фаворитов много. Правда, на него иногда находило озарение, парочку-то зарвавшихся он казнил, за одним гонялся всю жизнь, тот от казни сбежал — некий Саффолк. Хотя именно Ричард присягу ввёл для жителей Британии, в Ирландию ходил, восстание Уота Тайлера подавил. Противоречивая личность. Шекспир описывает, что его убили, а на самом деле он умер свергнутый знатью, запертый в замке… Ты так внимательно слушаешь, как будто король родственник твой. Вот и Алёша любил, когда я рассказывал ему про Елизавету Тюдор, да почему-то про террористов-народовольцев всё выспрашивал… Одинаковые вы…

<tab>Иван замолк, внимательно посмотрел мне в лицо и неожиданно провёл кончиками пальцев от моего лба до подбородка и тёплой ладонью спустился на шею и к уху. И совсем тихо, шёпотом то ли спросил, то ли подтвердил:

<tab>— Ты ведь знаешь Алёшу?

<tab>Я неуверенно кивнул.

<tab>— Ты ведь русский?

<tab>Я кивнул и закусил нижнюю губу.

<tab>— И ты можешь говорить? Ты не немой…

<tab>— Да, — ответил я.

<tab>Иван улыбнулся. И теперь нужно было что-то рассказывать о себе, о своей лжи, но не позволили. Шумно открылась дверь, и с керосиновой лампой вошла Аннет, вместе с ней ещё какая-то девочка-подросток.

<tab>— Поднимайтесь! — провозгласила женщина. По её виду сразу стало понятно, что что-то произошло. И Пауль, и Шон, и мы с Иваном подскочили и уселись на своих лежаках. — Вам надо уходить. Беда случилась. Ваши друзья, Бернар и мальчик, ходили к Маэлю на улицу Ольнуа. А там облава. Всех взяли… — Аннет схватилась за сердце и прислонилась к стене. — Они придут сюда, за вами, поэтому, пока не поздно, вам надо бежать.

<tab>Пауль соскочил с топчана и деловито стал натягивать штаны, заправлять рубаху:

<tab>— Аннет, что известно о Бернаре и Поле? Они арестованы?