<tab>— С ними была девочка, Зои. Она сказала, что знает, куда идти.

<tab>— Девочка? Детей-то зачем привлекают?

<tab>Отец Кристоф только горько вздохнул и покачал головой, показывая всем видом, что он согласен. Поль же, только его перебинтовали, героически поднялся, хотя было видно, что ему трудно: он ведь не спал сегодня, да и чёрт знает какие демоны рвали его душу. Он жадно выпил вина и собрал толстенный бутерброд из двух кусков хлеба и трёх ломтей сыра разных сортов.

<tab>— Нам пора. Благодарим вас, падре. Я буду знать, что вы патриот и молитесь за бедную Францию, — эти слова ёкнули в моём сердце, мне стало страшно за отца Кристофа. — Мы пойдём, возможно придётся ещё увидеться. Молитесь и за нас… Я понимаю, что вы далеки от некоторых дел, но всё же… Где можно купить оружие? Или пули?

<tab>— Это легко, — нисколько не удивился священник, — третий дом по левой стороне, как выйдете из храма. Там старьёвщик лавку держит. Скажите ему, что «отец Кристоф просил свечей».

<tab>Поль нехорошо улыбнулся (или мне так показалось, так как я понимал, что людей, которые могут пострадать, становится больше и больше). Мы засобирались, и священник проводил нас до дверей, благословил и велел поторапливаться. И мы двинулись прямо по улице — уже пустой, уже тёмной. Поль ухватился за мой рукав и впервые после встречи в храме заговорил со мной:

<tab>— Значит, Аннет взяли? А вы бежали? — Я кивнул. — Молодцы. Жаль, что меня не дождались. Вы думали, что я мёртв? — Я кивнул. — Мёртв Бернар… Прямо в голову. Слушай, а что, если мы потратим твои деньги? Те, золотые. Он же старьёвщик — небось, будет рад раритету? — Я опять кивнул. Да и на самом деле подумал, что это правильно — нужно потратить деньги на оружие, но не торопиться говорить числительные. Надеюсь, что я всё правильно понял в механизме этих скачков во времени, и если я даже потрачу деньги, у меня будет шанс всё-таки предупредить друзей о предательстве Поля.

<tab>У старьёвщика, который, вопреки моим ожиданиям, оказался довольно молодым рыжеволосым парнем, правда на костылях, всё прошло гладко. Во всех смыслах. Во-первых, он сразу понял, что мы хотим, и предоставил на выбор из-под прилавка несколько видов пистолетов. Поль, как знаток, каждый осмотрел и пощёлкал. Выбрал два пистолета и отдал рыжему парню свой, «пустой», как он сказал. Во-вторых, старьёвщик принёс из склада запечатанные в промасленную бумагу пули. В-третьих, когда я выложил тринадцать золотых монет на прилавок, продавец нисколько не удивился, а лишь понимающе цокнул, смёл золотые в коробочку и достал нам ещё пули, два свитера (хотя мой был вполне нормальный), фляжку с коньяком и пачку немецких сигарет «Eckstein». В-четвёртых, когда сделка состоялась, у меня — видимо, от переживаний — начался глазной тик, как будто секундная стрелка билась под нижним веком. Но это всё! Никаких падений и головокружений! Хорошо, что я притворился немым, сейчас даже случайно не назову какое-нибудь числительное.

<tab>Потом мы бежали, как вчера ночью: от дома к дому, заныривая в тесные переулки и выглядывая из-за углов. Но сегодняшние перебежки мне уже не казались столь опасными. Я ЗНАЛ, что нас не тронут, что наверняка караулы предупреждены, а Поль играет «в прятки» ради меня. И я подыгрывал как мог: понимал с полуслова, с полувзгляда, не отставал, затаивал дыхание, прижимался к стенам. И даже демонстрировал тревожность и сосредоточенность. И это было легко: я просто с интересом и тревогой наблюдал за Полем. И если тогда, в базилике святого Апра, меня душило негодование и отвращение к мерзкому предателю, то сейчас я замечал в нём какую-то обречённость, механистичность, омертвелость. В чёрных глазах виделся не ярый огонь сопротивления и борьбы, а блики пустоты, обманчивое свечение бездны. Вдобавок я понял, что ему больно двигаться — у него дёргалась губа, он судорожно вдыхал, когда нужно было пригнуться. Простреленный бок — цена актёрского мастерства.

<tab>Из города мы вышли в маленький лесок и сбавили темп. Поль объявил, что до деревеньки Жозенкур два часа ходу, и даже похлопал меня по плечу, вымученно улыбнувшись. Мы не останавливались ни на минуту. Он шёл и шёл. Мою поясницу неприятно холодил пистолет, прижатый ремнём брюк, итальянская «беретта». Это опасное железо в кожаном полукожухе меня беспокоило, я беспрестанно дотрагивался до него и думал, что никогда не смогу выстрелить. Деревенька показалась даже раньше, чем через два часа. Без единого огонька, только белые стены невысоких домиков отражали свет осенней луны, вдруг неожиданно выглянувшей ядовитым глазом. Поль наконец остановился. Очевидно, что он не знал, в какой дом податься.

<tab>— Нам никто не откроет ночью, а нарваться на оккупантов тоже бы не хотелось. Думаю, что наши друзья уже где-то здесь. Давай-ка попробуем переночевать вон в том сарае у крайнего дома, а завтра с утра найдём Этана Вердье.

<tab>Я согласно кивнул, и у меня промелькнула мысль, что, когда Поль уснёт, я всё-таки побегу искать дом учителя и своих друзей, чтобы предупредить. Благо во дворе этого домика не было злой собаки и мы беспрепятственно проникли в незапертый сарай, который оказался хранилищем для сена. Французы всё-таки удивительно беспечны! Мы взобрались на ворох колкой мёртвой травы, через выдувное окошко не только проникал лунный свет, но и можно было контролировать подход к сарайке. Поль вытащил фляжку с коньяком, сделал большой глоток, передал мне. Мне тоже пришлось заглотнуть и обжечься, занюхав алкоголь ароматами сена и навоза.

<tab>— Спать! — распорядился Поль и толкнул меня на эту деревенскую перину. А сам закрутил фляжку и улёгся позади меня, тесно прижался, обвил руками и выдохнул коньячными парами в ухо: — Не дёргайся, я без глупых намерений! Будет холодно, только так можно согреться. Спи! И я буду, а то смертельно устал…

<tab>Он устал, а я ещё бодр, ведь я выспался в подвальчике у Аннет. Поэтому я стал ждать, когда Поль уснёт, планируя отправиться на розыски друзей, полагая, что деревня небольшая. Но минута меняла минуту (а я как будто чувствовал, как движется стрелка благодаря тику под глазом), а Поль не засыпал. Я это чувствовал по его дыханию, по шевелению. Потом вообще он освободил меня от себя, сел и закурил. Ему не спится? Просто железный человек! Я повернулся. Он курил, бессмысленно уставившись в одну точку. Глаза неестественно влажные, и рука с сигаретой трясётся. Он вдруг начал кивать головой, как будто кому-то отвечал в безмолвном разговоре. Обжёгся догоревшей до основания сигареткой, зашипел, погасил её о подошву. Увидел, что я на него смотрю, приблизился к моему лицу, завис, дал мне возможность рассмотреть в подробностях его глаза, ресницы, брови и притягательные губы.

<tab>— Ты боишься смерти? — прошептал он. Я кивнул. — Значит, ещё надеешься… — Я провёл кончиками пальцев по его щеке, совсем ещё детской, не огрубевшей от щетины. — Да ты жалеешь меня? — Поль вдруг переменился в лице. — Не нужно меня жалеть! Я столько людей убил. И ещё убью! Давай спать.

<tab>И он опять хозяйски развернул меня, оплёл руками, настраиваясь на сон. И опять не спал, ворочался, шмыгал, прижимался ко мне и что-то шептал в шею. Я сдался к утру. Так и не сбежал в деревню. Уснул, содрогаясь от холода, сжимая тёплый комок предательского тела. Теперь уже я обнимал, а он уютно втёрся в меня. Мелкий, страшный, запутавшийся в тёмных переходах чести и бесчестия, смелый и слабый, безжалостный и выжженный дотла какими-то адскими событиями адского времени.

<tab>Утром нас обоих трясло от холода, руки не слушались, зубы стучали. Его серый свитер от старьёвщика промок не только от росы, но и от крови. Мы чуть согрелись коньяком и скатились с верхотуры сеновала. Ныли все мышцы, тик в глазу усилился, с каждым криком петуха в голове что-то взрывалось. Сил играть в осторожных штирлицев не было. И мы, обогнув двор, приютивший нас, вышли на проснувшуюся улицу. Жителей деревни рано поднимают дела сельскохозяйственные. Вот и сейчас мы, ходячие мертвецы, практически сразу встретили небольшое стадо коров и мальчишку, рьяно намахивающего кнутом. Поль спросил у пацана, где живёт Этан Вердье. Мальчишка сначала послал нас по-французски — видимо, куда подальше. Но Поль улыбнулся ему и показал запрятанный за пояс пистолет. Парня, вероятно, потрясло кровавое пятно на боку, а не оружие. И он сдал учителя. Сказал, как дойти.