— Теперь? — задумчиво переспросила бессмертная, скрестив руки на груди. — Теперь — будем ждать. Время — наш союзник. Пока с орбиты не уберётся крейсер аресян, нам лучше всего не привлекать к себе никакого внимания. Всё, что может быть замечено из космоса и истолковано как проявление действий инопланетной цивилизации, то есть нас с вами, неминуемо привлечёт наших преследователей. Поэтому наша задача на этом этапе — вести себя так, чтобы ничем не выделятся из местных жителей. Как бы поступали на нашем месте другие, если бы увидели, что в их корабль целиться танк?

— Жахнули бы из орудий главного калибра так, что на месте этой железки осталась бы одна воронка. — Юрий, кажется, больше всех остался доволен своим ответом.

— Правильно! Именно такой реакции и ждут от нас наши преследователи. Поэтому, наша задача — ждать и терпеть. Терпеть и ждать. Нам нужно выиграть время.

— А кто мы такие? Как сюда попали? Ну, в смысле — для аборигенов.

— Хороший вопрос, Юрий! Давайте подумаем вместе. А что, у тебя есть какое-то конкретное предложение?

— Конечно, есть!

— Тогда рассказывай!

Стемнело. Переплетенье кольев отразило слабый свет какого-то ночного светила. Заречнев прошуршал ногами по соломе, выглянул наружу. Ничего похожего на Луну у Кроноса не было. Матовым серебром отсвечивал лишь мёртвый спутник связи. Эти именно он не давал местным ночам превратиться в абсолютную чернь.

А ещё Сашка заметил большие чёрные крылья, простёртые над чем-то, удалённым от этого места на несколько километров. На сколько именно — мешала определить ночь и облака, отбиравшие часть и без того слабого света «дыни». Загрохотала стена, отъезжая в сторону.

В свете не очень ярких факелов показались несколько людей, вооружённым мечами и кинжалами. Винтовок не было ни у кого. Они, не сказав ни слова, подскочили к Дитё, стали выкручивать ей руки, тащить к двери.

Первым на помощь бессмертной подоспел Заречнев. Через секунду к нему присоединились Паршин, Дягилев и Тимофеев. Послышались несколько глухих ударов, стук тяжёлых тел, падающих на солому.

— Грам! — рявкнул у двери закованный в панцирь детина, выходя вперёд и поднимая вверх согнутую правую руку.

В помещение вбежали трое мужчин, вооружённых луками и стрелами, натянули тетивы, целясь в элойку.

Сашка, не дрогнув, спокойно встал между центральным лучником и бессмертной. Через секунду рядом с ним замерли Юрий и Евгений.

Землянин видел, что «панцирный» не намерен давать команду убивать кого-либо. Просто хочет попугать. Продемонстрировать свою силу, так сказать. Но в любой, даже очень хорошо продуманной операции неизбежно возможен сбой, фатальная случайность, способные всё неотвратимо испортить. Глядя, как подрагивает рука лучника, зажавшая стрелу, он почему-то вполне отчётливо представил, как рвётся накладка на пальцах воина, и распрямляется тетива, бросая смертоносный дротик в лицо любимой….

Он молниеносно «перетёк» в «чупа-чупсовое» время, успел даже подумать о том, что нет, наверное, в Галактике места, где ни в чём не повинного человека или элоя не хотели бы убить из лука или стреломета, когда это случилось.

Лопнула кожаная накладка на пальцах воина, занявшего место в центре, освободилась тетива, мощно и неотвратимо толкая стрелу в сторону Диты.

Уворачиваться от дротика было нельзя. При любом, самом благоприятном варианте развития событий существовал риск того, что он промахнётся. И тогда….

Сашка извернулся все телом, уходя с линии полёта стрелы, дёрнул вперёд плечом, понимая, что всё равно рискует — запаса энергии у стрелы вполне может хватить на то, чтобы пробить и его плечо, и грудь бессмертной.

Ему повезло. Дротик пробил курсантскую форменку, насквозь пронзил кожу и мышцы, наполовину застряв в плоти землянина. Заречнев поморщился от боли, правой рукой дотянулся до хвостовика стрелы, отломил оперение. Потом он взялся за мокрую о крови переднюю часть деревянного древка, рывком выдернул стрелу вперёд, по ходу её полёта. Совершенно не обращая внимания на двух других лучников, нацеливших на него свои смертоносные орудия («Лучше в меня, чем — в неё» — думал он), сделал несколько шагов вперёд, заглянул в глаза стрелявшего.

В них жила обречённость и тоска. Воин отпустил своё оружие, виновато посмотрел на пришельца. Однако вскоре в его глазах появился страх — он заметил «панцирного», приблизившегося быстрым шагом. Последний, не мешкая, вынул из-за пояса короткий и широкий меч, без замаха мощно обрушил его на голову стрелявшего. Солдат мешком свалился к ногам землянина. Недотёпа был наказан.

Зашевелились на соломе солдаты, приходя в сознание. «Угум!» — рыкнул «панцирный», махнув рукой. Воины, один за другим, потянулись к выходу. «Угум!» — повторил он, показав рукой на Диту и её команду. Все посмотрели на элойку. Бессмертная на секунду задумалась, потом согласно кивнула головой.

Путь в неизвестность был не коротким и не длинным — минут тридцать. Пленники Кромоса спокойно вышагивали по мощёной квадратным булыжником мостовой, расчётливо окружив элойку со всех сторон; наособицу жались друг к другу не на шутку чем-то испуганные молодожёны. Сзади всех, вложив раненную руку в наспех придуманную перевязь, брёл Заречнев.

Дита ни разу даже не оглянулась на бывшего гладиатора, ни слово или жестом не выразила свою благодарность.

«Всё верно»! — думал Сашка, спотыкаясь о неровности брусчатки. — «Местные должны знать и понимать, что любой из нас, не моргнув глазом, отдаст свою жизнь за командира. Только так мы сможем верно позиционировать себя в любом мире, построенном на силе и хитрости. Сплочённость и дисциплина — наши козыри…» Голова закружилась….

«Не та это рана, из-за которой можно потерять сознание!» — сказал себе бывший гладиатор, заметив, как сужается его «окно в мир» по мере движения за спинами товарищей. — «Неспроста всё это. Наверняка наконечники стрел у этих гадов были смазаны чем-то ядовитым….»

Курсанты услышали звук падающего тела, обернулись. Заречнев лежал на мостовой.

— Он без сознания. Понесём! — распорядилась элойка, наклонившись к Сашке и убедившись в том, что он ещё жив. Она выразительно посмотрела на «панцирного». К чести командира «взвода охраны», он всё понял правильно. Мужчина негромко свистнул. В темноте улицы затопали чьи-то ноги, показались двое стражников с копьями. «Панцирный» молча указал сначала на их копья, потом — на Диту. Воины беспрекословно передали курсантам своё оружие. Юрий и Женька Тимофеев, не сговариваясь, стянули с себя свои форменные куртки, через рукава просунули в них копья. Получились вполне сносные носилки. Они переложили на них Заречнева, легко подняли копья себе на плечи. Местные, не отличавшиеся высоким ростом, с достоинством оценили стать Самочернова, с восхищением глядели на его могучий торс, через какое-то время заблестевший в темноте от пота.

Высокий мужчина в светлом костюме заметно изменился в лице, когда к нему в большую и светлую комнату вслед за стражниками двое последних из группы пришельцев внесли на копьях стражников ещё одного, раненного, судя по обширному пятну крови — в плечо.

«Панцирный» резво пробежал через зал, что-то сказал на ухо наклонившемуся к нему мужчине. Тот несколько раз согласно кинул, аристократичным взмахом кисти руки заставил выйти из помещения всех, включая командира группы воинов, доставивших к нему экипаж яхты.

— Теперь мы можем поговорить! — произнёс он на сносном… элойском, обращаясь, прежде всего, к бессмертной. — Начнём с главного. Кто вы такие и зачем вы прилетели на нашу планету?

— Слышь, Дим! — толкнул Паршина в бок Юрий. — О чём они там трындят?

— Погоди! Потом расскажу. Сейчас речь, кажется, идёт обо мне.

— Мы — коммерческое судно! — говорила Дита, встав вполоборота к мужчине; так, чтобы всё, что она сказала, было слышно и её команде. — Мы с мужем, — приглашающий жест рукой в сторону Демьяна. Первый пилот подошёл, — зафрахтованы одной чудесной парой молодожёнов для путешествия в медовый месяц.