— И все-таки надо быть с ней построже, — заметила Ванесса.

— Мне иногда так тоже кажется, но я не могу. Как же я смогу наказывать свою дорогую девочку, это же все, что у меня есть, — на глаза Кандиды навернулись слезы. Она снова повторила «моя бедная девочка», как будто была уверена, что это ее собственная дочь.

— Мне кажется, Рикардо нужно жениться, — покачав головой, сказала Ванесса. — Он будет больше привязан к дому. Мужчина не может так долго жить один. Я знаю, он очень любил Розу, и все-таки пора подумать и о себе. К тому же девочке нужна мать. Тогда и характер ее исправится.

Кандида только покачала головой. Она и представить себе не могла, чтобы Дульсе согласилась принять в дом мачеху, какой бы распрекрасной та ни оказалась. Ведь на столе в комнате девочки все время стояли в рамочках две фотографии, на одной улыбались две очень похожие друг на друга девочки — Лус Мария и Дульсе Мария, с другой смотрела Роза. Это фото было особенно удачно — Роза Гарсиа вышла на нем совсем как живая.

Ванесса тем временем продолжала:

— И нельзя пускать это на самотек. Подумай сама, Кандида. В один прекрасный день он приведет сюда какую-нибудь охотницу за мужьями и поставит тебя перед свершившимся фактом. Нужно помочь ему выбрать приличную женщину.

— Возможно, ты права, но я боюсь даже заговорить с Рикардо об этом.

Ванесса задумалась. Разве она сама не могла бы стать хорошей женой для Рикардо и новой матерью для Дульсе, но вслух она этого не высказала, а как бы невзначай спросила:

— Как Рохелио и Эрлинда? Ты давно видела их?

— Они заходили к нам вчера. Говорят, что у них все хорошо. Но у Рохелио какой-то усталый вид. Наверно, он слишком много работает. Это неудивительно, ведь он решил отдать мальчика в хорошую частную школу, им нужны деньги.

— Они могли бы жить здесь, с вами, и тогда им не нужно было бы платить за квартиру. Дом здесь большой, места бы хватило для всех, — сказала Ванесса.

Об этом же говорили Рохелио и Эрлинда. После рождения Флорентино они снимали довольно большую квартиру если не в фешенебельном, то по крайней мере хорошем районе города. Эрлинда все свое время уделяла семье — дому, мужу и сыну. Однако теперь перед ними встала проблема — они оба очень хотели, чтобы их малыш Тино получил самое лучшее образование. Но такое образование стоит денег. Рохелио работал в солидной фирме по производству электрооборудования и неплохо зарабатывал, но на оплату обучения в хорошем частном лицее этих денег не хватало.

— Он такой способный мальчик. Как бы мне хотелось, чтобы он стал не просто образованным человеком, а настоящим ученым, — говорил Рохелио. — Придется нам сократить расходы. Переехать в другую квартиру, поменьше.

— Я на все согласна, дорогой, — улыбаясь ответила Эрлинда. — Ты же знаешь, я выросла в такой тесноте, что мне любая квартира покажется раем.

— Конечно, мы могли бы какое-то время пожить в нашем старом доме вместе с Рикардо. Кандида много раз приглашала нас вернуться к ним. Ей было бы легче вести дом, и мы могли бы немного сэкономить.

— И все же знаешь, Рохелио, каждой хозяйке хочется иметь свой дом и ни от кого не зависеть, — ответила Эрлинда. — Может быть, мне лучше пойти работать? Тино будет в школе, и у меня появится больше свободного времени.

— У тебя ведь так много дел по дому, дорогая. Я не хочу, чтобы моя жена несла на себе двойную нагрузку — это очень непросто вести дом и одновременно ходить на работу. Подождем пока с решением. У нас еще есть время. Плату за следующий учебный год нужно вносить только через два месяца. Но как бы там ни было, я твердо намерен отдать Флорентино в лицей.

— Да, грех не развивать таланты такого ребенка, — вздохнула Эрлинда. — Тино так напоминает мне моего младшего братишку Густаво. Ты не представляешь себе, он сам научился читать в четыре года. Его никто не учил, а он приставал к взрослым и спрашивал: это какая буква, а эта? И вдруг, я очень хорошо это помню, мы с ним шли по улице, и он прочитал вывеску: «КОНДИТЕРСКАЯ». А ведь он был еще совсем крошка. А потом стал читать все, что только мог достать в наших трущобах, — старые газеты, рекламные листовки. Его бы учить, но на какие деньги?.. Едва на еду хватало. — При воспоминании о любимом брате Эрлинда вздохнула.

— Когда же его должны выпустить? — спросил Рохелио, который никогда не видел своего шурина, только слышал о том, что Густаво сидит в тюрьме.

— Кто знает? Ведь он получил небольшой срок, но там, в тюрьме, что-то произошло, говорят, он пытался бежать, избил тюремщика. Я в это не верю, но ему прибавили срок. Неужели я когда-нибудь снова увижу его? Бедный Густаво! А ведь первой его кражей была книга!

В комнату вбежал Тино с книжкой в руках.

— Папа! Папа! А что такое лампа накаливания?

Рохелио взял мальчика на руки и поднес к торшеру.

— Вот, видишь, это лампочка. Она называется лампа накаливания.

— А почему она светит? — не унимался малыш.

— Пойдем в комнату, я тебе сейчас все объясню.

Рохелио опустил Тино на пол, и они вместе ушли в комнату малыша. Эрлинда с улыбкой смотрела им вслед. В это время зазвонил стоявший на столе телефон. Эрлинда сняла трубку.

— Сеньора Эрлинда Гуатьерес? — раздался незнакомый мужской голос. Эрлинда ощутила ни на чем не основанное беспокойство. Что-то в этом голосе заставило ее вздрогнуть.

— Моя фамилия Линарес, — ответила она. — Я замужем.

— У меня есть новости от вашего брата Густаво.

Рикардо сидел в своем офисе и никак не мог сосредоточиться на содержании документов, которые принесла ему на подпись секретарша Роберта. Некоторые из бумаг он сразу отложил в сторону, но другие, к сожалению, требовали немедленного рассмотрения.

Рикардо с ненавистью придвинул к себе папку. Он был начальником крупного отдела страхового агентства и мог бы рассчитывать на место заместителя генерального директора, но для этого надо было полностью отдавать себя делам. Скоро генеральный директор сеньор Санчес уйдет на пенсию, и его заместитель дон Педро Альварес-дель-Кастильо перейдет в кабинет директора, освободив тем самым свой — кабинет заместителя. На эту должность всерьез могли рассчитывать только два человека в агентстве — сам Рикардо и начальник регионального отдела Федерико Саморра. Кто станет новым замом генерального директора — это вопрос ближайших двух-трех месяцев. Сейчас нужно показать, на что он способен. Рикардо это прекрасно понимал, но больше всего ему хотелось послать все к черту, бросить эти надоевшие бумаги и… выпить рюмку коньяка. Рикардо закрыл глаза и вспомнил, как провел вчерашний вечер и ночь.

— Рикки, душка, — гладила его по плечу белокурая красотка по прозвищу Милашка. — Что ты сегодня такой скучный? Давай лучше выпьем текилы.

— С каких это пор ты пьешь текилу? — устало улыбнулся Рикардо. — Я думал, такие красавицы, как ты, пьют напитки поблагороднее.

— С тобой я забываю все на свете, — проворковала Милашка и позвала официанта.

Что было дальше, Рикардо помнил смутно. Из бара они отправились к ней: она снимала небольшую квартиру, обставленную с дешевой претензией. Когда он уже глубокой ночью встал и оделся, она не хотела его отпускать:

— Куда же ты, любимый, оставайся до утра! Ты же говорил, что у тебя нет жены. Тебя некому ждать!

— Да, но у меня есть сестра и дочь, — ответил Рикардо, надевая пиджак.

— Но они же не могут запретить тебе бывать там, где ты хочешь, ты же свободный человек!

Милашка поднялась с постели и обвила его шею руками. На ней была только легкая ночная рубашка. Он взял ее за плечи, чтобы освободиться от ее объятий, но не смог. Они слились в долгом поцелуе. Было что-то хищное в том, как она впивалась в его губы своими.

— Теперь ты мой… — прошептала она.

Так Рикардо в первый раз за все эти годы не пришел домой, не предупредив об этом сестру. Обычно он звонил Дульсе или, если девочка уже спала, разговаривал с Кандидой, ссылался на срочные дела или придумывал что-то еще. Он всегда помнил о семье. Сегодня с Милашкой он впервые забыл о своих близких.