Однако в тёплой компании должен быть ещё один участник, по меньшей мере. В прошлый раз топтуны расположились классическим «усиленным треугольником» — при захвате работают двое (так называемая «усиленная вершина»), а ещё двое на подстраховке. Действуют ребята шаблонно и едва ли отступят от той же схемы…

Так где же четвёртый? В секторе, который я мысленно отвёл для него, никого похожего… Вот мальчишка копошится в песочнице — и огромной зелёной панамой напоминает исполинский гриб-поганку. Вот давешняя старушка со своей ожиревшей псиной — неужели так и гуляет третий час подряд? Похоже, у её собаченции хронический запор… Или же противоположная проблема…

А вот и он, мой долгожданный четвёртый. Отлучался куда-то и сейчас торопится обратно на пост. Даже у спецагентов случаются порой естественные надобности. Кстати, пост опять оказался скамеечкой, но на сей раз без пива. Лавочку топтун выбрал характерную — с трёх сторон её окружали и даже нависали сверху кусты сирени, не давая толком разглядеть сидящего. Этакая импровизированная беседка — вечерами в ней наверняка парочки занимаются объятиями-поцелуями. И наверняка несколько веток буйно разросшейся сирени недавно срезаны, — так, чтобы получилась удобная амбразура с видом как раз на мой подъезд… Ну что за народ, никакой фантазии. Однако пора начинать…

Диспозицию я оценивал, пока парковал — неторопливо и неуклюже — «тойоту» возле дома. Встала машина идеально, как раз на воображаемой линии, соединяющей лжемамашу и лжеремонтников.

А с засевшим в кустах гражданином сыграет дурную шутку выбранная им маскировка, густые ветви не дадут ничего разглядеть — поскольку главные события сейчас разыграются не у моего подъезда, а у соседнего.

К нему-то я и направлюсь — туда, где колдуют «ремонтники». Опознают они меня или нет?

Если опознают, дело плохо… Придётся сразу стрелять, и шансы взять кого-либо из четверых живьём резко упадут. Через встроенный глушитель «горчичника» выстрелы прозвучат негромко, но далеко не бесшумно: не заставят обителей обоих домов приникнуть к окнам, однако грамотные люди мгновенно опознают эти звуки…

Лучше бы обойтись без пальбы.

Возможностей кардинально изменить внешность у меня не было. Да и не люблю я маскарады и тотальный грим. Идёшь по улице и чувствуешь на себе незримое клеймо: ряженый!

К тому же Пастушенко наверняка предоставил своим орлам не просто фото и словесный портрет, но и результаты нескольких стереосъёмок, сделанных без моего ведома.

А тут есть одна тонкость. Психологи давно доказали: все без исключения опознают людей, которых видели живьём (или на стереозаписи, разница невелика), — в первую очередь не по лицу и не по костюму, но по пластике движений. Движется каждый человек очень индивидуально, очень по-своему, — идентификация происходит на подсознательном уровне. Лицо, одежда и прочие приметы служат лишь для подтверждения или опровержения первоначального неосознанного узнавания…

Нередкий случай: идёт впереди по улице человек, лицо его не увидеть, одежда незнакомая, а у вас вдруг некий внутренний толчок: да это ж Колька! Догоняете — точно, Колька! Но если попросить вас словами описать, как именно этот Колька движется, с какими индивидуальными особенностями — наверняка не сумеете. Работает исключительно подсознание.

Чтобы вас не узнали близкие знакомые, не обязательно приклеивать густую бороду и обзаводиться накладным горбом. Достаточно надеть новый костюм, чуть-чуть, слегка изменить внешность, — и кардинально пластику движений. Жена скользнёт по вам неузнающим взглядом и отвернётся. Проверено на личном опыте.

Короче говоря, из трофейной «тойоты» вылез вовсе не я — некий индивид, каждое движение которого выдавало крайнюю степень неуверенности в себе. Где уж такому предпринимать силовые акции, не смешите…

Лжеремонтники и в самом деле обратили на водителя «тойоты» минимум внимания. А он всё суетился: вытаскивал из салона кучу всякого барахла, в основном упаковки с продуктами, раскладывал на капоте, затем начал запихивать в три огромных фирменных пакета «О'Санчеса». Хлопнул себя по лбу, стал рыться в одном уже уложенном пакете, но не дорылся до дна, вновь вывалил всё на капот, нашёл нужное — нырнул в салон и запихал какую-то маленькую коробочку в автомобильную аптечку, снова стал укладывать барахло в пакет…

Потом достал из багажника здоровенную упаковку детских подгузников, с переднего сиденья — потёртый дипломат, запер машину. Постоял, подумал, протёр запотевшие очки суетливыми движениями, сгрёб всё барахло — и, нагруженный как верблюд, поковылял к двери подъезда. Переполненные пакеты, естественно, через пару шагов начали рваться, очкарик попытался подхватить один из них под расползающееся дно, не выпуская из рук всего остального, уронил дипломат… Цирк уродов, да и только.

«Ремонтники» потеряли интерес к недотёпе в самом начале описанных действий. «Мамаша» привстала со своей скамеечки, бросила лишь один взгляд в ту сторону, — и вновь села, успокоившись. Именно её я решил брать. Мужик в сиреневой беседке сидит слишком далеко, его придётся валить, без вариантов. У двери — двое, и с ними придётся разбираться в первую очередь, иначе в мою сторону ударит не один, но два ствола.

Я подцепил ногой — руки были заняты — наружную, застеклённую дверь подъезда, улыбнулся псевдоработягам заискивающе и жалобно. Они глянули на меня с плохо скрытым презрением, и раскрыли пошире вторую дверь, металлическую. Проходи, мол, не отсвечивай. Я протиснулся в тесный тамбур, и тут мои покупки лавиной просыпались на пол. Чего там только не было! Каких только коробочек, пакетиков, баночек и бутылочек не полетело вниз — и все яркие, нарядные, пёстрые… Настоящий рог изобилия.

Такое зрелище хоть на секунду, но отвлечёт от чего угодно. А большего мне и не требовалось.

К-х-х-х-х-х-х-е… — издал один из ремонтников тихий, невнятный звук и сложился пополам.

Второго явно не научили мгновенно использовать для обороны и нападения подвернувшиеся под руку предметы: вместо того, чтобы попытаться воткнуть мне в глаз отвёртку, он отбросил её, потянулся за отворот комбинезона… Поздно, батенька, поздно.

Пакет с памперсами угодил ему в лицо, и тут же кулак — в солнечное сплетение. По затылку одному, затем второму, — готово дело.

От подъезда я шёл торопливо, но столь же неуверенно, — такой недотёпа обязательно ведь что-нибудь забыл в машине, не правда ли?

«Юная мамочка» увидеть ничего не могла — «тойота» закрывала ей дверь подъезда. Однако не то услышала что-то, хотя действовал я очень тихо, не то просто заподозрила неладное. Поднялась, сделала три шага в сторону от коляски… Сейчас увидит… Вернее, не увидит то, что должна бы — ярких спецовок за стеклянными дверями…

Всё, маскировка свою роль отыграла… Я рванул с высокого старта. Не напрямик к «мамаше» — хотя расстояние между нами и сокращалось. Побежал так, чтобы сначала меня прикрывала от «любителя пива» трансформаторная будка, а затем так, чтобы он и «мамочка» оказались на одной линии — и не могли бы стрелять без риска зацепить друг друга.

Самый рискованный момент плана… При невезении легко словить пулю. Мне надо было преодолеть десять метров, чтобы «мамаша» оказалась в зоне действия парализатора. Её и коляску, где наверняка лежало оружие, разделяло впятеро меньшее расстояние. Но я имел фору — уже набранную скорость, да и расходовать драгоценные доли секунды на оценку ситуации и принятие решения мне не требовалось.

Она успела. Почти. Тигрицей метнулась к коляске, засунула в неё руку, потянула обратно, и… И застыла с глуповатой улыбкой на губах, словно не понимала, кто она, где она, и что тут делает… Хотя почему «словно»? — именно так всё с девицей и происходило. В режиме «А» импульсник действует на память подобно тому, как светошумовая граната действует на сетчатку глаза — мгновенная амнезия, постепенно рассасывающаяся в течении десяти-пятнадцати минут.