Я оглянулся назад, особенно налево, на боковые прилавки. Теперь они были брошены, все люди, до этого фланировавшие между ними, собирались к главному шоу вечер. Все, кроме временных обитательниц прилавков. О них на время забыли, о них, которые остались стоять на коленях или корточках, о них на чьих шеях были застёгнуты тяжёлые стальные ошейники прикрепленные цепями к кольцам прилавков. Я улыбнулся своим мыслям. Некоторые из предложенных товаров выглядели сердитыми. Они больше не были центром внимания. Они, хотя и голые, и прикованные цепями, и на рабских прилавках, просто не могли взять в голову, почему они должны быть брошенными и одинокими там, где они были, прикованы цепью, в то время как возможные покупатели игнорируют их, даруя своё внимание чему-то, по крайней мере временно, более для них интересному. Эти товары уже показывали тщеславие рабынь. Но пусть они не беспокоятся, как только аукцион завершится, мужчины, несомненно, вернутся к их осмотру. Вот тогда они снова будут в центре внимания, вот тогда они снова будут подвергнуты тщательному исследованию их возможными будущими владельцами. Их осмотрят и потрогают снова и снова, близко и внимательно, чтобы решить смогут ли они представлять какой-либо интерес.

- Я полагаю, что мы готовы начать торги, - привлёк внимание тучный работорговец в грязной сине-жёлтой рубашке. Своим хлыстом он указал на временно позабытую девушку.

- У нас здесь остался последний лот, который был выставлен для аукциона этим вечером, светлокожая, рыжеволосая варварская красавица.

- А мы не знаем, является ли она красавицей или нет, - выкрикнул кто-то из толпы. - Раздень её!

- Но я спешу заверить всех Вас, - продолжал работорговец, не обращая внимания, выкрикнутое требование, - что это павильон останется открытым для Вас в течение ещё одного ана после окончания этого аукциона. Мы приглашаем Вас, ещё раз хорошенько осмотреть, и может прикупить, те пустяки и безделушки, что разбросаны для Вашего удовольствия на наших боковых прилавках.

- Завязывай с этим! - кричал тот же голос, нетерпеливо. – Дай нам увидеть её!

- Мы оставили эту варварскую красотку на сладкое, - сказал помощник работорговца. - Она станет подходящим лотом заключительного аукциона этого вечера, этого роскошного вечера в доме Рама Сэйбара! Созерцайте её! Разве Ваш интерес ещё не заострился?

Я мог видеть, окинув взглядом толпу вокруг себя, что интерес нескольких из мужчин действительно заострился.

- Даже сейчас, пока она одета, - смеялся аукционист, - разве Ваш интерес не заострился?

- Что есть, то есть! - засмеялись несколько человек.

- Да дай уже, нам посмотреть на неё! – послышался ещё один нетерпеливый голос.

То, что женщина продавалась на аукционе последней, ещё не указывает, по существу, на то, что она была самой красивой. Но с другой стороны, и это бесспорно, что именно эта была достаточно красива. Некоторые из девушек, которых продали с аукциона в течение вечера, были, можно сказать экстраординарными.

Эта женщина, в любом случае, была, среди самых красивых. Некоторые из девушек, проданных с аукциона ранее, также выставили покупателям, первоначально в разной степени одетыми, их одежду, тогда удаляли, иногда язвительно и церемонно, в течение их продажи. Эта была единственной женщиной, однако, из тех, кто был представлен прежде, кого растянули за запястья и лодыжки перед покупателями.

- И так, светлокожая, рыжеволосая варварская красотка, - начал представление лота аукционист, - очень интеллектуальная, изящная, чистая и чувствительная женщина. В её собственном мире, несомненно, высокого рода и положения. Но в нашем мире, на планете Гор, она только безмозглый кусок рабского мяса. Девка, которая будет учиться носить ошейник. Девка, которая будет учиться служить и повиноваться. Девка которая будет учиться ублажать хозяев. Девка, которая узнает, что является законной собственностью мужчин!

- Давай, показывай её! - кричали уже несколько человек.

Аукционист кивнул своему помощнику, который внёс в зал, неглубокий медный чан, приблизительно два фута в диаметре, заполненном тонкими пропитанными маслом дровами. Через мгновение, он высек искру кремнем, и зажег дрова. Девушка смотрела на это. Я не думаю, что в тот момент, она ясно поняла его назначение.

- Дай нам посмотреть на неё! Давай, раздевай! - бесновался парень неподалёку от меня.

- Ну, конечно! - обещал аукционист. Он, не торопясь, повесил длинный черный хлыст на пояс.

Женщина несчастно смотрела на толпу. Уверен, она всё ещё полностью не понимала, что именно собирались с ней сделать. Она была варваркой, её свобода закончилась совсем недавно. Она не говорила по-гореански. Её принесли в зал и безжалостно подвесили за запястья, сразу после завершения более ранних аукционов. У меня было немного сомнений, что теперешние владельцы девушки сохраняли её в неведение, относительно её местонахождения. Она знала немного более того, что её выставили на потеху мужчинам, но по какой причине и для чего, она боялась даже подумать.

- Ну что, мы начинаем? - спросил аукционист у толпы. - Мы хотим увидеть, так ли она хороша?

- Да! Да! – скандировали покупатели все вместе. Я улыбнулся своим мыслям, этот аукционист знал своё дело.

- Но сначала, - тянул время аукционист, - давайте разберёмся с нелепостью этих предметов одежды. Они, выглядят как помесь одежды свободной женщины и тряпок рабыни.

Насколько, я понимаю, женщина носила привлекательное офисное платье, того сорта, который часто неявно предписывается, особенно женщинами-руководителями, для своих подчинённых женского пола, и рассматривается ими, как слишком женственный, чтобы быть подходящим для руководящего звена. «Это очень симпатично, Джейн. Мне нравится видеть, что Вы носите такое платье как это». - «Да, Мисс Табор». Это - также полезный способ, для женщины-руководителя ясно показать их коллегам-мужчинам, что такие женщины, в отличие от неё, являются только женщинами.

Это было длинное, коричневое, в белый горошек плиссированное платье длиной до середины икр, с рукавами, сшитое из какого-то мягкого, гладкого синтетического материала. Спереди был длинный волнующий разрез, застёгнутый на ряд маленьких, красных, круглых пуговиц. Такие же пуговицы были и на манжетах. Платье подпоясывалось на талии поясом такой же расцветки. На её шее была единственная нитка жемчуга, несомненно, искусственного, иначе его сняли бы ещё похитители. На ногах были чулки или колготки, и черные, блестящие босоножки на высоких каблуках, закреплённые единственным, узким черным ремешком на лодыжке. То как она была одета, позволяет полагать, что женщина работала в офисе, и была схвачена гореанскими работорговцами по пути домой с работы. Я думаю, что теперь ей можно забыть об офисе. В будущем у неё будут совсем другие обязанности.

- Это - одежда свободной женщины или рабыни? - спросил аукционист у толпы.

- Рабыни, - кричали мужчины. - Снимай их!

Гореане, вероятно, расценили их как предметы одежды рабыни из-за их гладкости и привлекательности. Также, плиссированный тип подола платья позволял ему свободно двигаться и виться вокруг её бёдер, если бы она двигалась определенным образом. Кроме того, нижние части икр и её симпатичные лодыжки не скрывались платьем. То, что она носила, одежду рабыни, вероятно, так же, было расценено толпой, из-за полной прозрачности покрытий на её ногах, а уж её обувь столь небольшая и красивая, с черными ремешками на лодыжках, была такова, что любой гореанин вам скажет, что это может одеть женщина, сама просящая об ошейнике.

- Она прибыла к нам одетая во всё это, - заявил аукционист. – Я, признаться, сам ещё не видел её.

- Ну так, давай посмотри, заодно и мы увидим, - выкрикнул кто-то.

- Мне самому, интересно, так ли она хороша, - продолжал заводить толпу аукционист.

- Начинай! Начинай! – ревела толпа в нетерпении.

- Конечно! - рассмеялся аукционист. После чего подошёл к временно оставленной девушке и, приподняв веревки на её лодыжках, расстегнул узкие, окружающие лодыжку ремешки босоножек. Затем снял их с её ног, и, сжав пару вместе в своей правой руке, поднял вверх.