Лишь Россия-матушка вступила в новый век и бодро шествует по нему с никогда не подводившей старой доброй гранатой, к тому же крайне дешёвой в производстве. Несколько раз её выпуск прекращали, а затем снова возобновляли. Изготавливаются и новые модели, но параллельно с ними старушка-«лимонка» регулярно поступает в войска.

Именно эту гранату я продемонстрировал Стережному — так, чтобы хорошо было видно: предохранительная чека вынута, и лишь мой палец, прижимающий рычаг, удерживает «лимонку» от взрыва.

Естественно, у меня были возможности пронести в «Иглу» — вернее, поднять на леске — что-нибудь более современное. Но я запасся архаичной «лимонкой», благо внешний вид её знаком всем и каждому. Граната РГЧ-18, например, куда эффективнее в бою — однако несведущий человек может и не распознать оружие в шаре размером с бильярдный, не имеющем каких-либо выступающих частей.

— Валентин Валерьевич, у вас всё в порядке? — осведомился селектор.

Причём вопрос был задан не голосом сексапильной секретарши, мимо которой я ужом проскочил к вице-директору, заявив на попытки меня остановить: «Назначено!» Интересовался делами Валентина Валерьевича Стережного мужчина, говоривший уверенно, но лёгкая тревога в голосе всё же прорывалась. Надо понимать, тщедушного охранника уже обнаружили, и сообразили, что отключился он не своей волей. Возможно, уже добрались и до записи моего прыжка через турникет.

— Всё в полном порядке! — развязно сообщил я селектору. — Беседуем душевно, но по-деловому!

— Я хотел бы услышать Валентина Валерьевича, — ледяным тоном сказал мужчина.

— А у него с дикцией проблемы, — сочувственно вздохнул я. — Он, видите ли, пары зубов лишился и стесняется своей шепелявости. Кстати, милейший, чтобы не было неясностей: в руке у меня граната, без предохранительной чеки, палец на спусковом рычаге. Причём взрыватель модифицированный, никакого трёхсекундного замедления, рванёт сразу. Так что не надо тут мудрить: закачивать газ в вентиляцию, или пытаться достать меня парализатором через стену. Пока я свои проблемы не решу, разговор наш прерывать не советую.

Я сделал Стережному разрешающий жест в сторону селектора, а затем погрозил кулаком: говори, мол. Но меру знай.

— Я жив, — медленно произнёс вице-директор, шепелявость почти не слышалась. — Всё примерно так и обстоит: один человек, граната. Ведём переговоры. Возможно…

Тут я шлёпнул свободной ладонью по клавише селектора: поболтали, и хватит.

— Ну что, вернёмся к нашим баранам? Точнее, к нашему миллиону? А если уж совсем точно, то к моему миллиону.

За время недолгих селекторных переговоров Стережной успел обмозговать ситуацию. И выдвинул встречное предложение:

— Я не держу под столом чемоданчик с миллионом в мелких купюрах. Но в сейфе лежат деньги, рубли и валюта, общим счётом около ста пятидесяти тысяч евро. Вы их забираете, и можете пытаться уйти. Судя по вашей репутации и по опыту нашего знакомства, шансы есть. Именно сейчас, пока в деле участвуют лишь наши охранники. Очень скоро здесь соберётся спецназ со всего Питера, да ещё из Москвы пришлют самых лучших.

— Сто пятьдесят тысяч… — повторил я медленно, словно раздумывал. — Бедновато живёте. У графа Монте-Кристо всегда лежал в бумажнике миллион, на всякий случай, как он говаривал. Правда, не в мелких купюрах, а в чеках на предъявителя… Короче говоря: я бы взял сто пятьдесят тысяч, но мне нужен миллион. Однако не настаиваю на купюрах, нет наличности, — сделайте банковский перевод. Немедленно и прямо отсюда.

Может, мне показалось, но, по-моему, в глазах Стережного блеснула искорка. Дело смещалось с твёрдой почвы силовых акций в трясину финансовых махинаций, а уж там господин вице-директор, безусловно, считал себя куда более сильным игроком.

— Платёжное поручение на такую сумму банк не примет с одной лишь моей подписью, — сказал он. — Необходимо согласие как минимум трёх членов совета директоров.

— Верю! Эти глаза не лгут! — торжественно объявил я. — Да и чёрт с ними, со счетами «Интерспейса». Наверняка у вас есть свой секретный счетик, совету директоров неизвестный. Для мелких приватных дел: взорвать «Хеопс», например. Рептильные фонды, так сказать. Вот эту кубышку мы и поскребём.

Стережной не то всерьёз задумался, не то талантливо изобразил раздумья.

— Куда вы собираетесь сделать перевод?

— «Кредит Лионе», Санкт-Петербургский филиал.

И вот тут уже мне не показалось, в вице-директорском взоре засветилось торжество и тут же погасло. Всё понятно: перед ним сидит лох, только и умеющий скакать под пулями и крушить челюсти, — но ничего не смыслящий в солидных мужских делах.

Законопослушный «Кредит Лионе» вместо какого-нибудь «Банка-под-пальмой» на Каймановых островах! Если задействовать все рычаги влияния, то уже сегодня в банк заявятся судебные приставы и арестуют мой счёт.

— Как вы собираетесь уходить? — спросил Стережной.

— А это мой маленький секрет. Прогуляемся вместе на крышу, там и увидите. После чего мы распрощаемся, и будем жить долго и счастливо. Каждый сам по себе, естественно. Не скупитесь — разве не стоит долгая счастливая жизнь миллиона?

— Стоит, стоит… — сказал Стережной машинально. — Но я должен сделать один звонок. С «рептильным фондом», как вы его назвали, механика проще, но и здесь я не решаю единолично.

— Звоните. Но название банка-получателя не упоминать, даже намёком.

Позвонил он не со смарта, и не с одного из стационарных телефонов, украшавших обширный стол, — вытащил откуда-то из тумбы стола трубку, лишённую каких-либо устройств, позволяющих набирать номер. Нажал единственную имевшуюся на корпусе кнопку и через пару минут заговорил, не здороваясь и не называя собеседника по имени:

— Прибыл клиент из Египта… Да нет, из Е-гип-та! Да… Сам, лично… Требует оплату, причём в двойном размере…

Блефом разговор по загадочной трубке не был. Я слышал, как собеседник отвечает Стережному, но слова разобрать не мог.

После слов вице-директора о двойном размере повисла очень долгая пауза. Минута тянулась за минутой, ответа не было.

Я пододвинул руку с гранатой поближе к Стережному. Он изобразил виноватое лицо, пожал плечами: делаю, что могу, дескать. Кровотечение из носа прекратилось, но липкие, пропитанные кровью сосульки усов придавали вице-директору весьма своеобразный вид.

Наконец в трубке вновь прорезался голос далёкого собеседника.

— Да… — сказал Стережной. — Хорошо… Свяжусь немедленно…

Дал отбой и сказал уже мне:

— Всё в порядке, можно приступать.

— Ну так приступайте, — кивнул я на вице-директорский ноутбук и достал из кармана бумажку с банковскими реквизитами.

Тянулся третий час ожидания, и Стрельцов всё чаще сомневался: может быть, всё впустую? Может быть, сложившаяся сегодня ночью версия — пустышка, выстрел в никуда?

Но зачем тогда его здесь маринуют? Сделали бы удивлённое лицо и отправили восвояси…

— Кофе, господин Стрельцов? — спросил мужчина в штатском, сидевший напротив. По нему можно было проверять хронометр — точно такая же фраза прозвучала ровно час назад, минута в минуту.

— Нет, спасибо, — откликнулся Стрельцов.

Хотя на самом деле кофе хотелось зверски, поспать в минувшие сутки не довелось… Мужчина не стал настаивать, нажал кнопку, — и вскоре перед ним стояла крохотная дымящаяся чашечка.

Наверное, стоило попробовать заручиться поддержкой генерала Барсева… Маловероятно, что он поддержал бы стрельцовскую авантюру, но вдруг… Теперь уже поздно — смарт у Стрельцова вежливо, но непреклонно изъяли.

Ещё час, максимум полтора проволочки, — и всё потеряет смысл. Ультракаиновая блокада прекратит своё действие, и его, Стрельцова, скрутит в бараний рог… Прямо здесь, в комнате ожидания.

Едва он осознал эту неприятную истину, мужчина в штатском встал.