– Мы оба сыновья могущественного Крона. И каждый из нас давал священную клятву Стиксом ⁸ . Я клялся, что не буду искать места среди вас на Олимпе. Вы же боги-небожители поклялись, что не пойдете войной против титана Хирона! Ты господствуешь над водами мира! Я господствую в мире знаний. Я открываю тайны природы и даю эти знания людям!

– Ты разрушаешь мировой порядок! – с бешенством воскликнул Повелитель морской стихии. – Знания богов ты открываешь смертным!

И тут юный Асклепий встал между Посейдоном и кентавром.

– Я сделаю людей бессмертными! Уйди от Меланиппы, Посейдон! Ты – бог, и я – бог! Ты могуч, но не всесилен! И ты не сильнее меня! Смотри, Посейдон! – Асклепий простер десницу по направлению к Олимпу, и изумленный Хирон воочию узрел в своем ученике не мальчика юного, а бога младого, полного благородства и отваги. – Признаешь, ли ты, Олимп, меня равным богам-небожителям? – и вспыхнул в ответ многовершинный Олимп, озарив сияньем всю Фессалию, Магнезию и Пелопоннес.

Ударил в ярости Посейдон трезубцем, и земля затряслась под ногами, но устояла пещера Хирона, не рассыпалась грудой камней. Взмахнул трезубцем морской владыка – зашумело сердито море, вздыбилось горообразно, поднявшись над Пелионом, и в бушующем ураганном реве, заржали неистово кони, унося Посейдона в золотой колеснице. Откатилась та волна-гора и оставила после себя с лютой яростью расщепленные стволы и вырванные с корнем деревья, и обломанные их верхушки.

Но не сумел мудрый кентавр оградить свою внучку от беды неминуемой. Ускакала Меланиппа в горы одна и не вернулась обратно к Хирону, похитил ее Посейдон. Но не в чертогах златых, что на дне морском, поселил Владыка морей Меланиппу, там проживала его супруга Амфитрита, а в Магнезию, к дворцовым воротам ее отца Эола, доставил Посейдон свою возлюбленную. По бескрайним просторам земли часто странствовал повелитель ветров, подолгу не заглядывая домой, и без препятствий Посейдон мог посещать дочь Эола в его отсутствие, уже не опасаясь столкновений с ее неуступчивым дедом или другим ее защитником, Асклепием.

В отцовском дворце в девичьем облике жила затворницей теперь Меланиппа, тайно вынашивая свой плод. Сторонилась она беспечных подруг, водящих веселые хороводы на солнечных полянах у подножия гор.

– Разве не пойдешь ты с нами возложить венок целомудрия на алтарь Артемиды? Ты не чтишь Артемиду? – удивлялись ее подруги.

– Чту, – отвечала бледная Меланиппа, потупив взор, потемневший, как пасмурный дождливый день. – Но нынче нездорова я. Я это сделаю потом.

Доверившись своей старой няньке, Меланиппа произвела на свет двух мальчиков-близнецов. Но малышей не удалось сокрыть от глаз вернувшего в ту пору Эола. Напрасно Меланиппа пыталась напомнить отцу, что и он когда-то не сразу ввел в свой дом ее мать Окиронею, и что она, малышка-кентаврида, была рождена им за год до свадьбы с ее матерью. Не поверил Эол, что сам могущественный Посейдон посягнул на ее девичью честь, и что она была беззащитна перед всесильным божеством.

– О, недостойная! Как смеешь ты порочить и чернить моего друга! Столетьями я помогал ему вздымать и колыхать пучину моря! Он знал тебя с рождения и защищал от мести Артемиды! О, горе мне! – кричал бог ветров, простирая руки к небесам. – Какой подарок уготовила мне дочь к моему возвращенью из странствий! Позором покрыла Меланиппа седые власы своего отца! Не дождемся теперь мы сватов у ворот нашего дома!

– О, милосерден будь, отец! – рыдала Меланиппа, и в глазах ее чернеющих, как глубокий омут, плескалась беда.

– Забудь о милосердии! – в неистовстве кричал Эол. – Всех девушек, забывших стыд, камнями до смерти нещадно забивали на земле Эллады!

Сурово наказал Эол свою дочь, не ведавшую стыда, не сохранившую до свадьбы целомудрия и обесчестившую доброе имя отца, – по его приказу вырвал раб изменчивые, как текучая вода, глаза Меланиппы, с таким восторженным изумлением взиравшие на мир, дабы никогда более не могла она прельщаться соблазнами, не освященными узами брака.

А ее сыновей Эол отдал бездетному царю Ферапонту, но когда они выросли и возмужали, бог ветров призвал к себе внуков и отдал им во владение земли Эолийских островов, а царство, правителем которой стал Беот, сын Меланиппы и Посейдона, получило название Беотии.

Сказание об Асклепии

Асклепий был первым воспитанником кентавра Хирона, которого он учил не только ремеслу охотника. Боги часто отдают своих детей на воспитание нимфам. Так случилось, что и Солнечный бог Аполлон принес свое новорожденное дитя в птичьем гнездышке, устланном мягким пухом, и отдал его в руки Хироновой дочери, Окиронеи. Пестовали младенца Асклепия всей дружной семьей кентавра. Могучая бабушка Фелира-Липа, убаюкивала его в своих гибких ветвях, укрывая от палящего зноя тенистым шатром листвы, и Хиронова жена, Харикло, замазывала бодягой многочисленные синяки и ушибы подвижного малыша, и шумно-говорливая Окиронея пела ему журчливые песни и рассказывала легенды о богах, и даже малышка Меланиппа присматривала за стремительно растущим Асклепием. А мудрый кентавр сажал бога-ребенка к себе на спину и не спеша гулял с ним по окрестным горам. Откопает острым копытом целебный или ядовитый корешок, показывает его Асклепию. Как никто из всех его будущих питомцев, Асклепий был склонен к врачеванию. Он быстро научился распознавать растения, он знал, какие снадобья из трав снимают боль, какие - покраснение, отек, какие усыпляют, а какие придают силы и бодрость.

Но к охоте, что так увлекала юношей, кипящих отвагой, Асклепий не пристрастился – не мог он убивать живые существа. И чудных звуков не извлекала из лиры его рука, и голос не завораживал красотой, когда юного бога Хирон учил петь. Спрятавшись за грудой кучерявых облаков, хмурился музыкальный Аполлон, обладатель дивного сладкозвучного тенора, наблюдая за этими упражнениями свысока, но к сыну своему он никогда не приближался.

Но когда к пещере кентавра приходили с разной хворью козлоногие сатиры или лесные дриады, или люди с дальних селений – удивлялся Хирон, какое доброе сердце у юного бога, как чутко оно отзывается на чужую боль, как ловко Аслепий вправляет вывихи, как умело накладывает шины на перелом. Знал Хирон, что дар целительства достался Асклепию от Светоносного Аполлона и радовался тому, что сердцем сын не в отца пошел.

Однажды в горах Пелиона появился Железный Вепрь – полуящер, полукабан, полузмея. Юноши-охотники весь день пробегали в пустой попытке затравить чудовищного зверя. Ни дротик, ни копье и ни стрела не брали его – все отскакивало, ударяясь о твердый, как камень, панцирь. Молча ушел в пещеру огорченный Хирон. Асклепий, никому не сказав, пошел в одиночку на вепря ⁹ . Вооружен он был копьем, отточенным из ясеня, но в острие его вложил Хирон одну из стрел Аполлона, которыми из ревности сжигал он мать своего сына, Корониду. В страшных муках заживо горел и Вепрь, железный панцирь его раскалился докрасна и пылал, как в кузне у Гефеста ¹⁰ . Когда встревоженный наставник отыскал своего питомца в горах, Асклепий стоял над остывающим трупом чудовища; его хвост-змея вяло извивался и падал, пытаясь приподняться и выплеснуть в него свой яд.

– Я кормил тебя мозгами барсов и львов, чтоб ты был исполнен отваги, испей же теперь крови этого змея, и ты научишься понимать язык змей! – сказал кентавр.

Отведал Асклепий змеиной крови, и вдруг из горла его вырвалось свистящее шипение. Кусты зашевелились, оглянулся бог-отрок на шелест в траве – отовсюду ползли к нему змеи.

– Не бойся их! – сказал Хирон. – Теперь ты умеешь их подзывать! Протяни руку!