Взрыв не прозвучал. Ни сразу, ни через три секунды.

— На рынке покупал, — вздохнул я. — Похоже, учебную подсунули.

Взглянул на часы — до истечения отсрочки ещё восемь минут. Надо использовать их с толком…

Стережной открывал и закрывал рот, точно рыба, выброшенная на берег. В этот-то рыбий рот и врезался мой кулак — от души, со всей молодецкой силушки.

— Вот тебе за Илону! — сообщил я вице-директору, отлетевшему к дальней стене и медленно сползавшему по ней на пол. Но принять ему горизонтальное положение я не позволил.

— А это за Алису, хоть и была лесбиянкой! — Ещё удар, не слабее первого. — А это за Сульдина! А это за всех остальных! А это за «Хеопс», восемь лет всей страной строили!

Тут Стережной оказался-таки на полу, что существенного облегчения в его участь не внесло.

— А это от меня лично, на закуску!

Своя рубашка, как известно, ближе к телу — и, если мой личный должок не обошёлся вице-директору в пару сломанных рёбер, то я ничего не понимаю в ударах ногами.

Отперев двойные двери — на вид деревянные, на самом деле бронированные — я медленно вышел в приёмную, держа руки на затылке. Впрочем, очень скоро их заломили, и защёлкнули наручники, и натянули на голову чёрный капюшон без прорезей…

Так, в капюшоне, ничего не видя вокруг, я и шагал по коридору, ехал в лифте, спускался по лестнице… Сдёрнули его с моей головы только в салоне лимузина, быстро куда-то катившего. Причём сдёрнул лично генерал-майор Барсев, в просторечии — Барсук.

Кроме нас, в салоне сидели ещё двое — камуфляж, броники, автоматы; водитель за тонированной стеклянной перегородкой не в счёт.

— Господин генерал-майор, операция «Хеопс» завершена успешно, — доложил я. И добавил вовсе не по уставу:

— Устал, как собака… Наручники хоть снимите…

Такое бывает в дурных снах: воздух вязкий, как сироп, и ты не то бежишь сквозь него, не то плывёшь, — а сзади надвигается нечто страшное, настолько кошмарное, что оглянуться нет сил, и лишь ощущаешь затылком хриплое дыхание. Людей вокруг нет, хотя должны бы быть, люди куда-то подевались, вымерли, — пустые коридоры, пустые комнаты с разбросанными вещами, и некому спасти, и некому помочь, и тихая поступь смерти всё ближе…

Такое случается в кошмарах… Игорь очень хотел бы проснуться — не получалось.

Он стучался в каюты — в ответ ни звука, люки плотно задраены. Не все, некоторые распахнуты, но за ними никого, лишь раскиданные вещи парят в невесомости…

Люди! Вы где?

Идиот… Он-то надеялся хоть ненадолго вывести Барби из строя, и рассказать остальным: кто настоящий убийца, и предъявить доказательства, и изолировать маньячку… Кретин… Похоже, она успела раньше… И сама всех изолировала.

Всё из-за дурацкого, в детстве полученного воспитания… Не привык, не умел Игорь бить женщин. Тем более красивых и обнажённых… Тем более по голове… Тем более диатермокоагуляторами… И — ударил слишком слабо, даже не оглушил.

Куколка, не раздумывая, ответила выстрелом — и тот факт, что он до сих пор жив, объясняется лишь счастливой случайностью… Мини-фугас не взорвался — ударил в спину Игоря, выплывающего из медблока, ударил сильно, словно кулак боксёра-тяжеловеса, — но не взорвался. Жар, повышенная температура… Знала бы Барби, что он отправил все её пилюли в утилизатор, наверняка бы воспользовалась пистолетом Константина…

Но она не знала. И не знала о лекции, прочитанной Орловым о мини-фугасах, — иначе не стала бы ломать комедию, прикончила бы Игоря сразу. Поняла бы: он сообразит, что из крохотного керамического пистолета никак нельзя было разнести голову Насти Чистовой.

Впереди послышались звуки, явно издаваемые человеком. Туда, скорее… Игорь поспешил в кают-компанию «В» — не забыв, однако, прикрыть за собой очередной люк. Запирались люки автоматически, а чтобы отпереть их, нужно время…

В кают-компании обнаружился единственный человек — скорченное, повисшее в неестественной позе тело. Игорю показалось в первый момент, что человек мёртв, — но тут якобы мертвец издал очередной мерзкий звук, тот самый, что слышал издалека Игорь.

Марат… Блюющий в невесомости Марат. Да, зрелище не для слабонервных. Резкий запах спирта. Медицинский? Технический? Неважно… Помощи тут не дождёшься.

Надо спасаться самому… Найти убежище, куда куколка не доберётся… Найти хоть что-то, способное заменить оружие… И спокойно обдумать план, как обезвредить Барби, не рискуя подставиться под выстрел.

Сзади послышался знакомый лязг, Барби отпирала люк. Игорь бросился вперёд — без всякого плана, куда глаза глядят, лишь бы оказаться подальше отсюда.

— Да, я застрелила её, — признал динамик чуть искажённым голосом Барби. — Потому что хочу жить. Потому что хочу вернуться на Землю.

— Чем же тебе мешала жить Настя? — спросил Игорь.

Ему очень хотелось, чтобы куколка объяснила всё, объяснила убедительно. Чтобы он поверил, чтобы отдраил люк… Чтобы остался жить…

— Эта сучка заминировала «Немезиду». Она вылетела бы через два тура. А потом бы мы все взорвались.

— Врёшь…

— Ты можешь проверить.

— Ха. Ха. Ха, — раздельно произнёс Игорь.

У него было подозрение: куколка ведёт переговоры лишь для отвлечения внимания, а сама задумала какую-то хитрую каверзу. На всякий случай Игорь держал наготове газовый резак — точно такой же, как в ту приснопамятную ночь. Людям свойственно мыслить шаблонно: что один раз сошло за оружие, может послужить ещё раз. Против пистолета, конечно, козырь слабый, но стоит направить струю газа на кодовый замок — и через несколько секунд его никто никогда не отопрёт. Тогда Барби попадёт сюда, в рубку, не скоро… Правда, Игорь тоже не сможет вернуться в жилую часть станции. Даже прорезав дыру — не сможет, не хватит пустякового баллончика на такую работу. Аппарат с большими баллонами снаружи, у Барби. Интересно, умеет она им пользоваться?

— Проверь, — настаивал динамик, — спустись в двигательный отсек и проверь. Двигатели заминированы.

Дешёвый трюк… Он спустится, а Барби отопрёт люк универсальным кодом — откуда она его знает, непонятно, но знает. Она уже несколько раз пыталась, но каждый раз Игорь со своей стороны нажимал кнопку сброса. Патовая ситуация — которая, тем не менее, не может продолжаться бесконечно. У Барби руки развязаны, а он прикован к своей кнопке… Чёрт возьми, он даже не знает: здесь она, с другой стороны переборки, или разговаривает с ним из пультовой…

Повисло молчание. Игорю казалось, что должен быть какой-то выход, какой-то простой и изящный способ переиграть Барби… И он должен, должен сообразить — какой… Но соображалось туго. Жар не спадал, похоже, лишь усиливался, и о лекарствах оставалось лишь мечтать. Болела голова, болела спина, болело всё… Игорь прижался лбом к холодному металлу переборки, пытаясь хоть так уменьшить жар.

— Хорошо, — нарушила молчание Барби. — Не хочешь проверять, не проверяй. Тогда предлагаю компро…

Она осеклась на полуслове, Игорю показалось, что он слышит из динамика посторонние звуки — далёкие, едва различимые. Он втиснулся ухом в ребристую поверхность, затаил дыхание, удары сердца казались оглушительным набатом…

Голос? Точно, громкий мужской голос, — громкий, естественно, там, где его обладатель о чём-то говорил с Барби, а здесь — едва слышный, слов не разобрать. Внезапно сообразив, какой он идиот, Игорь торопливо вывернул до упора регулятор громкости.

Слышимость стала отличная, он успел узнать характерный, чуть грассирующий голос Антона Королева, успел понять одно слово: «куда», а может быть и «когда», а в следующий момент из динамика послышался звук выстрела — приглушённого, детская петарда в замкнутом помещении и то взрывается громче…