«Значит, я все же умер в той драке…».

«Рациональность и логика. Оставь их. Они больше неприменимы к тебе».

«Что я?».

«Та же ступень, но с другой стороны».

«И что мне теперь делать?».

«Откажись от чувств, от суждений. Будь новым, прими новое».

«Как долго это будет продолжаться?».

«Зависит от тебя. Я не привратник, я не судья и не знающий. Я такой же как ты, просто я здесь немного дольше».

«Тебе известно, что с нами будет?».

«И да, и нет. Ничто нам не даст однозначного ответа».

«Зачем этот лифт нужен?».

«Ты сам его придумал. Меня принесли сюда родители, когда я подавился таблеткой».

«Ты был человеком?».

«Все мы были людьми. Это такое место. Оно закреплено за нами. И мы – его смотрители».

«Существуют и другие?».

«Существуют и другие».

Над серыми барханами взошла Земля.

«Ты мне сможешь объяснить, зачем я умер?».

«Ответ на этот вопрос есть только у тебя внутри. У каждого свой лифт…».

Однажды Фред дал обещание Марии, что исполнит ее волю и никогда не свернет с намеченного пути, пока не сдержит свое обещание. Фред был верен Марии целиком и полностью, а потому в его исполнительности не стоило сомневаться.

Когда пришло время, Фред собрался в путь очень быстро. В ночь перед отъездом ему приснился странный сон. Будто луна сошла с небосвода и осветила своим бледным светом поля, реки и горы, а животные, попавшие в лунные лучи, изменились навсегда. Например, волки испускали из своей пасти радугу, а неторопливые рогатые лоси вдруг научились летать.

Фред арендовал в пригороде Амарилло старый ярко-красный «Додж Чарджер» 1977 года выпуска с 318 движком от «Крайслера», в котором так натужно ревут все восемь клапанов. Ехать предстояло далеко, поэтому Фред запасся нехитрым провиантом, двумя бутылками колы и вырулил на трассу 40.

Дорога уходила вдаль, поднимаясь вертикалью, словно взлетная полоса. Вокруг был однообразный пейзаж, чахлые кусты и редкие высохшие деревца. Фред подумал, что если бы не кассета с хитами национального чарта за 89 год, он бы точно рехнулся. А так музыка немного отвлекала и держала в тонусе, что было необходимо для такого длительного путешествия.

На заднем сиденье лежала коробка с любимыми туфлями Марии, тоже ярко-красными, под стать окрасу автомобиля. Фред хорошо помнил тот день, когда довольная неожиданной покупкой Мария вернулась домой и принялась расхаживать в этих ботинках перед зеркалом.

На вид это были мужские ботинки, но Мария не обращала внимания на такие мелочи. Она с таким удовольствием ухаживала за ними и каждый раз ставила на видное место, что иногда Фред даже завидовал этим двум кожаным башмакам на каблуке. За какие такие подвиги этим ребятам досталось столько внимания? Но ботинки как всегда молчали, даже теперь, когда они вместе с Фредом ехали далеко на запад, к тихоокеанскому побережью. Им, этим красным ботинкам, предстояло увидеть океан и старую квартиру Марии, которую иногда посещали художники, музыканты, поэты и просто романтические бродяги со всего побережья. Бывало, даже мексиканские радикалы из Тихуаны наведывались в гости.

Фред до мельчайших подробностей помнил вид из окна, на океан. Хотя волны каждый раз были разные, а серферы и простые туристы приносили самые цветастые полотенца на пляж. Фред вспомнил одно утро, когда он проснулся от шума прибоя, который накладывался на звуки из кухни – Мария готовила завтрак.

Солнце так ярко светило, что было больно смотреть, а пена наползала на песок так, словно кондитерский крем покрывал край шоколадного кекса. В этой спальне всегда было мало мебели, мало предметов. Фред одобрял такую обстановку – ничто не должно отвлекать от столь величественного зрелища как утренний океан.

Вспомнилась та вечеринка, на которой собрались главные модники Лонг Бич и Коста Месы. Фреду нравилось то яркое разноцветное действо, которое творилось в каждой комнате квартиры. То тут, то там мелькали сумасшедшие прически, по полу стучали цветастые сандалии и лоферы, парни вовсю мешали пиво с коктейлями и водкой, девушки ставили кричащие песни и вторили припеву, даже когда песня заканчивалась! Конфетти, серпантин, разноцветные фонари и костры на пляже. Поутру никто не мог найти свои штаны или юбки, а расходились домой исключительно в разных носках.

После себя гости оставили немало подарков. Случайно. Забыли. Кто-то оставил в ванной ремень с пряжкой, на которой был изображен аляскинский лосось, выпрыгивающий из воды за своей добычей. Фред хорошо помнит цвета той пряжки. Интересно, что сталось с этим ремнем? Думает ли хоть иногда о своей потере хозяин?

Кто-то в гостиной оставил на зеркале надпись губной помадой: «Ты не состоялся как дизайнер, если твой дом выглядит как дом твоей бабушки! Роберт». Фред не помнил никакого Роберта, но был с ним согласен на все сто процентов. Несмотря на то, что квартира Марии и так была обставлена со вкусом, прошедшая накануне вечеринка добавила еще больше красок в интерьер. У Фреда тогда возникло ощущение, что вместе с едой и выпивкой гости притащили с собой лампы, столики и всякие дурацкие мелочи, цена которым в лучшем случае три доллара за килограмм.

Фред мотнул головой, отгоняя излишне сентиментальные воспоминания, и потянулся за колой в сумку. Очнуться от нахлынувших мыслей не получалось – сумка была сделана Марией из всего, что попалось ей под руку в первую неделю пребывания в Тампико. Ручками послужили два бамбуковых стебля, покрытые лаком и затвердевшие до состояния камня, но удивительно легкие. Из нежных белых кружев на серой холщовой материи Мария сделала море, добавила веселый кораблик из кожи, украсив его красным флажком.

Фред шутил, что с такой сумкой они походят на коммунистических связистов или шпионов, и флажок служит опознавательным сигналом! На что Мария отвечала, живи они сейчас в тридцатых, она бы с удовольствием зашла к Фриде Кало и Троцкому на огонек.

Из Мексики они добрались до Кубы по морю через залив – Мария любила самолеты, но в этот раз предпочла водную стихию. Наверное, кораблик на сумке постарался. Девять дней солнца и рома, сигар и танцев. Часто по ночам в номере было так жарко, что Мария брала подушку с одеялом и шла спать в ванную.

Фред, чтобы не мешать ей засыпать, выходил на балкон со стаканом рома за новой порцией влажного кубинского воздуха. На улице в ночное время всегда что-то происходило. В тот вечер это был национальный праздник желаний, когда нужно написать на бумаге желаемое, скрутить в трубочку и положить в баночку для местных духов. Кубинцы говорят, что если очень попросить духов, то желание непременно сбудется.

Враки, конечно, но Фред все же написал пару строк на обложке от журнала и привлек духов к сотрудничеству. Наверное, стоило выйти на улицу и самому опустить бумагу в банку, но двигаться в этом ночном мареве совершенно не хотелось. К тому же, Фред не хотел оставлять Марию одну. Потому он просто дал несколько монет мальчишке из отеля, который скрылся в дверях с улыбкой. Фреду хотелось верить, что мальчишка действительно доставит желания по назначению, а не выкинет все в ближайшую мусорку…

У здешних детей были яркие белые зубы и очень чистые глаза, хотя половина ребят были отъявленными сорванцами. Если не все. В своей радости и искренности они не очень походили на американских детей, но все же, что-то общее между цветными и белыми детьми было.

В честь праздника устроили карнавал. Глядя на толпу с балкона, Фред подумал, что в карнавальных костюмах могут оказаться как местные дети, так и другие, белые. Разницы на расстоянии все равно не заметить. Разница видна потом, когда один из этих детей становится водителем бульдозера где-то в Техасе, а отпрыск кубинца вынужден добывать деньги незаконными способами.