– У вас здесь что, база подготовки террористов? – с некоторой тревогой спросил Алексей, рассматривая вблизи тренирующихся бойцов.

– Смеешься? Поверь, это далеко не единственный лагерь подготовки. После того, как две тысячи лет назад Лучезарные убили восьмерых волхвов-хранителей, пришлось начинать все заново, из глубокого подполья. Думаешь легко восстановить численность боевых мастеров? Сколько поколений должно уйти на то, чтобы возродить боевые искусства? Ты, конечно же, много слышал о Шао Лине, самураях, ниндзя. О них впервые современной цивилизации стало известно всего несколько сотен лет назад. За это время монахов много раз истребляли практически полностью, а монастыри сжигали. Ниндзя тоже, не смотря на свое искусство, не один раз подвергались репрессиям, но и те, и другие выжили. Более того, им удалось официально укрепиться. А та же Запорожская Сечь, козаки-характерники, мастера рус-боя, искусство древних египтян, греков, индейцев майя и инков, боевые танцы Малайзии? Но это только первые, самые нижние ступени подготовки. Из мастеров боя мы отбираем лучших и молодых, тренируем дальше в зависимости от их способностей. Кто-то просто совершенствует свои навыки бойца с тем, чтобы потом передать их последующим поколениям посредством преподавания в центрах. Иные приобретают, так сказать, смежные специальности. Но мы никогда не фокусируем наше внимание только на умении драться. В наших лагерях проходят подготовку аналитики, стратеги, бизнесмены, политики. Догадываешься, почему?

– Не дурак, – хмыкнул Алексей. – Без больших денег и политики в современном мире выжить невозможно.

– Молодец, соображаешь. Так вот, после начального курса, когда тренировками приводится в порядок тело и ум, новобранцы идут по индивидуальному пути обучения. Что будет с тобой – я уже говорил, повторять не буду. К тому же, мы уже пришли.

Алексей посмотрел вперед и увидел только кромку приближающегося леса.

– Тебе предстоит устроиться на новом месте до вечера, поэтому постарайся сразу понять, что от тебя требуется.

Пока Ратибор говорил, они вошли в лес, и пошли по широкой утоптанной тропе. Вскоре среди деревьев Алексей заметил небольшие холмики шалашей, и даже настоящие землянки. Их было столько, что границ лагеря парень не видел. Землянки были большими, рассчитанными на человек десять. Ратибор подвел Алексея к одной из них, вошел со словами:

– Лагерь ты видел, теперь познакомлю тебя с нашим завхозом. Петрович, ты дома?

– Заходи, чего шумишь, – донеслось изнутри.

Войдя в землянку, Алексей чуть не ударился головой о низкий потолок. Внутри было сумрачно, почти ничего не удавалось рассмотреть.

– Глаза разуй, – проворчал кто-то из угла. – Ишь, здоровяк какой. И где ты его, Ратиборушка, раздобыл?

– Там уже нет, Петрович, – весело ответил тот. – Ты снабди парня всем необходимым, да объясни, что к чему. Меня дела ждут.

– Иди уже, – незлобиво разрешил завхоз. – А тебя, новенький, как звать-величать?

– Алексеем, – ответил несколько растерянно Алексей.

– Стало быть, защитник. Ну, что ж, идем, защитник, селиться будем.

Из угла вылез некто лохматый и попер на Алексея. Парень от неожиданности отступил на шаг, споткнулся о ступеньку и шлепнулся на нее всем своим весом.

– Да не громыхай ты так костями, – посоветовал Петрович, подходя ближе. – Помещение развалишь.

Алексей резво вскочил на ноги и мгновенно оказался снаружи. Следом за ним, смешно переваливаясь с ноги на ногу, вышел хозяин. Теперь его можно было хорошо рассмотреть. Это был мужичок с метр ростом, весь волосатый. Растительность на голове была такой густой, что непонятно, где заканчивается прическа и начинается борода. Казалось, из волос торчат только острые уши, широкий, картошкой, красный нос, мясистые губы и сверкают буравчиками глаза. Мужичок был крепеньким, имел небольшое брюшко, которое, впрочем, ему шло. Одет он был в косоворотку, штаны полотняные, лапти, а поверх рубахи носил меховой кафтан. И это летом-то. В жилистых руках Петрович держал большой топор.

– Чего смотришь? – спросил Петрович, протягивая топор Алексею. – Держи.

Парень с некоторой опаской взял инструмент, продолжая разглядывать необычного мужичка.

– Идем, – поманил тот Алексея пальцем, как маленького. – Будем обустраивать тебя.

Алексей шел следом за завхозом, осматриваясь по сторонам. Петрович оказался словоохотливым, поэтому все время говорил:

– Все вы, новички, смотрите на меня, как на чудище заморское, невиданное. А вам и не вдомек, что живу я здесь испокон веков, что я хозяин здешних мест. Слыхал про леших? Ну вот, я леший и есть, можно сказать, это и национальность моя, и должность. За лесом слежу, животинку разную в обиду не даю, подкармливаю, да вас, горемычных, от леса охраняю.

– Почему горемычных? – не понял Алексей, хотя спросить хотел совершенно другое.

– Да потому, что, пока путь свой не познали, горе мыкаете по нитке, вот почему.

– Как это?

– Как-как! Вот так! Вы ж, как котята слепые, тыкаетесь туда-сюда, мамку зовете, плачете.

– Я точно не плачу, – обиделся Алексей.

– Зато душа твоя плачет. Взять тебя, к примеру. Выбор ты свой сделал, а вот кто ты на самом деле – познал? Нет. И никто, кроме тебя, не познает. Даже учителя мудрейшие, даже Ратибор. Потому и страшно тебе, и душа болит, и сны разные нехорошие снятся.

– А кто такой Ратибор?

– Не знаешь? Ну и ладно. Он сам потом, при случае, расскажет.

– Скажи, Петрович, а что, на свете есть и водяные, и… домовые тоже?

– Ты не расист часом? – леший посмотрел на парня искоса и с подозрением.

– Да не страдаю, вроде бы.

– Ну, добро. Есть, конечно, и водяные, и домовые, и русалки, и мавки полевые, и многие другие. Это вы, люди, нас создали.

– Да ладно!

– Вот тебе и “да ладно”.

– Как это мы умудрились?

– Очень давно, когда человек несмышленышем был совсем, он молился разным силам природы. И когда человек делал это в одиночку, да к тому же нечасто, ничего не происходило, но со временем он уразумел, что нужно всем миром молиться, да по нескольку раз на день. Захотело, к примеру, племя, дабы по лесу его чужие не шастали, стало молитвы творить ежедневно в одно и то же время, вот и возник леший, родился из чащи лесной. Или же семья молилась о том, чтобы беды в доме не возникало. Так рождались домовые. Уразумел?

– Уразумел, только не верится что-то.

– Всему свое время. Так, пришли.

Алексей осмотрелся. Лагерь они прошли как-то незаметно, теперь стояли посреди чащи. Петрович обошел небольшой участок, дотрагиваясь до деревьев, словно приноравливаясь, с какого начать, вздохнул и сказал:

– Чего уж, детушки, так надо. Вы потом еще отрастете. Вот что, защитник, рубишь не очень толстые стволы себе на шалаш. Ставь его, где хочешь, хоть здесь, хоть в лагере, а хоть на берегу моря. Только постарайся поменьше деревьев рубить, живые они, как-никак.

– Как шалаш строить-то? – немного растерялся Алексей.

– Как построишь, так и жить будешь. А ты что думал?

– Я думал, что мне какую-нибудь кровать дадут, одеяло там, постель.

– Ишь, какой! Постель ему подавай. Нет, милок, все своими руками, как в древние времена. Коль путь свой выбрал, так ногами и руками прокладывай его. И пошевеливайся, вечер не за горами.

Алексей подошел к первому попавшемуся дереву, приноровился, ударил под корень топором. Ствол с хрустом упал под ноги. И в тот же миг в голове раздался целый хор голосов. Кто-то плакал, кто-то ворчал, кто-то возмущался. Алексей чуть топор не выронил от неожиданности. Ему вдруг стало жаль рубить молодые деревца, которым еще жить да жить, а он… Парень даже на всякий случай оглянулся на лешего, словно проверяя по его реакции, правильно ли поступает. Тот только плечами пожал, мол, поступай, как знаешь. Повинуясь какому-то внутреннему голосу, Алексей поднял срубленное деревце и сказал:

– Прости, но мне нужен дом. Стань моим домом, и береги меня, хорошо?