<tab>— Да, он живет в Жозенкуре. Это недалеко, но это далеко от тебя, Лукас…

<tab>— Ты потерпишь! Заодно ты найдёшь своих приятелей-беглецов, не уверен, что их обнаружат, они бежали из заведения по улице Пуанкаре. Ты дойдёшь в Жозенкур, найдёшь там этого проводника, он свяжется со своим центром, ты должен узнать, где они печатают свои газетёнки. О… мой мальч-ч-ч… — И дальше шорох одежды, сбитое дыхание, толкание телом в стенку. Чёрт! Они там трахаются? Свят, свят, свят… Мой лоб покрылся испариной. Может, выползти под шумок, они всё равно не заметят в пылу страсти. Но страшно даже вздохнуть глубже. В окошко-сетку вдавилась рука. Я к чему-то вспомнил фильм «Титаник», сцену с потным стеклом страсти шикарного гроба-корабля. Эта слыхавшая про все грехи исповедальня — тоже мой «Титаник». Чёрт! Секс и пыл просачивались из соседней кабинки и изъедали стены богохранимого места. Они говорят по-французски. Этот парень француз… А немец использует эту страсть в своих эсэсовских целях… Мир сошёл с ума!

<tab>— Лукас, люблю тебя… Не отпускай меня, не отпускай!

<tab>— Скоро, скоро мы победим, и всё будет… А сейчас нужно… пойми…

<tab>— Лукас, мне тяжело.

<tab>— Потерпи, я всегда с тобой. Я всегда рядом.

<tab>— Скажи, что любишь.

<tab>— Люблю тебя, Поль…

<tab>Я вцепился в колени, вжался в пол, я чуть было не потерял сознание. Поль!!! Это он! Теперь я понял, что этот голос я слышал! Как же так? Поль — этот синеглазый мальчиш-кибальчиш — предатель! Он, рассуждающий в вагоне о том, что измена рядом! Он, получивший увечья в гестаповских застенках? Но ведь Аннет сказала, что его и Бернара убили? И сразу ответ:

<tab>— Поль, только как же ты объяснишь, что остался жив после этой заварушки в доме на Лепуа. Тебе поверят? Ведь они думают, что ты мёртв. Я тут принёс тебе подарок, чтобы подтвердить твою легенду.

<tab>— Что это?

<tab>— Якобы рассылка о разыскиваемом человеке. О тебе. Мы напечатали ещё в Кольмаре, здесь за твою голову дают две с половиной тысячи марок. Поверят, как думаешь?

<tab>— Хм… отличная идея. Я возьму. Давай ещё прострелим мне что-нибудь!

<tab>— Ты сумасшедший!

<tab>— Ерунда! Давай! Смотри, вот я оттяну кожу здесь, а ты выстрелишь!

<tab>— Ты сумасшедший, мой мальчик! Даже более сумасшедший, чем я. Потерпи…

<tab>Звук поцелуя. Звук затвора. Звук поцелуя. Звук выстрела… Я вздрогнул и ударился башкой о стенку.

<tab>— Тш-ш-ш… мой мальчик… Вот, это шотландское виски… запей…

<tab>Стон. Аромат спиртовых отдушек, крови и секса. И вдруг почти плач:

<tab>— Долбаная война! Лукас… Долбаная война… Долбаный твой фюрер! Я хочу тебя без всего этого! Просто ты и я! Я устал!

<tab>— Поль, потерпи… Если бы не война, мы бы и не встретились. Потерпи! Ты сможешь, ты не предашь меня…

<tab>— Я предал всех… а тебя нет… Крови много. Я люблю тебя.

<tab>— И я люблю тебя.

<tab>— Ты лжёшь… — совсем тихо ответил Поль. — Ты лжёшь… Я знаю. Я для тебя человек второго сорта. Я знаю. Но я буду уговаривать себя, я буду предан тебе, как пёс. Мне пора…

<tab>— Поль, ещё виски? Давай на рану… Возьми мою рубашку…

<tab>— Нет, нельзя, пойду так… Лукас… Прощай… Связь та же…

<tab>Дверца соседней исповедальни открылась, и Поль, видимо, ушёл, шурша подошвами… Немец ещё немного посидел, потом зашумел вещами, застёжками. И тихо, монотонно прочитал что-то типа молитвы, по-немецки. Вышел, забрал со скамейки фуражку и перчатки и чеканным шагом, гулко впечатывая каблук, удалился вон, непрофессионально не проверив церковные закоулки на предмет меня.

<tab>Я же буквально выполз из исповедальни и сразу натолкнулся на испуганного священника.

<tab>— Он стрелял в вас? — настоятель показал на пятна крови на полу.

<tab>— Нет. Он стрелял в одного ангела… или демона… Не понять. Скажите, это ведь кафедральный собор Нанси?

<tab>— Нет, это базилика святого Апра…

<tab>— Блин. А где Кафедраль?

<tab>— Вам надо на улицу Клотре, до площади…

<tab>— Вы благословите меня?

<tab>Священник перекрестил меня пятернёй и проговорил некую латинскую формулу. И я поспешил на поиски собора Благовещения. Внутри всё кипело и грохотало. Мне нужно было обязательно всех предупредить о Поле, никаких путешествий во времени до того, как не расскажу им о предательстве Поля. Мне нужно спасти одного немца, одного ирландца, одного русского и много добрых французов.

<tab>Я опять заплутал в сумбурных одинаковых улицах, а между тем стремительно опускались сумерки, нагнетая тревогу и очищая улицы от прохожих. Комендантский час начнётся в восемь, до этого желательно не просто успеть найти своих друзей, но и убраться из города. Меня начинал бесить мой неожиданно объявившийся географический кретинизм. Я понимал, что опаздываю, и боялся, что меня не дождутся. Когда я, наконец, вышел к кафедральному собору, было почти совсем темно. Я зашёл внутрь — никого, кроме Духа Святого. Прошёл по внушительному кораблю здания. Может, просто они где-то прячутся? Я громко кхекнул несколько раз. На мой звук откуда-то сбоку вышел священник: очень полный, с тоненькими бровями, удивлённо выгнутыми. В руке у него был бутерброд — хлеб с сыром.

<tab>— Чем могу помочь? — бархатным голосом спросил настоятель. Чем он может помочь? Разве только накормить? Если я буду спрашивать, были ли здесь мои друзья, не выдам ли я их, не навлеку ли опасность? Поэтому мучительное:

<tab>— Э-э-э…

<tab>— Он немой, падре! — звонко прозвучало от входа. Блин! Это Поль! Он медленно приближался к нам вдоль центрального прохода между скамейками, держась рукой о правый бок. — Нас должны были ждать друзья, но мы задержались. Неужели они уже ушли?

<tab>Священник выдержал паузу, видимо обдумывая: доверять — не доверять, но потом увидел, что одежда на правом боку у мальчишки пропитана кровью. И устремился к нему:

<tab>— Вас ждали, но ждали только одного человека, а не двух. Ждали Томаса, особенно русский Иван. Они ушли совсем недавно, минут двадцать назад, возможно вы их догоните. Но позвольте вам помочь, вы ранены?

<tab>— Это нестрашно, — морщась, ответил Поль. — Нам надо спешить. Томас — он, я Поль, наши друзья думали, что я погиб, они ошибались. Если вы дадите нам немного воды и хлеба, то уже этим нам поможете.

<tab>— Конечно, конечно! Но рану всё равно нужно обработать! Пойдёмте, я умею…

<tab>Поль немного помолчал и кивнул священнику. Мужчина, поддерживая раненого, повёл нас в ту самую комнатку, что находилась за боковой дверцей.

<tab>— Меня зовут отец Кристоф, я здешний прелат с того самого 1940 года, — вздохнул священник и стал закатывать рукава сутаны. Он выставил на стол графин с разбавленным вином (как я потом понял), тарелку с оливками, хлебом, сыром, варёными яйцами и выразительным жестом пригласил меня трапезничать. Сам же усадил Поля на хлипкую кушетку и велел снимать одежду. Из кармана Поля выпал смятый листок. Отец Кристоф поднял и не удержался — развернул и прочёл. Я, вытянув шею, разглядел на листочке картинку-портрет молодого парня, сбоку орёл со свастикой и крупно цифра «2 500». Священник аккуратно сложил листок и ничего не сказал. Он стал обрабатывать рану быстро и ловко, как профессиональный медбрат. Промыл и наложил тугую повязку из широкого бинта. — Повезло: пуля по касательной прошла, чудом не задеты органы, даже удивительно. Не иначе Господь спас, уберёг! Хвала Владыке над жизнью и смертью! Скоро восемь, может вам следует остаться в храме, хотя бы до утра, здесь…

<tab>— Нет, нам нужно торопиться, нужно догнать наших друзей, — Поль говорил с трудом, лицо серое, губы белые, под глазами круги, в глазах бездна. — Как они ушли без меня? Они не знают местности?