Собравшиеся в безмолвии внимали глубоким звукам величественного реквиема. Проникновенная старинная музыка, казалось, заполняла собой весь необозримый объем уходившей за облака пирамиды Центрального парка.
Как быстро подсчитали компьютеры множества масс-медиа, аккредитованных на скорбном мероприятии, на Марсовом поле собрались 18 443 человека в модных траурных одеяниях от кутюр и в обычных парадных мундирах, украшенных орденами, медалями и черными креповыми повязками на правом рукаве. Под прицелом десятков камер масс-медиаторов никто этикет не нарушал и думать не думал покидать облюбованные зрительские места до окончания церемонии.
Те же, кто подобно княжне Деснец и ее кавалергардам технологически вооружен, сверху следили за присутствующими группами зрителей и участников церемонии с помощью собственных микродатчиков сопровождения целей, выбирая выгодные ракурсы трансфокации интересующих их объектов наблюдения.
Опустив пару камер чуть ниже, Ден Деснец стала с интересом изучать траурный наряд ныне вдовствующей княжны Лин Бобон. Простенькое черное платьице жатого шелка "шанель" ей показалось так себе, с высокой талией, подчеркивающей плоскую грудь и нивелирующей широкие ягодицы. И две нитки слишком крупного черного теклирского жемчуга, на вкус принцессы Ди-Ди, смотрелись вульгарно.
А чего еще можно ожидать от финансово-страховой бизнес-леди?
Смотрите, леди и джентльмены, мадам Лин Бобон прилюдно оплакивает участь супруга, с кем она развелась тысячу лет назад. В черно-серебристую вуальку плачется. Платочек беленький уронила. Некому его поднять. Не торопятся скорбящие вокруг нее джентльмены. Кому ты теперь нужна, моя дорогая кузина? Без покойного мужа-философа...
У Ден Деснец злорадно мелькнула хулиганская мыслишка. Перехватить бы управление камерами медийщиков, запузырить их в небеса в стремительном головокружительном полете, чтоб поплохело зрителям, у кого кишка слаба.
Но решиться на такое радостное безобразие особо важной персоне в общественном статусе наследной принцессы Вольных кирасиров неуместнo и непристойно. Так же, как и садануть праздничным салютом из барионных пушек по ближнему фасаду Статс-канцелярии. Так, чтоб пластхрусталь и аллюмотитановые оконные переплеты сверкающим водопадом вниз посыпались...
Дура набитая, - примерно так нелестно одернула себя принцесса. Она отбросила прочь (точнее, "в задницу") нелепые идеи и принялась рассматривать членов дипломатических делегаций из доброй сотни миров.
Вон новый вице-премьер Теллуса головой в разные стороны крутит, явно ошеломленный размерами Марсова поля, шириной и длиной плац-парадной площади и всего основания полой пирамиды, уходящей к солнцу тремя дальними голубыми фасадами: Конституционно-законодательного конгресса, Статс-канцелярии и Главного штаба Вольных кирасиров.
"Вау! Голубые горы увидал! Сол Рэмрод говорил: он из тамошней аграрной партии. Пентюх деревенский!"
Хихикать про себя, глядя на разноликих политиканов, странно и безвкусно одетых леди в составе инопланетных депутаций, принцессе скоро наскучило. Она снова прошлась видом сверху по раскиданных там и сям на лужайках Марсова поля кучкам приглашенных на немаловажное, но, увы, скорбное событие в большой метагалактической политике.
Ближе к воинским захоронениям и колумбариям у специально выстроенной многометровой Стены скорби с урнами, хранившими прах погибших поселений и покинутых городов на планете Грумант, толпились группы священнослужителей в разноцветных литургических одеждах. Клирики между собой не смешивались, и Ден Деснец без помех поочередно оглядела экстравагантные головные уборы, золотые парчовые ризы ортодоксального византийского духовенства московитов, красные одеяния римско-католических кардиналов, черно-белые монашеские рясы христиан и веселые оранжевые тоги буддистских монахов.
Далекая от внешней церковной религиозности княжна вспомнила, как с подачи буддистов-пацифистов и по настоянию католиков прах светлой памяти блаженного Ола Деснеца был помещен в отдельную урну.
Вернее, туда сунули пыль и кусочки шлака, собранные на том месте, где на необитаемом острове затворничал покойный братец-философ, любезно прекративший загораживать ей дорогу к трону.
Наверное, священники почтили его память как некоронованного правителя планеты. "Надо сказать, усопший братик привнес кое-какую цивилизацию в дикое существование жителей экваториального пояса, в летние месяцы освобождавшегося от снега и льда".
До него Вольные кирасиры не больно-то жаловали сектаторов "Предвечного Апокалипсиса", отказавшихся переселяться на Сирин и дезертиров из охранной дивизии, не пожелавших становиться наемниками.
Можно было бы, конечно, зачистить планету от сомнительных элементов, все же генерал-майор Кир Бобон решил их не трогать. Пусть живут, как сумеют, лишь бы под руку и на глаза не попадались.
С тех пор по традиции официально и юридически не признавалось существование на планете гражданского населения, пока там не появился Ол Деснец...
"Теперь уж там нет никого..."
Принцесса ни с того ни с сего неудержимо и шемяще пожалела погибшего брата. Из-под короткой вуали на дисплей закапали крупные слезы, тут же привлекшие внимание подлетевших к ней поближе нескольких медийных камер.
Безутешно горевала она недолго, потому как ее мониторинг, поддержанный кластерами Центрального парка, перевел в текстовый режим команду какого-то режиссера: "Плачущую принцессу монтировать крупным планом на фоне Стены скорби".
"Зародыши переношенные! Ненавижу! Кирасиры дезертиров не оплакивают..."
Командору кавалергардов майору Вайк не надо объяснять ситуацию. По ее команде стоявшие ближе к всех к патронессе рекрут-капрал Зирк и рекрут-капитан Рамбек немедленно закрыли объект охраны от обзора камер. Здоровущий капрал-геоник словно бы еще больше вырос и неимоверно раздался в плечах.
Видимо, угрожающе выдвинутая вперед тяжелая челюсть молодого капрала пришлась режиссеру не по душе, чтобы попасть в кадр. Чрезмерно бесцеремонные камеры на форсаже ушли вверх в поисках новых жертв, представляющих общественно-политический интерес для четвертой интергалактической власти.
Спрятавшись за спину необъятного капрала Зирка и утерев непрошенные слезы, принцесса Деснец рассудила: было б не худо иметь в запасе для широты политического имиджа нечто душещипательное и человечное. Не откладывая на потом важного дела, она отдала текстовое распоряжение менеджерам ее избирательной кампании отыскать кадры с принцессой, льющей слезу по погибшему сводному брату Олу Деснецу, полковнику Вольных кирасиров.
Политкорректность побоку, когда говорят родственные чувства. Бывает в политике и наоборот.
Вот и фельдмаршал Деснец принял жесткосердное решение не появляться на траурной церемонии прощания с сыном и родной планетой. Скрепя сердце канцлер Бобон тоже согласился не присутствовать на похоронах зятя и на параде памяти.
Враги должны помнить: им не устрашить и не разжалобить владетельного князя метагалактического Груманта, командующего миротворческими силами.
"Нас никому во Вселенной не дано запугать. Пусть и единой мысли, ни сном ни духом, неприятель не допускает о том, чтобы безнаказанно нападать на Вольных кирасиров Груманта, протекторов мирной Эйкумены".
В унисон с решимостью княжны Деснец защитить мир и воздать врагу по заслугам во внезапно наступившей тишине на присутствующих тяжело обрушился удар колокола памяти. Под его низкий медленно затихавший гул на трибуну плац-парадной площади в одиночестве взошел начальник Главного штаба генерал-лейтенант Андр Сварт. В полном молчании без оркестра ему предстояло принимать парад памяти.
Парад открывал взвод кадетов-барабанщиков. Некоторые мальчики не смогли сдержать слез. Другие крепились изо всех сил.
Приглушенно звучала барабанная дробь. Угрюмо, резко чеканя шаг, прошли рота почетного караула Вольных кирасиров, побатальонно кавалергарды князя и премьер-канцлера. За ними на площадь вступил сводный полк ветеранов Груманта. Их тяжелая поступь, внушительный звон орденов и медалей несокрушимых воителей Вселенной были слышны каждому, кто в тот час присутствовал на Марсовом поле или наблюдал за парадом памяти с холмов Центрального парка.