— Не бойтесь, луг ровен, — крикнул Александр, заметив выражение ее лица и ошибочно принимая его за страх. — Никаких ям.
Она не боялась. Она чувствовала только бескрайную свободу сейчас, когда под ногами вздымалось белоснежное полотно, а над головой сияло чистое голубое небо. И когда он ехал рядом, направляя коня к группе деревьев.
Лиза на мгновение подумала, что зрение обмануло ее, когда среди черноты стволов и белого снега вдруг мелькнули перед ее взором яркие разноцветные лоскуты. Но нет — ее глаза были так же остры, как и прежде. На ветвях одного из деревьев действительно висели ленты и обрывки ткани, чуть припорошенные снегом.
Александр спешился, и Лиза невольно оглянулась на сани, оставленные за спиной у края луга. Нет, он не обманул, они действительно были на виду и в то же время наедине, отчего она невольно напряглась. Ее нервозность передалась лошади, и та стала обеспокоенно переступать с ноги на ногу. Остановила ее только мужская рука, крепко ухватившая узду и заставившая стоять спокойно на месте.
— Ваша тревога передается лошади, — Александр убедился, что каурая затихла, и ласково погладил животное по морде. — Вас тревожит наш tête-à-tête improvisé[85]?
— Вы же знаете мою слабость — я любопытна до крайности. Потому я здесь, — Лиза понимала, что голос звучит чересчур резко, но не могла отчего-то даже на тон смягчить его. — Что это за дерево? Отчего здесь ленты?
Александр усмехнулся ее искусному уходу от ответа и отошел к темному стволу дерева. Провел по неровной коре ладонью и взглянул вверх, на голую крону с яркими лентами на ветвях.
— Возьмите чуть правее, Лизавета Петровна, — Лиза подчинилась этой реплике-приказу, только когда он обернулся на нее, иронически улыбаясь ее упрямству, к которому успел привыкнуть за короткий срок их знакомства. — Взгляните на дерево подле дуба…
Это было удивительное место. Два дерева — толстый и массивный дуб и стройная береза, грациозно склонившая над ним свои ветви. Имея разные корни, они так тесно сплелись в горячем объятии, что только по цвету коры можно было отличить стволы.
Явный символ любви и единения. Кровь Лизы не могла не заволноваться при взгляде на это чудо. А сердце застонало беззвучно перед видом того, как опиралась хрупкая береза на могучий дуб, а тот укрывал ее своим стволом со стороны луга, продуваемого ветрами.
— Symbole de la amour[86], — тихо произнес Дмитриевский, и она посмотрела на него, пытаясь совладать с эмоциями, что всколыхнулись в душе. — По крайней мере, деревенские верят в это. Видите лоскуты и ленты? Считают, коли повяжешь их, затянув потуже, любовь будет счастливой. И продлится вечно…
Лиза подняла взгляд на нехитрые дары, которые вязали крепкие мужицкие руки на широкие ветви дуба. Пусть суеверие, пусть грех, но отчего-то ей самой вдруг захотелось верить, что эти влюбленные деревья, сплетенные стволами в единое целое, могут творить такие чудеса.
— Дань славянской крови. Знаете ли вы, что ранее наши предки поклонялись деревьям? Дивно ли, что и в наше время мы верим в их силу. А посадили эти деревья известные вам персоны, — и Александр пояснил, заметив ее вопросительный взгляд: — Помните, вам говорили о предке Дмитриевских, что церковь заложил в благодарность за спасение своей супруги? По старому поверью, что живо в деревне, при них пробились ростками эти деревья…
Лиза смотрела, как медленно движется мужская рука по темной коре дуба, аккуратно стряхивая снег, которым замело ствол, и ощущала странный трепет. А потом заметила взгляд Александра, устремленный на разноцветные лоскуты и ленты, и не могла не подумать о том, есть ли среди них тот, что был завязан на ветке именно его рукой.
— Вы верите в это?
— В то, что деревья с тех времен, или в их силу? — Александр с ироничной улыбкой взглянул на нее.
Лиза молча встретила его взгляд. Разве могла она сказать ему о том, что ей интересно узнать? Любил ли он Нинель настолько сильно, что поверил в крестьянские суеверия и полез на этот дуб, желая сделать их любовь вечной? Даже думать об этом было горько, что уж говорить о том, чтобы доподлинно знать ответ…
— O mon Dieu! — не сдержала она возгласа, когда обернулась к месту, где они оставили Пульхерию Александровну, и увидела, что подле саней стояли еще одни. Пассажиров она разглядеть не могла, как ни пыталась. И осознание того, что кто-то иной, не принадлежащий к маленькому кружку обитателей Заозерного, мог стать свидетелем их tête-à-tête…
Лиза так резко дернула лошадь, пытаясь поскорее уехать от этого места, что едва не соскользнула с седла. Александр, оказавшийся рядом в два шага, помог ей удержаться, чем только разозлил ее пуще прежнего. Толки! Что может быть хуже для девицы? Даже думать о том, как выглядела издалека его помощь, не хотелось.
А потом, когда уже скакала по лугу обратно к саням, вдруг пришло странное спокойствие. Разве не этого добивалась от нее мать? Поставить на кон свое честное имя в игре, которую они затеяли. Рискнуть всем ради выигрыша, на который обе так рассчитывали…
Подъехав ближе, Лиза увидела, что случайными свидетелями ее прогулки к месту странного поклонения стали старшая и младшая Зубовы. Причем Варвара Алексеевна удивила ее своим поведением до глубины души. Резко перекрестившись, та вдруг отшатнулась на спинку саней, будто пытаясь укрыться от Лизы. Это было второй странностью, которую отметила девушка в тот день. Но даже тогда она еще не поняла…
— Mademoiselle Вдовина! — первой с ней заговорила Лиди, прехорошенькая в своем капоре цвета чайной розы, отороченном беличьим мехом. Любую иную девицу он бы сделал болезненной да бледной. А барышня Зубова казалась истинным цветком посреди белой зимы.
— Давненько мы не видались с вами, mademoiselle Вдовина, — она улыбнулась Лизе, но при этом тут же перевела взгляд куда-то за ее плечо, очаровывая мягкостью своей улыбки. — Как здравие вашей маменьки? Надеюсь, на поправку дело, — и тут же без перехода, не дожидаясь ответа Лизы, с легким кокетством: — Ах, Александр Николаевич! А мы из церкви едем… решились вот к вам на чай напроситься… Примете ли нас?
— Буду рад вашему визиту, — ответил Дмитриевский с легким поклоном, а после спешился, когда Лиди с позволения бабушки протянула ему приветственно руку.
Лиза наблюдала за ним сверху вниз, гадая, насколько крепким будет это краткое пожатие. И чувствовала, как в ней медленно просыпается что-то очень темное, грешное и весьма недостойное девицы: зависть к превосходящей красоте и неприязнь.
А потом встретила внимательный взгляд мадам Зубовой и поняла, что не сумела скрыть этих чувств, а еще — что неприязнь, судя по всему, была взаимной. Зубова явно видела в ней соперницу своей внучки.
— Какой интересный цвет у вашего наряда.
Лиза ждала стрелы со стороны Варвары Алексеевны, ясно видя, что та только и ищет повод, чтобы ударить ее побольнее и вывести с поля боя. И вот дождалась, когда на обратном пути в усадьбу Александр поехал подле саней тетушки. Она бы и сама последовала за ним — держаться подальше от саней Зубовых было для нее предпочтительнее всего, но опасалась не справиться с лошадью при посторонних взглядах. Не смогла объехать сани по сугробам, в которые сбрасывали снег дворовые, расчищая аллеи, а потому скакала позади всех. И вот теперь была вынуждена выслушивать замечания мадам Зубовой, полуобернувшейся к ней из саней.
— Согласитесь, он удивительно подчеркивает синеву глаз, n’est ce pas? Этот наряд для езды, — продолжила Варвара Алексеевна, но вдруг спохватилась, словно только-только осознала свой промах. — Ах, у вас же не синие глаза… а кто тогда?.. О, простите меня великодушно… Vieillesse, tristesse…[87]
И только тогда Лиза, наконец, поняла…
Глава 8
Только после этих будто бы случайных слов Лиза поняла, что вовсе не Пульхерия Александровна прислала ей амазонку для выезда на прогулку. Вернувшись с завтрака сегодня утром, девушка нашла этот наряд заботливо разложенным на ее кровати, и так радовалась, когда, облачившись в него, рассматривала себя в зеркале.