Корытов. Провал, провал! Кто мог ожидать, а? (Наташе и Юрию.) И вы хороши! Нечего сказать, авангард!

Наташа. Нет, вы знаете, он такой нахал, этот Гаррис… Начал, понимаете, расспрашивать, что едим, по скольку, у кого какие нехватки да давно ли колхоз… Да что мы о немцах думаем… Если бы не Варя, мы бы все пропали. Гость! А на кухню лезет, в кастрюлю заглядывает… Мы растерялись… Ну, а тут Варя как налетит на него, схватила за шиворот и — вон из кухни.

Корытов. Американца?.. Ну, ну, а он как?

Наташа. А он хохочет, обнимать ее полез…

Варвара. Извини-подвинься, говорю. Это ты у себя дома по чужим кухням лазай, а пришел в гости — будь гостем, а то, говорю, так тебя кулаком обцелую, горбатый станешь.

Юрий. А он сейчас же все это в блокнот, но смирился.

Наташа. Нет, Варя просто молодец!

Варвара. Знай, говорю, куда приехал, с кем разговариваешь. Мой муж, говорю, Сталинград оборонял, а ты где тогда был, в чьей кухне щи хлебал?

Корытов. И куда он направлялся, этот Гаррис?

Юрий. На американский корабль. Я его провожал. Он меня о поляках расспрашивал — знаю ли я такой народ? Как же, говорю, я Варшаву освобождал. Алексеем Витаминычем заинтересовался. Жаль, говорит, не познакомился! Я ему говорю, — он, как мы, а мы — воропаевцы. Что, говорит, все одной фамилии? Одной, отвечаю.

Лена выходит.

Наташа. А о Польше много расспрашивал. Я говорю — мы им поможем, в обиду больше не дадим.

Корытов. А он что?

Наташа. Это, говорит, потом видно будет.

Огарнов. Слышите… мы воевать, а они мир решать. Маком!

Корытов. Ну, ты поосторожнее с формулировками… «Маком» — не надо в данном случае.

Варвара. Что значит — «поосторожней»? Нет, я на чем стою, меня с того не собьешь. Я бы еще ихнему президенту написала — по кухням своих уполномоченных не рассылать, а то попадет какой-либо мне под горячую руку, а я не товарищ Молотов, у меня нервы расшатанные…

Корытов. Известно, какие у тебя нервы.

Входит Лена.

Лена. Товарищ Корытов, Васютин просит вас к себе.

Корытов. Рвут на части, сосредоточиться не могу. Пойдем, Воропаев. А вы не толпитесь тут. Нечего. Валяйте по своим делам.

Воропаев (Варваре) И перестаньте делать глупости. Никаких попоек. Что это за манера? Человек приехал на конференцию, а она его споила до одурения…

Варвара. Я споила! Да он всех вас перепьет!

Воропаев. Вы, Лена, не уходите, вместе выйдем. (Уходит.)

Варвара (Лене). Давно он у тебя такой злющий? Беспокойный жилец тебе попался. Переманила от нас, так тебе и надо.

Лена. А что? Он у нас хороший. (Обходя собравшихся.) Узвар из сушки… не желаете?

Варвара. Какой он у нас — я знаю, я спрашиваю: какой он у тебя?

Лена. А он у всех самый лучший! (Обходя с подносом.) Узварчику не желаете?

Городцов. Не тот напиток. Угомонись, Варя.

Появляется генерал Романенко, прислушивается к перепалке женщин.

Варвара. Дай-ка мне, тихоня. Поднеси узвару, шевели ногами.

Лена. Пожалуйста, мне ничего не стоит.

Романенко (громко). Есть кто-нибудь из руководства?

Лена. Сейчас, сейчас…

Лена бросается в кабинет. Навстречу ей Воропаев.

Воропаев. Готовы, Леночка? Пошли.

Романенко. Алексей!

Воропаев. Роман Ильич! (Обнимаются.) Какими судьбами?

Романенко. Чудом, милый… Дай я на тебя погляжу!

Воропаев. Красив ты, брат, встретил бы на улице, не узнал.

Романенко. Я тоже тебя не узнал бы, подменили моего Воропаева. Не то, все не то! Какого чорта ты тут вертишься? Как здоровье?

Воропаев. Об этом после, погоди. Расскажи, что у нас. Все живы, здоровы?

Романенко. Да тебе-то что? Махнул на нас рукой, из армии сбежал, табак, что ли, садишь? А как же Академия? А помнишь, писать хотел? Или все это благие порывы? (Лене). Милочка, дайте что-нибудь горло промочить!

Лена. Пожалуйста, узвар из сушки.

Романенко. Спасибо, милочка.

Воропаев. Это Елена Петровна Журина, а это, Лена, генерал Романенко, о котором я вам рассказывал.

Романенко. Вот как? Очень приятно.

Лена. Пожалуйста.

Наташа (вполголоса Варваре и Лене). Пойдемте… Дайте людям поговорить наедине. Леночка, что я тебе скажу…

Наташа, Варвара и Лена выходят.

Романенко. Ну, на что это похоже? А Горева, Александра Ивановна, все глаза проплакала, думает, тебя тут в гроб кладут.

Воропаев. Александра Ивановна заслуживает счастья, которого я не могу ей дать. Я и не пишу ей, чтобы не расстраивать понапрасну…

Романенко. Ишь ты, какой добрый! Хитришь, хитришь!

Воропаев. Я и молодым не умел сближаться ради минутного увлечения. Для меня, Роман Ильич, любовь — событие, решающее жизнь… Взять жизнь женщины и отдать ей взамен свою, из двух маленьких жизней сделать одну большую — вот единственная для меня возможность. Было время, когда я чувствовал, что могу стать рядом с Горевой, но это прошло.

Романенко. Да ты же не понимаешь, что говоришь.

Воропаев. Муж, которому нужны нянька, растирания, банки, компрессы, который жалок…

Романенко. Слушай, Алексей, давай-ка поговорим начистоту: что с тобой, куда ты забрался, с какой стати перекрутил жизнь и себе и Горевой?

Воропаев. С армией я, к сожалению, покончил. Подвело здоровье, ты знаешь.

Романенко. Разве армии нужны были твои ноги? Твоя голова, твой опыт нужны. Ну, а хождение в парод? Ничем? Блажь какая-то. Голышев мне рассказывал, да я не верил.

Воропаев. Ты подожди, Роман Ильич, пойми… Я считаю, что спуститься к истокам жизни — это значит спуститься не потому, что нравственно оскудел, а как бы для нового разбега.

Романенко. Это какой же разбег — табаки выращивать! Ну, возьми командировку, отпуск, проветрись, а то что это? Академик, военное перо — и рассада!

Воропаев. Писать можно и здесь, и вообще ты как-то смешиваешь в одну кучу…

Романенко. Иди-ка лучше ко мне начальником штаба, новое дело дают, перспективы огромные, за год нагонишь все, что упущено, а то что это, войну вместе начинали майорами…

Воропаев. А теперь, ты хочешь сказать, дистанция огромного размера? В мою пользу, Роман Ильич. Бывают положения, когда, меняя сложившиеся условия, ты пробуешь себя в ином измерении и становишься сильнее, чем был.

Романенко. Это ты-то? Сильнее? Сейчас?

Воропаев. Месяц тому назад я был здесь прохожим, сейчас — работник, который нужен. Я не могу оставить тех, кто мне поверил. Это было бы подло. Подло по существу, хотя внешне не подло.

Романенко. Нет, брат ты мой, как ты хочешь, а я о тебе доложил Василию Васильевичу, он как раз здесь.

Воропаев. Не опекай меня, Роман Ильич!

Входит Корытов.

Корытов. Ты еще здесь, Воропаев? Ай, беда! Иди ищи этого Гарриса… Вы ко мне, товарищ генерал?

Романенко Нет. Вот старого друга разыскал.

Корытов. Он сейчас на одну минуту сбегает кое-куда. Такая суета, знаете… уж извините…

Романенко. Погоди, Алексей… (Корытову.) Не будет он у вас на побегушках. Это уж слишком.