67 Les nouvelles relations intrnationales. Politiques et thйories / Sous la direction de M.- Cl.Smouts. - P.: Presses de Sciences Po, 1998.
46
изучению привычной системы является анализ соотношения могущества, а
понятийная пара «суверенитет – могущество» остаётся отправной точкой
всякого анализа68. Между тем, как считает Бади, прогресс глобализации всё
более подрывает позиции защитников суверенитета, усиливая тенденцию к
взаимозависимости. Согласно теории реализма, господствовавшей во
французской и вообще в западной политологии, государство – это не столько
институт проведения внешней политики, сколько самоцель: будучи главным
игроком на международной арене, государство обязано было отчитываться в
свое внешней политике только перед самим собой, поверяя её результаты
национальным интересом, который Б.Бади считает фикцией, оттого что
понятие это чисто субъективное. По мнению Б.Бади, теория реализма
страдает излишним универсализмом, т.к., прибегая к легитимации внешней
политики страны национальным интересом, она предполагает, что каждое
государство является государством-нацией. Между тем, не только
универсальность этой модели государства подвергается сегодня сомнению, но и идея легитимности исключительно национального интереса.
Б.Бади обращается к идеям американского политолога Ф.Денга69, предложившего новое понимание международной ответственности.
Глобализация делает понятие суверенитета всё более относительным. Новые
формы интеграции мало-помалу обнаружили, что самодостаточность
государства отступает под натиском новых факторов. К ним относятся: появление понятия о«бщественного богатства человечества» вне
государственных границ, взаимозависимость между политическими
сообществами и между экономиками, множащиеся интеграционные
пространства. В новом контексте обнаруживается тенденция смены вех: «государство больше не является самоцелью, но инструментом, прежде всего
оно призвано служить человеческому сообществу, а не быть его
68 Badie B . De la souverainetй а lа capacitй de l‘Etat // Ibidem. Р. 38 .
69 Deng F. Soverenity as responsability / F.Deng. - Washington, Brookings, 1996.
47
единственным воплощением». Государство п«ерестало быть узко
суверенным: оно является частью общества, определённые параметры
которого явно глобализованы»70. Поэтому применительно к международным
отношениям предстоит вновь изобрести теорию общественного договора, придав ей более широкой смысл, взывающий к понятию целого
человечества. Государство, прежде всего, должно быть ответственно перед
человечеством, а потом уже суверенно, поскольку человечество чрезвычайно
зависимо от экологических катастроф и рисков развития, превратностей
мировой экономики, демографических различий, от покушений на права
человека и распространения насилия. Следуя за рассуждениями Ф.Денга, Б.Бади задаётся вопросами, способными подсказать нам предмет его
озабоченности. Во-первых, каковы пределы мировой ответственности
государства? Если каждое государство ответственно на мировой арене, поскольку большинство его действий имеют глобальные последствия, то
может ли это повлечь для него моральную обязанность вмешательства вне
его границ?71
Во-вторых, как связана эта ответственность с неравными силовыми
возможностями государств? Ведь, с одной стороны, эффективность
вмешательства и, с другой стороны, подсудность государства
международному сообществу определяются его возможностями,
следовательно, его могуществом. Ответственность по-прежнему
противопоставляет сильного и слабого и таким образом хотя бы частично
вписывается в рамки теории реализма. Для одних, более могущественных
государств, ответственность есть проявление могущества. Для других, более
слабых, она сводится к подсудности их международному сообществу или
более могущественным государствам. При этом отличие от подхода
70 Ibidem. P.54.
71Курсив мой –Е.О.
48
«реалистов» состоит лишь в том, что от могущества отнимается его
непременный атрибут – суверенитет.
Третий вопрос: как институционализировать ответственность? Новую
потребность в ответственности способны реализовать
межправительственные институты, но за ними стоит воля государств-наций.
Как тогда они могут разорвать рамки суверенитета этого самого государства?
Б.Бади заключает, что международные организации, возросшая роль
которых, казалось бы, ставит под вопрос роль государства, остаются
главным консерватором модели государства-нации и прежней
международной практики72.
За вопросами, поднятыми Б.Бади, стоит целый ряд проблем, требующих
от Франции принципиальной позиции на международной арене. Это
проблема сохранения суверенитета и оправдания собственного
внешнеполитического курса, вопрос о рамках независимых дипломатических
решений и о глобальной (моральной и реальной) ответственности и о
легитимности вмешательства в дела других государств в интересах
человечества, наконец, проблема реализации ответственности в зависимости
от могущества государства, возвращающая нас к центральной тематике
французской школы теории международных отношений.
П.Асснер – автор главы, подводящей итог этого коллективного труда, указывает на кризис устоявшихся теорий международных отношений, являющийся отражением кризиса мировой системы - следствия
геополитических изменений конца 80-х-начала 90-х годов ХХ века73. Свои
рассуждения он начинает с анализа изменения баланса внешнеполитического
могущества в мире с точки зрения международной безопасности. Понятие
могущества, - отмечает автор, - было центральным в теории реализма, основанной на понятии равновесия сил (могущества), которое является
72 Ibidem. P.55.
73 Hassner P. Par dйlа la crise de la discipline а celle de l’йpoquе // Les nouvelles relations… Conclusions.
49
производным от соперничества государств. Крушение СССР и объединение
Германии, совершившиеся без войны, что было абсолютно непредвиденным, - всё это на какое-то время породило близкие школе идеализма мечты об
установлении «мира, основанного на законе». Однако надежды на то, что
поиски могущества и равновесия сил будут заменены «новым мировым
порядком», основанном на коллективной системе международной
безопасности, развеялись после войны в Персидском заливе и особенно
после войн в бывшей Югославии. Мечта ХУШ и Х1Х веков о прочном мире, который воцарится благодаря развитию торговли, науки и либерализма, по-
прежнему далека от воплощения. Во-первых, даже развитые либеральные
общества не застрахованы от возврата «подавленных инстинктов» (каким
было, в соё время, установление тоталитарного режима в демократической
Веймарской республике). Во-вторых, благополучные буржуазные
государства, основанные более на соображениях личного интереса, чем на
страстях, окружены и пронизаны иными в смысле морали обществами и
группами. И то и другое меняет привычные концептуальные рамки западной
политологии.
От Гоббса до Арона, включая Клаузевица и Вебера, политические
мыслители сходились в понимании различия между внешними и
внутренними делами. Оно состоит в том, что внутри себя нации находятся в
гражданском состоянии мира, когда только государство обладает законным
правом на насилие. В то же время на международной арене нации эти
оставались в первобытном состоянии соперничества, то есть потенциальной
войны: государства оставляли за собой право применить силу в качестве
решения, заменяющего переговоры (торг). В этом смысле война была