Но Жанну д`Арк еще можно было спасти. Согласно обычаям того времени, в случае предложения справедливого выкупа, воюющие стороны не имели право удерживать у себя попавшего в плен неприятельского воина. Существовала даже своеобразная шкала, по которой производилась оценка военнопленных, согласно которой никто не мог требовать за рядового рыцаря выкуп, как за знатного барона, а за барона - как за герцога. Но Карл VII не проявил ни малейшего интереса к судьбе Жанны д`Арк и даже не попытался вступить в переговоры с бургундцами. А вот англичане предложили за Жанну цену, равную выкупу принца крови. Право судить Жанну д`Арк они предоставили самим французам и те весьма успешно справились с поставленной перед ними задачей. Высшие иерархи французской католической церкви и самые авторитетные профессора Сорбонны быстро “установили”, что голоса, которые призывали Жанну д`Арк к защите отечества принадлежали не архангелу Михаилу и святым Екатерине и Маргарите, а демонам Велиалу, Бегемоту и Сатане, и дружно признали ее ведьмой. Жанна была приговорена к сожжению на костре. Помочь Орлеанской Деве попытались всего два человека: маршал Франции Жиль де Рэ, который во главе собранного им на свой страх и риск отряда наемников попытался прорваться к Руану, и рядовой английский лучник, который бросился в огонь, чтобы передать покинутой всеми 19-летней девушке самодельное деревянное распятие.

Война с англичанами продолжалась, но разочаровавшийся в своем короле Жиль де Рэ оставил службу. Лишь в 1432 году он ненадолго вернулся к активной военной деятельности, оказав Карлу VII помощь в снятии осады Линьи. Жиль де Рэ поселился в замке Тиффож, где жил, в окружении многочисленной свиты, наслаждаясь славой и богатством. Его охрана в то время насчитывала 200 рыцарей, в его личной церкви служили 30 каноников.

Стоит сказать, что, в отличие от большинства французских аристократов того времени, Жиль де Рэ получил неплохое образование. Он слыл знатоком искусств, разбирался в музыке, собрал большую библиотеку. Приезжавшие в его замок художники, поэты и ученые неизменно получали щедрые подарки. Большие средства были израсходованы на прославление Жанны д`Арк, которая в те времена совершенно официально считалась ведьмой (реабилитирована спасительница Франции будет лишь через 20 лет - в 1456 г.), в частности, была заказана и поставлена в театре грандиозная “Орлеанская мистерия”. Но за все приходится платить и уже через 8 лет Жиль де Рэ стал испытывать финансовые затруднения. Отказывать себе в чем бы то ни было, барон не привык, и потому стал закладывать свои замки и продавать земли. В попытке предотвратить разорение он также обратился к алхимии и магии. В поисках философского камня у него быстро нашелся помощник, которому в течение долгого времени удавалось водить за нос излишне доверчивого барона и выманить у него фантастические суммы денег. Таковым мошенником оказался итальянский авантюрист Франческо Прелати, который утверждал, что имеет в услужении демона по имени Баррон, способного направить их поиски по правильному пути. Родственники Жиля де Рэ негодовали, его жена уехала к родителям, а младший брат Рене добился раздела имущества. Помнивший былые заслуги Жиля де Рэ Карл VII попытался остановить разорение своего маршала. В 1436 г. он запретил ему дальнейшие продажи имений, но король по-прежнему был очень слаб и его указ в Бретани попросту проигнорировали. Главные покупатели и кредиторы Жиля де Рэ - бретонский герцог Иоанн и его канцлер, Нантский епископ Малеструа, не желали упускать своего шанса. За бесценок прибравшие к рукам почти все его владения, они все же испытывали некоторое беспокойство, так как договоры, заключенные ими с Жилем, давали ему право обратного выкупа. Они не исключали возможности того, что их эксцентричный сосед, что называется, возьмется за ум, и, будучи одним из самых знатных людей королевства, имеющим к тому же широчайшие связи при королевском дворе, со временем сможет вернуть себе заложенные имения. Но они знали также, что, в случае смерти Жиля де Рэ, его богатые земли навсегда отойдут в их собственность.

Поводом к судебному преследованию Жиля де Рэ могли бы стать распространившиеся в округе слухи о том, что в окрестностях его замка пропадают дети. По всей округе рассказывали, что у бывшего маршала и недавнего героя Франции проявились наклонности маньяка и садиста, что он, пользуясь своим высоким положением в обществе, якобы, приказывает своим слугам похищать мальчиков, которых неизменно убивает после надругательства над ними. Утверждали, что подвалы замка завалены останками невинных жертв, и что наиболее симпатичные головы де Рэ сохраняет, как реликвии. Говорили, что посланники Жиля под предводительством его главного ловчего де Брикевиля охотятся за детьми в окрестных городах и деревнях, а старуха Перрина Меффре заманивает детей непосредственно в замок. Народная молва связывала с Жилем де Рэ около 800 случаев исчезновения детей. Однако эта деятельность бывшего маршала не подпадала под юрисдикцию духовного или инквизиционного суда. Может показаться странным, но впоследствии данные преступления рассматривались в качестве второстепенных, вскользь, между делом, наравне с обвинениями в пьянстве и кутежах. Дело в том, что в XV веке во Франции ежегодно исчезали не менее 20 тысяч мальчиков и девочек. Жизнь ребенка бедных крестьян и ремесленников в те времена не стоила и гроша. Тысячи маленьких оборванцев, которых не могли прокормить родители, скитались по округе в поисках мелкого заработка или прося милостыню. Некоторые периодически возвращались домой, другие исчезали бесследно, и никто не мог с уверенностью утверждать, погибли они или прибились к какому-нибудь торговому каравану либо к труппе бродячих акробатов. Слишком вольное обращение с детьми на подвластных французским баронам территориях, как бы страшно это сегодня не звучало, в те времена не являлось чем-то из ряда вон выходящим, и не могло служить основанием для вынесения знатной особе смертного приговора, в котором были кровно заинтересованы многочисленные враги маршала. И потому главными преступлениями, которые следовало вменить в вину Жилю де Рэ, должны были стать богоотступничество, ересь и связь с дьяволом. Занятия алхимией также принимались в расчет, так как все еще оставалась в силе специальная булла Папы Иоанна XXII, предававшая анафеме всех алхимиков.

Повод для открытого выступления дал сам де Рэ. После ссоры с братом казначея бретонского герцога Жаном Ферроном, который имел духовный сан и на этом основании пользовался личной неприкосновенностью, барон, чтобы добраться до своего недруга, не долго думая, захватил свой собственный замок, проданный брату священника. Ворвавшись в церковь, где его обидчик служил обедню, он увез его в свою резиденцию, заковал по рукам и ногам и держал в качестве пленника в подвале. В дело вмешался герцог Бретани, который приказал освободить пленника и вывести людей из проданного замка. Однако де Рэ, потерявший за время занятий магией всякое чувство реальности, не только отказался выполнить это законное требование своего сюзерена, но даже избил его посланника. Кара последовала незамедлительно: замок Тиффож был осажден войсками герцога, и униженный барон вынужден был покориться силе.

Однако положение Жиля де Рэ было настолько высоко, что даже после этого светские враги все еще не решались привлечь его к суду. Духовные власти действовали более решительно. Первым выступил епископ Нантский Малеструа, который в конце августа 1440 года во время проповеди сообщил прихожанам о том, что ему стало известно о гнусных преступлениях “маршала Жиля против малолетних детей и подростков обоего пола”. Епископ потребовал, чтобы все лица, располагающие существенной информацией о таких преступлениях, сделали ему официальные заявления. На самом же деле, Жан де Малеструа опирался на единственное заявление об исчезновении ребёнка, которое было подано в его канцелярию супругами Эйсе за месяц до этого и никаких изобличающих Жиля де Рэ фактов не содержало. Тем не менее, проповедь Малеструа произвела впечатление в обществе и скоро в его канцелярию поступили заявления о пропаже еще 8 детей. 13 сентября 1440 г. епископ вызвал Жиля де Рэ на духовный суд, где ему были предъявлены первые обвинения в служении дьяволу и ереси. Двое наиболее доверенных и близких слуг де Рэ (Силье и Брикевиль) бежали, но сам барон смело явился на суд, где неосторожно согласился признать за епископом право судить его. Давая согласие участвовать в процессе в качестве ответчика, Жиль де Рэ, почему-то, забыл о своей неподсудности светскому суду города Нанта и суду епископа. Он легко мог избежать разбирательства, апеллируя к своей неподсудности любой власти, кроме королевской. Худшее, что ему грозило в этом случае - суровая епитимья и денежный штраф за оскорбления, нанесенные Церкви в лице ее служителя. Но барон, словно ослепленный самоуверенностью (а может быть, надеждой на заступничество демона Прелати), согласился ответить на все обвинения епископа, тем самым добровольно отдав себя в руки врагов.