весьма одобряют такие признания в подобных ситуациях. Это вам на будущее… что ещё…

ах, да! Пожалуй, это. Я отвечу, – сказал он, просовывая ладонь под бедро Уилла и сжимая

его ягодицу, – что вчерашняя ночь прошла, вероятно, не совсем так, как нам обоим

хотелось. И что я вполне отдаю себе отчёт о некоторых, м-м, неприятных ощущениях,

которые могли у вас остаться. Посему я намерен загладить вчерашнюю неловкость,

доставив вам то удовольствие, которого вчера вы были несправедливо лишены. Такой

ответ вас устроит?

Сердце Уилла билось, как сумасшедшее. Он не помнил, с какими мыслями ехал сюда по

залитой солнцем просёлочной дороге, не помнил, что всего час назад, проснувшись, хотел

умереть. О, он и теперь этого хотел – но его тело, слишком охотно, слишком быстро

отзывавшееся на, казалось, столь небрежные прикосновения этого человека, хотело как

раз обратного. Риверте ленивым жестом убрал руку Уилла, выставленную между ними в

качестве смехотворной преграды, и, наклонив голову, поцеловал его – медленно и

вдумчиво, старательно и очень нежно, без того напора, который вчера так испугал и

огорошил Уилла. Уилл сжимал зубы и уворачивался, но сопротивление было недолгим, и

он сам не заметил момента, когда оно оказалось сломлено. Он стонал от отчаяния, когда

всё те же крепкие руки сперва гладили его затылок, потом шею, потом спину; он не

чувствовал прикосновения холодного воздуха к обнажённой коже, не заметил, когда

тесёмки на его брюках оказались развязаны, и его член и яички очутились на свободе,

открытые всем ветрам и оказавшиеся в полной власти терзавшей их ладони – а потом во

власти чужого рта, и тут Уилл очнулся на миг и забился, потому что это уже выходило за

всякие границы, но и эта борьба была короткой, и после неё границ совсем не осталось…

Риверте так и не разделся сам и даже не снял с Уилла штанов, но Уилл понимал это

только краем сознания – тем самым, которое ещё могло улавливать свет солнца, фырканье

лошадей и шум ветра в ветвях над их головами.

– Если вы однажды попадёте в свой монастырь, – сказал Риверте, когда Уилл уже в третий

раз выстрелил – и откинул голову, хрипя и задыхаясь, – вы будете пользоваться там

огромным успехом. Впрочем, – добавил он после паузы, – полагаю, вы пользовались бы

успехом даже в лесу у волков и медведей. Я был тысячу раз прав, запретив вам соваться за

стены Даккара без конвоя.

– Что? – пробормотал Уилл – он не понял ни слова из сказанного, совершенно

одурманенный ощущениями, о запретности которых у него сейчас не было сил

вспоминать.

– Ничего, – сказал Риверте и закрыл ему рот очередным поцелуем.

Уилл понятия не имел, сколько это длилось. Когда ему начало казаться, что больше он не

выдержит, Риверте внезапно отстранился от него и сел прямо, глядя вдаль, в ту сторону,

где темнела громада замка Даккар. Уилл проследил направление его взгляда – странно,

теперь место его заточения вовсе не казалось ему зловещей крепостью, скорее, это было

строгое и величественное строение, способное дарить защиту и покой тем, кто находился

в его стенах… Это была первая связная мысль Уилла за всё утро.

– Одевайтесь, – не оборачиваясь, сказал Риверте. – Похоже, мы уже не одни.

Эти слова – а ещё больше холодный официальный тон, которым они были сказаны, –

привели Уилла в чувство. Он резко сел и торопливо заправил в брюки член, опадавший

после недавнего излияния. Он уже слышал топот копыт. Едва успев оправить рубашку и

холодея от смущения, он наконец поднял голову – и увидел Гальяну, возвышающегося над

ними на стройном рыжем коне. Странно, но, сидя верхом, этот противный человечек

казался почти изящным.

– Монсир, – сказал он, не спешиваясь, – новости из Сианы.

В мгновение ока Риверте оказался на ногах. По нетерпению, с которым он вскинул руку и

выхватил протягиваемый ему конверт, Уилл понял, как сильно он ждал этого известия.

Уилл тоже поднялся на ноги, больше всего на свете боясь поймать на себе понимающий

взгляд Гальяны, но тот даже не посмотрел в его сторону. Риверте же, казалось, вовсе

забыл об Уилле. Вскрыв письмо, он бросил на пергамент один только взгляд – и его лицо

озарилось чем-то таким, чего Уилл никогда не видел ни на одном другом лице. Это была

такая дикая смесь восторга, гнева и изумления, что ощущать все эти чувства

одновременно и вправду мог бы разве что демон. Впрочем, выражение мелькнуло только

на один миг и тут же сменилось весёлой, хотя, как почудилось Уиллу, немного нервной

усмешкой.

– Глядите-ка! – воскликнул он, возвращая письмо Гальяне. Уилл заметил, что бумага

мелко исписана. Но ведь Риверте кинул на листок лишь один взгля – неужели уже успел

прочесть?! Не меньше его удивило то, что Риверте показывал своему мажордому письмо

из столицы Вальены так, словно это послание от их общего друга – или недруга. Гальяна

взял письмо и, всё так же не спешиваясь, прочёл его безо всяких признаком

замешательства.

Внезапно Риверте посмотрел на Уилла. Его глаза горели влажным, хищным блеском

зверя, напавшего на след добычи.

– Ну и что вы на это скажете, друг мой? – спросил он отрывисто и весело, явно у Гальяны,

однако всё так же не сводя глаз с Уилла, замершего в пяти шагах от них.

– Даже не знаю, ваша милость, – сложил письмо и вернув его, неожиданно невозмутимо

отозвался тот; в разговоре с хозяином он как будто разом утрачивал всю свою приторную

льстивость. – А вы?

– Я? О, мне есть много чего сказать! Только, к сожалению, мой досточтимый сюзерен

слишком далеко, чтобы оценить по достоинству изыски моего лексикона. Мой король, –

обращаясь на сей раз к Уиллу, пояснил он, – спешит уведомить меня, что я прощён. Он

более не сердится на меня за то, что я не стал ровнять с землёй ваш чудный Тэйнхайл. Он

вновь дарит меня своей монаршей милостью и призывает вернуться к нему в Сиану. А в

знак своего расположения любезно уведомляет меня, что к Даккару от границы Рувана

движется армия, видимо, намеренная сделать с моим замком то, что я не сделал с вашим.

Уилл разинул рот. Он изучал географию и знал, что замок Даккар, одно из самых

малозначительных поместий графов Риверте, находился совсем близко от границы с

непокорным королевством Руван – что, отчасти, и делало замок столь непопулярным.

Приграничные крепости всегда подвергались большему риску нападений – однако уже

много десятилетий на территории Вальены не велись осады. Вальена была завоевателем,

но не объектом завоеваний. По непостижимой для Уилла причине Руван, небезуспешно

сдерживавший напор Вальены, однако явно неспособный тягаться с ней всерьёз на её

собственной земле, вдруг замыслил контратаку. И не на кого-нибудь – на Фернана

Риверте!

Ещё месяц назад Уилл рассмеялся бы от этой мысли – и в смехе было бы немало горечи и

злорадства. Но теперь он сам жил в этом замке. И…

– Даккар будет атакован руванцами? – задал он довольно глупый вопрос.

– Судя по всему. Правда, восхитительно? – радостно спросил Риверте. Он, казалось, только

что не потирал руки от удовольствия, хотя Гальяна явно не разделял его чувства. – Мой

король говорит, что они будут здесь к концу этой недели, то есть через четыре или пять

дней. Кстати, Гальяна, а почему наши осведомители не узнали об этом первыми?

Маттео Гальяна поник лысым черепом в знак скорби и униженного признания своей

вины.

– Плохо, очень плохо… Рикардо пишет, их идёт не менее тысячи. И ведёт их не кто-

нибудь, а Рашан Индрас… нет, это чудо что такое!

– Даккар выстоит? – спросил Уилл.

– О да. Вопрос только, как долго. Сейчас у меня в гарнизоне около пятидесяти человек.

Остальные мои войска рассредоточены, пройдёт не менее нескольких дней, чтобы