ка. Тогда понятной становится необъяснимая, казалось бы, ситуация: мы уже говорили, что переход к земледелию и скотоводству
не вел сразу к улучшению качества жизни. Напротив, многие племена, совершившие его, жили гораздо хуже своих «отсталых» соседей. Обработка земли роговыми или каменными мотыгами даже
69 Семенов С.А. Очерк развития материальной культуры и хозяйства палеолита // У истоков человечества. (Основные проблемы антропогенеза). М., 1964.
70 Назаретян А.П. цивилизационные кризисы… С. 136137.
105
на самых мягких почвах была тяжелейшим трудом, который к тому
же обеспечивал лишь скудное пропитание. Урожайность зерновых
была не слишком высокой, недавно прирученные животные давали
мало молока, мяса и шерсти, а постоянное общение с ними вызвало новые болезни (эпизоотии). Однако далеко не все отказались
от новых способов хозяйствования, несмотря на то, что выгоды от
них были более чем сомнительны. Лишь некоторые предпочли вернуться к охоте и собирательству, не оставляя, впрочем, полностью
земледелия и скотоводства. Кроме того, нужно учитывать и то, как
сложно объяснить охотнику и собирателю, что добычу не обязательно сразу съедать, что животному можно сохранить жизнь, и
оно принесет потомство, а зерно, брошенное в землю, даст урожай.
Принцип отложенного удовольствия был чужд и непонятен архаическому человеку. Таким образом, переворот в сознании, заданный
логикой эволюции эгоизма, играл, безусловно, ведущую роль.
Положительные результаты перехода к производящему хозяйству проявлялись очень постепенно. На определенном этапе в
наиболее благоприятных природных условиях сельское хозяйство
стало давать излишки. Люди перешли к оседлому образу жизни.
Увеличилась рождаемость и несколько снизилась смертность. Возникли ремесла, усилился торговый обмен, расширилось потребление, более комфортным стал быт. Но и тогда основной целью было
попрежнему поддержание существования, запасы удавалось накапливать в небольших количествах и только на самые крайние случаи – войны или природных бедствий. В VIIIVI тыс. до н.э. лишь
в некоторых регионах: в Малой Азии, Сирии, Палестине – начали
возникать крупные и богатые поселения (Иерихон, ЧаталГуюк) –предтечи будущих городов, окруженные защитными стенами. Тем
не менее, кардинальные трансформации были неизбежны.
Первые земледельцы какоето время еще продолжали коллективно обрабатывать землю и делить урожай. Но постепенно
прежние обычаи, характерные для родовой общины, стали уходить в прошлое. И это был необратимый процесс. Сама община
менялась: она разрасталась, превращалась в соседскую, состоящую
уже не только из родственников. Ее основными экономическими
единицами были вполне самостоятельные хозяйства, принадлежащие большим патриархальным семьям, которые владели полями и
скотом. Никаких общих прав на плоды их труда не признавалось, 106
равнообеспечивающее распределение ушло в прошлое, хотя в общине существовала взаимопомощь. Коллективный труд применялся теперь только в особых случаях: при строительстве укреплений, дорог, расчистке полей.
Возникновение собственности на землю неизбежно создавало условия для социальной и имущественной дифференциации: проще говоря, община стала делиться на бедных и богатых. Отношение к богатству все еще было двойственным: наиболее ценным качеством, как и раньше, считалась щедрость. Богатство
рассматривали как потенциальный источник раздач и дарений, и
богатого человека уважали не за богатство само по себе, а за то, что он щедро делится им с соплеменниками. Раздачи и дарения, в свою очередь, повышали престиж того, кто их устраивал, и, поскольку дар полагалось возвращать в той или иной форме, могла
устанавливаться зависимость одного члена общины от другого: если человек был не в состоянии «расплатиться» эквивалентным
даром, он его отрабатывал.
На дарообмене строилась особая, характерная для поздней
первобытности, престижная экономика, благодаря которой формировался слой богатых, уважаемых и влиятельных людей (в научной литературе их обычно называют бигменами71), занимающих
высокие руководящие должности. Должность вождя становилась
наследственной, а подношения ему – все более регулярными и
обязательными. В руках вождей концентрировались значительные
богатства, в том числе и запасной фонд общины. Но при этом еще
не ставилась цель присвоить себе эти богатства: гораздо выгоднее
было пользоваться правом распоряжаться ими от имени общины и
распределять их среди соплеменников.
На этом этапе, который американский этнолог Э. Сервис назвал
вождеством (chiefdom)72, возникают «зародыши» государственной власти и будущего стратифицированного общества – общества, разделенного на разные социальные слои (страты) и группы, которые имеют разный статус, доходы и права. Но становление государства и разделенного общества – дело будущего, кардинальные
изменения произойдут позднее, после того, как совершится еще
71 Бигмен – от англ. Big man – большой человек.
72 Service E. Origins of the State and Civilization. Process of Cultural Evolution.
N.Y., 1975.
107
один важнейший переход – к цивилизации, о котором мы будем говорить в следующей главе.
Пока же обратим внимание на то, что именно желание богатства, совершенно чуждое «классической» первобытности, идущее
вразрез с ее нормами, являлось базой и едва ли не главным условием для всех описанных нами трансформаций (в том числе и для
реализации зачатка желания власти), которые неизбежно вели к
разрушению архаического «космоса». В эту эпоху оно проявлялось еще робко, как бы прячась за старыми привычными целями: стремлением добиться уважения соплеменников и получить престижную должность – и за старыми привычными формами отношений: коллективными пиршествами (потлачами), дарообменом.
Но эти формы уже меняли свое содержание. Человек и общество
перестраивались, и на следующем этапе стремление к богатству – в
широком смысле этого слова – даст возможность создать новые социальные отношения и искусственную среду обитания, необходимую для развития цивилизации.
Глава V.
Эпоха цивилизации:
ритмы
исторического
развития
110
«Цивилизация есть смягчение нравов,
учтивость вежливость и знания,
распространяемые для того,
чтобы соблюдать правила приличий
и чтобы эти правила
играли роль законов общежития»
Маркиз де В.Р. Мирабо (1757)
«Сегодня долг человека состоит в том,
чтобы помешать цивилизации
разрушить культуру,
а технике – человеческое существо»
Вильгельм Моммзен (сер. ХХ в.)
В VIIIVI тыс. до н.э. племена, уже освоившие земледелие и скотоводство, стали заселять долины Нила и Евфрата. Там строили
небольшие поселения, в центре которых находился храм, и тоже
небольшие, простенькие системы водохранилищ и каналов. Это, на первый взгляд, малозначительное событие имело далеко идущие последствия для всего человечества. Было положено начало
еще одной великой «революции» – переходу от первобытности к
цивилизации, от простого общества – к сложному, от «доистории» – к
истории.
В IV тыс. до н.э. на месте поселений появились первые городагосударства. Трудно сказать, где это произошло раньше – в Междуречье или в Египте: мнения ученых по этому поводу расходятся. Но
неоспоримо одно: именно там возникли древнейшие в мире очаги
цивилизации. Несколько позже, примерно в IIIII тыс. до н.э., примерно такие же процессы происходили в долине Инда и бассейне
реки Хуанхэ, а в I тыс. до н.э. – в Америке, там, где сейчас находятся
Мексика и Перу.
Самостоятельное рождение – самозарождение цивилизации состоялось лишь в нескольких местах земного шара. Другие народы подошли
к рубежу, отделяющему первобытность от цивилизации, но не перешагнули его, а «застряли» на этой поворотной точке или повернули назад.