После приведения эскадры в боеготовное состояние военные действия продолжались на море, где русским сопутствовал огромный успех, венцом которого явилось знаменитое Чесменское сражение, закончившееся полным разгромом турецкого флота. В результате этой победы был высоко поднят престиж русского флота, считавшегося в эти годы одним из самых слабых в мире.

Для обеспечения русских войск провиантом и одновременно для пресечения снабжения Царьграда А. Орлов с адмиралом Спиридовым снарядили несколько «летучих» корсарских эскадр, состоявших из легких быстроходных судов, которые сторожили в Дарданеллах и гонялись за торговыми турецкими кораблями. Захваченных таким образом «купцов» отводили в порт Аузу, где базировались главные морские силы русских. Среди перехваченных товаров попадались кашмирские ткани, индийский муслин, багдадский табак, суражская пряжа, бахрейнский жемчуг, бенгальский шелк и многое другое. Продовольствие распределялось между русскими судами, а все остальное распродавалось в расположенных поблизости портах, пополняя российскую казну.

О том, насколько занят был в это время делами русский командующий, писал Д. Казанова, посетивший в середине 1760-х гг. Россию, где безуспешно старался добиться места на русской службе и, вынужденный скитаться по Европе в поисках счастья, решил еще раз испытать судьбу, на этот раз в итальянском порту Ливорно. Здесь пребывал дожидавшийся попутного ветра А. Орлов. Заручившись в Англии рекомендательным письмом, Казанова прибыл в апартаменты русского адмирала, принадлежавшие, по-видимому, английскому консулу Джону Дику. Письмо передали Орлову, весьма обрадованному встречей с давним знакомым по петербургской жизни и проникшемуся к нему еще большим расположением благодаря рекомендациям английского министра. Но первая встреча состоялась накоротке, Орлов куда-то спешил и скрылся, успев только предложить путешественнику переложить свои вещи с дорожного дормеза на один из стоявших у берега кораблей.

Казанова решил повременить до той поры, пока не узнает, в каком качестве ему придется служить под российским флагом. С запиской, содержавшей просьбу принять его для разговора, он явился в дом Орлова следующим утром, но дежурный адъютант сообщил, что командующий пишет в постели и просит подождать. А. Орлов появился только через пять часов, и то в сопровождении многочисленной свиты и, снова куда-то направляясь, «ласково» просил подождать еще до обеда.

Обед был накрыт на нескольких столах, каждый стремился занять место поближе к командующему, но хотя Казанове и удалось устроиться за одним столом с Орловым, поговорить опять не пришлось, так как тот, приговаривая «Кушайте, господа, кушайте», даже за едой читал бесчисленные письма, делал в них какие-то пометки и возвращал секретарю.

Наконец обед закончился и, когда все отвлеклись на кофе, Орлов поднялся и со словами «а кстати» взял уже отчаявшегося Казанову под руку, подвел к окну и просил поспешить с передислокацией вещей на судно, так как переложившийся на нужное направление ветер ждать не будет и отчаливать, скорее всего, придется не дожидаясь утра [29, 653].

Казанова поинтересовался предлагаемой ему должностью, но услышал, что его собираются взять «как друга» без всяких обязанностей, и стал настаивать, предлагая все свои силы и знания, убеждая взять его с собой в страну, язык которой он знает. Все было напрасно, Орлов не находил для него никакой должности, и тому ничего не оставалось как пожелать русским счастливого пути, предсказав при этом, что без него пройти Дарданеллы не удастся. «Поживем — увидим» ответил командующий, на чем и расстались.

Упорство, с которым и в Петербурге, и в Ливорно были отвергнуты услуги Казановы, объясняется, видимо, преследовавшей его по пятам репутацией авантюриста.

А. Орлов прибыл в середине апреля 1770 г. из Ливорно в порт и крепость Корону на корабле «Три иерарха», 18 апреля он был в Наварине, захваченном русскими, all июня 1770 г. соединился в Рафти с эскадрами Спиридова и Эльфинстона. По прибытии на эскадры Алексей Григорьевич нашел командующих в великой ссоре по вопросу подчиненности, т. к. заранее этот вопрос Екатериной не рассматривался. Однако А. Орлову государыня предоставила право в решительный момент все командование русскими войсками в Архипелаге взять на себя, чем он незамедлительно воспользовался, объявив это адмиралам, и на своем корабле «Три иерарха» поднял кейзер-флаг. Здесь же было объявлено о предстоящем выходе эскадр на поиски неприятеля.

О желании русских отдать жизнь за родину говорится в одном из писем Владимира Орлова, пересказывавшего сообщения от братьев: «…матросы и войска на кораблях жадно желают повидаться с неприятелем. Когда объявлен был поход, то находящиеся матросы и солдаты вышли чрез великую мочь из гошпиталей и не хотели там остаться; и на кораблях, которые к брату Алексею пришли в Ливорно, выздоровели почти все по дороге». Однако на прибывших из России судах оказалось множество больных, чем подтверждается патриотизм российских военнослужащих.

Во всю морскую экспедицию А. Орлова сопровождала икона Святителя Алексия, митрополита Киевского и всея Руси, современника Сергия Радонежского, вошедшего в отечественную историю спасителем от бремени монголо-татарских налогов и податей с русских земель, что удалось ему благодаря чудесному исцелению от слепоты Тайдуллы, старшей жены татарского хана Чанибека. Имя Алексия связано также и с морской стихией. Возвращаясь однажды от константинопольского патриарха через Черное море, Алексий попал в столь жестокий шторм, что оставалось только уповать на милость Спасителя, которая и явилась, внимая молитвам митрополита, давшего обет построить в честь этого события храм. По возвращении в Москву Алексий испросил у Сергия Радонежского ученика его, Андроника, построившего на реке Яузе Спасский монастырь, получивший впоследствии название Спасо-Андроникова. Естественно, А. Орлов, поселившись по окончании войны в Москве, нередко посещал этот монастырь и позже похоронил на его кладбище свою жену и годовалого сына Ивана.

Русские эскадры долго рыскали по морю в поисках турецких судов, пока не обнаружили скопление их в проливе у острова Хиос. Турецкий флот много превосходил силы русских, А. Орлов писал: «…чрез посланное наперед судно уведомилися, что неприятельский флот виден был под парусами в канале о. Сцио. Ветер дул нам способный…увидя оное сооружение, ужаснулся я и был в неведении, что мне предпринять должно, но храбрость войск Вашего Императорского Величества, рвение всех быть достойными рабами великой Екатерины принудили меня решиться и, несмотря на превосходные силы, отважиться атаковать: пасть или истребить неприятеля» [44/1, 216].

Сражение при Чесме с русской стороны вели эскадры адмиралов Г. Спиридова, С. Грейга (в то время он был еще капитан-командором) и Д. Эльфинстона под верховным командованием всеми морскими и сухопутными силами А. Г. Орлова. Федору Орлову было поручено командование десантными силами, находившимися на судах. 23 июня диспозиция еще не была определена, а 24-го А. Орловым был отдан приказ атаковать.

При построении русских сил Спиридов находился на флагмане «Св. Евстафий» и командовал авангардом. А. Орлов вместе с С. Грейгом находился во втором ряду на корабле «Три иерарха». Замыкал колонну арьергард под командованием Эльфинстона на «Святославе». Федор Орлов перешел в авангард на корабль Спиридова.

Историк Е. Тарле считал, что в самом начале боя упал ветер и парусные судна оказались неуправляемыми. Но обратимся к словам одного из главных героев Чесменской баталии, адмирала, шотландца, отдавшего жизнь служению России, Самуила Карловича Грсйга, оставившего потомкам «Собственноручный журнал капитан-командора С. К. Грейга в Чесменский поход», написанный подробно и профессионально. Ветер во время боя был, более того, русские адмиралы весьма умело использовали его направление. Атака началась, и вскоре был подожжен турецкий корабль «Реал-Мустафа». Флагманский «Евстафий» к этому времени был поврежден, стал неуправляемым и «уваливаясь под ветер, навалил на передовой турецкий корабль „Реал-Мустафа“ под командою Гассан-паши». «Св. Евстафий», будучи «на ветре», загорелся не сразу. Турецкий же флот находился с подветренной стороны, выход из бухты закрывали русские корабли и турки, опасаясь распространения пламени со сносившихся к ним судов, обратились в панику. Наконец на «Евстафий» рухнула обгоревшая мачта с «Реал-Мустафы», горящий обломок угодил в пороховую камеру и корабль взорвался, тут же взорвался и догоравший «Реал-Мустафа».