Выглядела «Немезида» грозно — хотя опустевшие консоли давно лишились смертоносных ракет, а демонтированные башенки лазерных установок заменены сверхштатными, не предусмотренными изначальной конструкцией шлюзами с пристыкованными спасательными капсулами — их теперь семнадцать, по числу участников шоу. Вернее, семнадцать шлюзов, но капсул всего лишь четырнадцать. После очередного голосования — четырнадцать.

Но даже на экране, с безопасного расстояния (телесигнал и тот доходит с сорокасекундной задержкой) видно: громадина, плывущая на фоне бездонной звёздной черноты, создана, чтобы убивать. Мстить, в полном соответствии с названием. Мстить победителям в так и не разразившейся войне. Мстить не сразу — через год, а то и через два после их победы.

И как ни разоружай «Немезиду», как ни украшай броневые борта светящимися рекламными надписями — ничем не скрыть первоначальные намерения конструкторов и строителей оружия возмездия. Совсем иначе смотрятся коммерческие орбиталки, где любой желающий может вкусить двухдневных прелестей космического бытия. Точнее сказать, не совсем уж любой… Но совершеннолетний гражданин, не имеющий противопоказаний к космическим путешествиям, согласный расстаться с парой сотен тысяч евро и прождать пару лет своей очереди — сполна хлебнёт романтики Внеземелья: побарахтается в невесомости, отведает точную копию рациона Армстронга, и узнает наконец величайшую тайну астронавтики: как же, чёрт возьми, справляют малую и большую нужду закованные в скафандры звездоплаватели??!

Однако «Немезида» игривых мыслей об интимных проблемах космонавтов не вызывала. Тем более сегодня, в день прямого эфира четвёртого голосования. Способствовал тому и голос Жоржа Измайлова — умел ведь, стервец, когда надо, отбросить томно-игривый тон, сурово чеканил слова:

— Итак, вот он — момент истины. Сейчас их четырнадцать — четырнадцать юношей и девушек, сменивших тепло и уют Земли на полную опасностей ледяную пустоту. Через полчаса их останется тринадцать. Кто-то должен уйти. Навсегда уйти. Кто именно — решать лишь вам, дорогие телезрители. Напоминаю: участники реалити-шоу «Наши звёзды» находятся в спасательных капсулах и не видят результатов вашего голосования. И не увидят его итогов до самого последнего момента: до аварийной отстыковки одной из капсул. Все мы знаем, как ненадёжны результаты предварительных рейтингов. Никто из четырнадцати не может быть уверен, что останется в игре. НИКТО. Всё зависит от вас, господа. От каждого из вас. Взгляните на нижний левый угол экрана — разрыв между участниками ничтожно мал. Сэкономив пятьдесят центов на СМС-сообщении, вы можете зачеркнуть чью-то жизнь. Не экономьте! Голосуйте! Жизнь и смерть — выбор только за вами!

На этой патетической ноте Жоржик замолчал. Камера медленно наплывала на «Немезиду». В углу быстро мелькали цифры в колонке из четырнадцати чисел — уже шестизначных. Звучащая музыка становилась всё тревожнее…

Затем, видимо, режиссёр посчитал, что достаточно нагнетать трагичные мотивы — и пустил в эфир рекламный блок. На экране жених, сияющий лучезарной улыбкой, вручал невесте свадебный подарок — сертификат «Медовая неделя». Провести помянутую неделю предстояло на борту орбиталки «Нежность». Ликующая невеста бросилась на шею суженому, не оставляя сомнений: экстремальный секс в невесомости был её заветной мечтой аж с младшей группы детского сада.

Потом чукча-оленевод возликовал ничуть не менее — купив смарт-телефон фирмы, в числе прочих спонсирующей полёт «Немезиды». Другие операторы сотовой связи на его чум свой роуминг распространять не желают — но теперь, однако, не придётся гонять сто вёрст по заснеженной тундре на нартах, дабы послать СМС-ку в поддержку любимой участницы реалити-шоу.

Потом «Королева пенной чистоты» — Настя Чистова — рекламировала в душевой кабинке «Немезиды» нечто, дарующее неземную свежесть и чистоту. В прямом смысле неземную, космическую. Самые интересные части тела Насти прикрывала переливающаяся «мозаика» — постоянные зрители не унывали, знали: в ночном повторе все цензурные ограничения исчезнут.

Потом прочие участники полёта хрустели чипсами, и демонстрировали, как не засохнуть в невесомости без лучших в мире газированных напитков, и рекламировали ещё множество полезных, вкусных и жизненно необходимых вещей…

Потом пошла нарезка фрагментов прошлых передач: ракета, стартующая с плавучего космодрома, и шумные сборища в кают-компании «Немезиды», и задушевные разговоры в двухместных каютах, и прочие детали и детальки внеземного нелёгкого быта.

Потом установленные в капсулах камеры начали по очереди показывать участников проекта, ожидающих решения телезрителей. Напряжённые, тревожные лица. Цифры рейтингов замелькали с куда большей скоростью. В противоположном углу экрана — другие цифры, обратный отсчёт времени, оставшегося до конца голосования.

Три минуты, две, одна… Ноль в первом окошечке. Пошла последняя минута. Чья-то и в самом деле последняя минута… Цифры рейтингов окончательно взбесились — за мельканием десятков и сотен проголосовавших не уследить глазом, видны лишь изменения в тысячах. Миллионы у экранов затаили дыхание, валидол и валокордин наготове.

Снова общий план станции. Обратный отсчёт — 00:00. Цифры рейтингов исчезают. Мало кто успел понять, против какой из фамилий напоследок оказалась наименьшая цифра.

Двухсекундная пауза тянется бесконечно, и…

Неяркая вспышка, громкий хлопок пироножа — явно наложенный спецэффект, какие уж там звуки в космическом вакууме. Аварийная отстыковка. Одна из капсул отделяется от «Немезиды» и медленно плывёт в чёрное никуда. Системы автономного жизнеобеспечения отключены, воздуха внутри на пятнадцать-двадцать минут. Кто-то выбыл из игры. И из жизни.

Но кто?

И вдруг, совершенно неожиданно, — снова рекламный блок.

Ответ прозвучал — но на десять минут позже, чем при прошлых эфирах голосований. Техническая накладка. Неудивительно, с каждым днём «Немезида» всё дальше от Земли…

Не лгала реклама, ой не лгала. Ни словечком. Не подвёл шампунь, чьё название переводилось с французского как «Свежий ветер», не подвёл родимый…

Русые волосы Насти Чистовой (в миру — Кузякиной) оставались такими же пушисто-нежными, такими же невесомыми… В прямом смысле слова невесомыми. Никаких секущихся кончиков, никакой, упаси Господи, перхоти. И — ни капельки крови.

Кровь парила лишь вокруг её фигуры, нелепо раскорячившейся, повисшей в центре спасательной капсулы. Парила, собравшись в шарики идеальной формы.

Стрельцов чисто теоретически знал, что так оно и происходит при отсутствии гравитации — и всё равно изображение на экране коробило своей неправильностью. Подсознание упрямо вопило: «Не может такого быть! Не может!» Трупу полагается мирно лежать, но не левитировать. А пятна крови, и кусочки черепа с прядями прославленных бесконечными рекламными роликами волос, и частицы мозгового вещества, — должны располагаться вокруг неподвижного тела, а не пародировать иллюстрацию из «Занимательной космонавтики».

Тошнотворная картина… Хотя навидался за свою жизнь Стрельцов и криминальных трупов, и мест преступлений предостаточно, — всё равно тошнотворная.