— Союз племен, — буркнул Дан.

— Нет. Здесь нет племен в нашем понимании. У них практически один язык, другой только у странников издалека. Они все живут одинаково. Ты ведь помнишь нашествия варваров на античную Европу, их ненависть и зверства? Так вот, тут нет никакой Европы, только варвары, которые вполне понимают друг друга, исповедуют одну веру и имеют одни и те же обычаи. В сущности, это один народ. Однако они все делят и делят землю и стада.

— Как феодальные князьки.

— Вроде того. Только тут не феоды, а неразграниченные территории.

— Ну и что дальше?

— А то, что у здешних весов не две чаши, а больше, но все они находятся в шатком равновесии. И я подумал: что если это равновесие нарушить? Бросить маленькую гирьку на одну из чаш?

Кто-то отдернул полог, и в палатку влился лунный свет. Свет был яркий, вокруг планеты крутилась масса мелких спутников, не так много, чтобы образовать кольцо, как у Сатурна, но достаточно, чтобы избавить здешних обитателей от мрака безлунных ночей… эти мысли мелькнули и пропали, Дан перевел взгляд на Марана, теперь он видел не только неясный силуэт, но и лицо. Маран лежал с закрытыми глазами.

— Нам повезло, что нам попалась чаша Бетлоана, — продолжил тот все таким же почти неслышным шепотом. — Он неглуп и даже не слишком жесток. Я не просил у него обещаний, это бесполезно, просто убеждал, что уничтожать соседей бессмысленно, их надо подчинить. Чем больше народ, которым правит властелин, тем больше у него власти. Власти, богатства, славы и сил. А значит, и возможностей воевать и побеждать дальше. Словом, я думаю так. Если Бетлоан победит первого соперника и подчинит его территорию, он станет вдвое сильнее, сможет справиться и с другими. Объединит четверть континента. И тогда война затухнет сама собой.

— А чем он будет их кормить? — спросил Дан. — Если людей не станет меньше, они будут по-прежнему рвать друг у друга кусок из горла.

— Я думаю, что когда поезд станет слишком громоздким, он начнет замедлять ход. И тогда им пригодятся уроки земледелия, которые ты дал Паомесу.

— Если его до тех пор не убьют.

— Паомеса не убьют, — возразил Маран, — он в боях не участвует. Вот Бетлоан — другое дело. Но я постарался втолковать ему, что полководец должен командовать, а не мечом махать. В любом случае, надо что-то предпринять, так продолжаться не может.

Он умолк и открыл глаза, чтобы не пропустить реакцию Дана, ведь в отличие от землян, торенцы видели в темноте. Но хотя Дану трудно было разглядеть выражение лица Марана, он чувствовал его волнение. Ему вдруг припомнился давний разговор.

— А ведь ты вовсе не перестал быть идеалистом, — заметил он задумчиво. — В этом ты не изменился.

Маран не ответил, но его брови удивленно приподнялись, это Дан разглядел даже при том минимуме лунного света, который проникал в «дверной» проем.

— Когда я встретился с шефом в первый раз… я тебе не рассказывал, нет?

Маран покачал головой.

— Это случилось после того, как нас с Никой нашли и забрали с Торены. Доставили на научную базу, на которой мы работали, начальник наш немедленно отправился на Землю с докладом и вернулся вместе с шефом, тот сразу примчался, ну ты понимаешь, такое открытие, гуманоидная цивилизация, он хотел увидеть Поэта, расспросить нас с Никой… В конце нашего с ним разговора, я спросил, как он думает, не вел ли я себя на Торене, как последний идиот… может, я выразился поизящнее, но суть… Неважно. Он мне сказал примерно так: уж не хотел ли ты моментально разобраться в происходящем, освободить стонущий под игом тирании народ и вывести его на дорогу к светлому будущему? Так не бывает, брось эти суперменские замашки.

— Понятно, — сказал Маран. — Хотя, к счастью, от супермена во мне нет ничего. Вот от идеалиста, может, что-то и уцелело. Эта отвратительная тяга переделывать мир!.. Но, Дан, когда я думаю, что здешние люди много тысяч лет ведут подобную жизнь…

— Много тысяч? — переспросил Дан.

— Ну да! Я не думаю, чтобы эта планета выпадала из общей цепи. Наверняка ее заселили примерно тогда же, когда остальные.

— Ты полагаешь, что это случилось одномоментно? — удивился Дан.

— Не буквально. В ограниченный период времени.

— С чего это вдруг? Мы ведь всегда считали… Хм…

Дан задумался. Предполагалось, что все населенные людьми, а говоря точнее, homo sapiens, миры были некогда колонизированы из одного источника, то ли с Земли, если допустить, что на ней существовала высокоразвитая цивилизация, ныне исчезнувшая, сам он теорию катаклизмов недолюбливал, но это было скорее инстинктивное, нежели обоснованное недоверие, то ли с Эдуры, где второй круг без сомнения имел место, то ли еще с какой-то неизвестной пока материнской планеты. И почему Маран вдруг выдвинул идею, что это произошло в ограниченный временной период? Конечно, если принять тот вариант, что колонизация была вынужденной, в сущности, беспорядочным бегством с Эдуры во время войны, то… Но ведь это лишь одна возможность и довольно маловероятная, совпадение времени выхода в дальний космос с моментом начала фатальной войны, не только начала, подобные войны бывают, скорее всего, очень короткими?.. Конечно, с другой стороны, космические полеты и разрушительная война имеют общую основу — технику… Но все равно, один к одному? К тому же военная машина развивается обычно опережающими темпами, так что… При всех же прочих вариантах… Глеллы летали в космос тысячелетиями, почему их, человеческая, цивилизация должна была чем-то отличаться? Почему не думать, что, например, планета, которую он про себя окрестил Безымянной, была колонизирована позже? Хотя, с другой стороны, поселенцы должны были деградировать и впасть в варварство, на это нужно время, не могли же сюда перебраться гунны… Впрочем, на гуннов местные обитатели не были похожи совершенно, тех описывали как низкорослых, уродливых, обзывали полуживотными, и вообще они относились к азиатскому типу, а здешние больше напоминали каких-нибудь древних германцев… Это дела не меняет, германцы тоже были варварами, здесь ведь не Вальгалла, где они могли очутиться после смерти, а иного способа… Дьявол! Его вдруг осенило!

— Ты полагаешь, — спросил он, задыхаясь от волнения, — что мы не сами… Что кто-то другой помог нам перебраться?..

— Да, — ответил Маран коротко.

Дьявол! Ну конечно! И почему эта мысль до сих пор не приходила ему, да и другим в голову… Не Марану, нет, Маран, конечно, давно об этом думал, Дану сразу вспомнились его намеки, он хорошо знал, что Маран не любит высказывать то, в чем не уверен полностью, и только сейчас… Да нет, обрести уверенность он вряд ли мог, просто ситуация побудила его заговорить… Но почему он сам, он, Дан, к этому не пришел?.. Опять помешал патриотизм? На сей раз не земной, а общечеловеческий?

— И кто же? — спросил он. — Глеллы?

— Возможно.

— Но никаких других кандидатов нет.

— На данный момент.

— Однако ты сам себе противоречишь, — заметил Дан. — Если переселение осуществлялось со стороны, почему бы не предположить, что это происходило на протяжении целой исторической эпохи? Почему, в частности, здешние варвары не могли быть переселены с Земли два-три тысячелетия назад, именно тогда, когда им принадлежала ее солидная часть?

— А теперь ты себе противоречишь, — возразил Маран. — Если этим занимались глеллы, две тысячи лет назад они в дальний космос уже не летали. Конечно, мы могли ошибиться в своих оценках там, на Глелле. Для почти вечной цивилизации, каковой является глелльская, тысяча лет срок малосущественный. Но, допустим, ты прав, и наши сегодняшние варвары часть ваших вчерашних. Что тебе, двух тысяч лет мало? Подумай, две тысячи лет они болтаются взад-вперед по огромному континенту, который мог бы прокормить пару миллиардов человек, и режут друг-друга. И больше ничего, все, точка! Разве из этого не следует, что так будет и впредь, не случись какого-то толчка извне?

Да, но почему этот толчок должны осуществлять именно мы, хотел было возразить Дан, но промолчал, понял, что прозвучит такое заявление как признание в том, что он боится нести ответственность за… а боится ли он? Да, боится, ответил он себе честно, но не только ответственности как таковой.