Целую секунду Олесь смотрел на свои руки, соображая, откуда на тыльных сторонах ладоней взялись порезы и почему ему не больно, потом перевёл взгляд на взбитый ногами алый снег с радужными проблесками зловеще посверкивающих осколков.

-Ты меня правда по имени позвал?- спросил Никита.

И осел в забрызганный кровью сугроб.

…-Никита, эй, Никита! Не пугай меня, слышишь? А ну живо в себя приходи! Глаза открой!!! Чего стоишь, дура? Скорую вызывай!

Замершая соляным столбиком девчонка вздрогнула, отмирая, послушно достала телефон и, сбиваясь, принялась набирать номер. Где-то кричали люди, бежали цветные пятнышки учеников и учителей. Десяток, сотня голосов слились в один сплошной звуковой ком, раздражающий и отвлекающий.

Снег под спиной Никиты медленно и неумолимо напитывался кровью. Олесь приложил ухо к груди – стучит сердце. Тихо, едва уловимо.

Прижался к самому ненавистному, самому близкому своему человеку.

-Кого я ненавидеть буду, если ты сдохнешь?- тихо шепнул он напоминающему сломанную куклу Никите.- Кому я про звёзды стану рассказывать?

-Ты правда… по имени?..- в бреду всё повторял Никита.

Повторял, когда приехали врачи, когда везли в скорой, когда в процедурной зашивали изрезанную стеклом спину.

-Угу, правда,- тихо успокаивал Олесь. У него пострадали только руки, но к тому времени, как приехала скорая, то ли от потери крови, то ли от потрясения, его пришлось приводить в сознание нашатырём. Поэтому даже в процедурной они лежали на соседних столах, обколотые успокоительными и антибиотиками, пока дежурные медсёстры обрабатывали их раны.

Требовательное:

-Повтори.

-…Никита.

И через несколько минут:

-Правда?..

-Правда.

-Повтори.

-…Никита…

Вечером Олеся забрали домой. Никиту, накачанного обезболивающими и успокоительными, из больницы не отпустили.

В ту ночь Олеся опять мучила бессонница. Его угнетала пустая комната. Как давно он стал зависим от Никиты? Почему его пугает мерное поскрипывание часов, не оттенённое дыханием другого человека? В конце концов, он включил проектор, перебрался на Никитин диван, всё ещё хранивший его запах, и заснул под бескрайним ночным небом, растёкшимся по комнате.

…А назавтра в школе был настоящий аншлаг. Нелюдимый, предпочитающий держаться подальше от толпы и досужих разговоров, Олесь ещё до уроков поколотил Вилена. Их расцепили, успокоили, вызвали к директору. А на следующей перемене Олесь опять выцепил Вилена из класса, и опять их разнимали.

Из зачинщика этой безобразной сцены психолог долго пыталась вытянуть, за что он взъелся на несчастного парня, но Олесь привычно отмалчивался. В конце концов, его просто отправили к школьной медсестре, чтоб разобралась с разошедшимися на руках швами, а потом под присмотром Леночки отослали домой, списав приступы агрессии на вчерашний несчастный случай.

-Скажи, вот зачем ты его так лупил?- возмущается девчонка, глядя, как Олесь негнущимися пальцами пытается подцепить со стола вилку.

-Заслужил – потому и лупил,- спокойно отзывается парень. Взятая с таким трудом вилка выскальзывает и катится по столу.

Цоп – Леночка ловит беглянку. Невозмутимо тыкает ею в тарелку Олеся, накалывая кусочек отбивной, которую перед этим сама же и разрезала. И так же невозмутимо наклоняет вилку к его рту.

-Спасибо, я сам,- чуть изумленно отстраняется Олесь. Вилка с отбивной плавно скользит следом.

-Ты «сам» уже куртку расстегивал и лицо мыл,- спокойно говорит Лена, подвигая свой стул впритык к Олесиному.

Впервые он остро чувствует, что в квартире, кроме них никого – слишком рано вернулись со школы, взрослые ещё на работе.

Наверно, Лена это тоже почувствовала. Залилась краской, но вместо того, чтобы отстраниться, подалась вперёд и нежно поцеловала в щёку.

Этой ночью Олесь опять включил проектор, желая поскорее провалиться в сон и ни о чём не думать. Голова гудела от пережитого дня. Мало того, что их с Леной поцелуй видала очень не вовремя вернувшаяся тётя Маша, так ещё и наверняка Никите похвасталась, когда они поехали его проведать. Хорошо хоть Олеся там не было – сославшись на головную боль, он остался дома.

Заснуть парень не успел. Под подушкой опять зажужжала нокиа. Глянул на определитель номера, помрачнел.

-Чего тебе?

-Дверь открой – мне холодно.

Олесь выскочил в тёмный коридор, вслепую защёлкал цепочками и замками. На пороге стоял бледный и растрепанный Никита – в тонкой льняной рубашке и штанах. Только на ногах тёплые сапоги. Удрал из больницы в чём был.

-Ты что, ополоумел?!

-Тише ты,- Никита протиснулся в квартиру, по пути обдав Олеся зимним холодом.- Не разбуди никого.

-Как ты сюда добрался и по дороге не окочурился?

-У Стаса сегодня дежурство. Я машину взял.

-Угу, заодно и обувь прихватил. Он теперь что, босиком ходит?

-В сменках, не переживай.

Олесь поджал губы. Уступчивость Стасика, тем более явно не симпатичному ему Никите, ставила Олеся в тупик. После того случая, когда Никита и Лена вылавливали Олеся в чужом городе, Стас почти пропал из его жизни. Он организовал похороны и исправно оплачивал счета за квартиру, но звонил очень редко и совсем ненадолго. Узнавал как жизнь, отговаривался срочными делами и вешал трубку. Такое ощущение, что он выполнил свой какой-то долг перед ним – проводил в последний путь мать, нашёл хорошую семью самому Олесю – и теперь считал себя свободным. Да и Никита на Стасика подозрительно косился, хотя с некоторых пор просто перестал о нём заговаривать, точно такого человека и нет вовсе.

-Зачем припёрся?- неласково буркнул Олесь, соображая, как бы протиснуться мимо Никиты в узком тесном коридоре, не зацепив при этом ни полочку с обувью, ни самого Никиту с его повреждённой спиной.

-На тебя полюбоваться,- столь же неласково откликнулся Никита, преграждая Олесю путь ногой.

-Полюбовался?- в кромешной темноте огрызнулся тот.- Неужели теперь действительно обратно в больницу свалишь?

-Нет, конечно. Мне нельзя в больницу. Стоит с тебя глаз спустить, как ты тут же себе юбку подцепишь.

-Намекаешь на Леночку?- выделяя последнее слово, едко уточнил Олесь. Он почти видел, как Никита сжимает кулаки.

-Прямо говорю.

-А что не так?- Олесь усмехнулся.- У тебя красивая сестра. Жаль, конечно, что не совсем в моём вкусе – терпеть не могу темноволосых и синеглазых. Но у неё замечательный характер, она мне подходит.

Никита не выдержал – из темноты выскользнули руки, безошибочно сгрёбшие Олеся за грудки. Молча его взболтнул. Олесь только издевательски хихикнул.

-Не только нашему школьному принцу всё дозволено. Я тоже хочу тебе больно сделать.

Его руки легли поверх Никитиных. Едва касаясь, прошлись по рубашке вверх – к плечам. Никита скрипнул зубами, выдохнул и притянул Олеся к себе. Он запрокинул голову, обвил руками чужую непокорную шею. Но вместо поцелуя, выдохнул в самое ухо:

-Я безумно счастлив, что у тебя есть такая похожая внешне сестра. - Мазнул поцелуем по щеке, добрался до сухих, потресканных от температуры губ, знакомых до малейшего изгиба. Но стоило Никите ответить, тут же отстранился и прошипел.- Я трахну её, точно так же, как и ты меня. И наконец-то буду счастлив.

Олесь никогда не был бездушной скотиной и о Лене он так никогда не думал. Она заменила ему ту Лену, которую он потерял в детстве. Такая же фарфоровая куколка, такая же весёлая и уютная – он был счастлив, что их даже звали одинаково, чтоб ненароком не сболтнуть другое имя и потом не выворачивать душу, объясняя кто это. Но Никита его жутко бесил, особенно в последнее время. Чего только стоит эта пошлая выходка в туалете? Можно подумать, нельзя было по нормальному с тем психом поговорить?! А так только сам в больницу загремел.

-Ох, не играй со мной,- на диво спокойно проговорил Никита.- Ты же не думаешь, что тогда перед Виленом я соврал?

Чего Олесь не думал, так это того, что у Никиты хватит сил поднять его на себя и влепить спиной в стену. Если бы не куртки, висящие здесь же на тонкой перекладине с крючками, заменившей обычную вешалку, отбил бы лопатки.