оглянулась, так что я еле успела спрятаться. Лицо ее разглядеть не удалось — приходилось

довольствоваться знанием того, что преследуемая мной особа блондинка, а выдающаяся пятая

точка и немаленький рост навевали мысли о том, что передо мной одна из невест принца.

Дверь и впрямь оказалась тяжелой. Я аккуратно проскользнула в небольшую щелку в тот

момент, когда девушка уже пересекла следующую за садом картинную галерею. Помещение

было почти не освещено — тусклые светильники на столах только лишь создавали причудливые

тени, но если девица вдруг обернется, то не заметить меня не сможет. Приходилось уповать на

удачу, и она меня не оставила. Я двигалась, прижимаясь к стене, и старалась приноровиться к

чужому шагу, чтобы не приблизиться слишком близко, но и не потерять цель из вида.

Удивительно, но девушка будто бы знала куда идти — все быстрее мы проходили через

многочисленные коридоры, галереи и лестницы, не теряя времени на раздумья. Несколько раз

девушка останавливалась у очередного коридора, прислушиваясь, пережидая патрули и

проходящую по своим делам прислугу, и, естественно, такая скрытность возбуждала мое

любопытство еще сильнее.

Я не сразу поняла, что мы вернулись к Центральному павильону. Немного изменилась отделка

коридоров — левое крыло строилось позже всех остальных и его стены в полной мере

претерпели влияния новомодных дизайнерских тенденций. Об этом мне говорила мать — ей

нравились классические мотивы в оформлении, и надругательство (именно это слово она

применяла, хотя я в полосатых стенах ничего плохого не вижу) над важной частью дворцовых

построек ее очень возмущало. Разумеется, в материнских мечтах присутствовал момент

перестройки дворца, когда я стану его хозяйкой. И, конечно же, происходило бы это под чутким

маминым руководством.

В общем, факт нарушения запрета свахи мне был известен, но сомнений насчет правильности

такого поступка не возникало — преследуемая мной девушка уверенно двигалась вверх по

витой лестнице, замирая на пролетах и опасливо оглядываясь, и упустить ее я не имела права.

В последний раз девушка оглянулась в полутемном коридоре, находящемся почти под скатной

кровлей Центрального павильона, и не заметила меня по чистой случайности — как раз перед

этим я слишком рьяно выглянула над перилами лестницы, ударилась носом и инстинктивно

пригнулась, потирая пострадавшую часть тела и проклиная и собственное любопытство и

задание руководства. Опять не удалось рассмотреть ее лицо, к тому же, пока я поднялась на

этаж, девушка нырнула в одну из дверей.

Теперь прятаться не имело смысла — коридор был абсолютно пуст, и я медленно двинулась по

нему, прислушиваясь к звукам, доносящимся из-за закрытых дверей. Тихо, опять тихо, и

вдруг…злой шепот.

— Ты зачем пришла?

Я припала ухом к двери. Если бы девица решила выйти, уверена, избежать падения, как

морального, так и физического, мне бы не удалось.

Что ответили мужчине (а шепот был явно мужской) слышно не было, но мне хватало и

одностороннего участия в разговоре.

— Допрос неизбежен. Исполнитель это отлично понимал. Почему ты так волнуешься?!

О чем это они? Неужели о преступнике, задержанном сегодня на церемонии? Если бы была

возможность, я бы еще глубже впечаталась в дверь, дабы выяснить подробности разговора, но

увы.

— Все хорошо, твоя паника бес-по-лез-на. Думай о главном.

Главном? Что для этой парочки главное? Победа в Отборе? Может быть, смерть принца? Или я

зря приписываю им заговор, возможно, устранение конкурентки единственное их злодеяние.

— Принца здесь нет! — увлеченная догадками и репликами из-за двери, я не сразу поняла, что

мужской голос не шепчет, а достаточно громко доносится…из-за моей спины. Резко

обернувшись, я увидела мужчину, одетого в темно-зеленый мундир и раздраженно взирающего

на меня сверху вниз. Именно сверху вниз. Хотя с моим ростом я уже и забыла, когда это могла

позволить себе такую роскошь, как смотреть на чистокровного человеческого мужчину, задрав

голову вверх. Лицо мужчины показалось мне странно знакомым и пришлось даже встать на

цыпочки, чтобы в тусклом свете настенных светильников рассмотреть его поближе. Темные

глаза, нахмуренные брови, прямой нос, твердые губы, сжатые в упрямую полоску, и легкая

седина на висках, удивительная оттого, что старым мужчина не выглядел… Вроде бы

задерживать не приходилось, и тут меня словно током ударило, даже ноги подкосились. Этого

человека я видела каждый день — на плакатах, в выпусках новостей, даже на портрете в

кабинете Орраха. Передо мной стоял регент престола Ригарийской империи — Виктор Ригарин.

Я запоздало поклонилась, да так и застыла, боясь поднять глаза. Вопрос об изгнании меня с

Отбора думаю был решенным, но существовал еще риск того, что меня в какой-нибудь

разновидности шпионажа обвинят.

— Добрый вечер, — пискнула я, судорожно выискивая достойные поводы появиться в

Центральном павильоне. — Я не принца искала.

Регент смерил меня раздраженным взглядом, сложил руки на груди и ядовито уточнил:

— Я же правильно понимаю, что вы невеста Максимилиана?

Я медленно кивнула — в такой ситуации врать не имело смысла. Регенту ничего не помешает

вызвать Клариссу, которая мигом раскроет мое и так крайне неустойчивое инкогнито.

— Что же вы в таком случае здесь искали, если не принца? — Виктор с интересом приподнял

брови, а я вдруг подумала, что этот мужчина удивительно хорош, скользнула взглядом по его

рукам, представила, как он меня обнимает и тут же отругала себя за такие мысли.

— Я заблудилась, — тон мой был решителен и серьезен, чтобы не допустить и тени сомнения в

достаточно глупом утверждении. Вылететь из Отбора я могла себе позволить, а вот сесть за то, что подслушивала кого-то из приближенных короля (а кто еще мог проживать в Центральном

павильоне?) нет. К слову сказать, заговорщики затаились, по-видимому, расслышав достаточно

громкий голос регента.

— Я, конечно, знаю, что в непосредственной близости от моего племянника многие женщины

начинают страдать кретинизмом, но не думал, что топографическим, — издевался Виктор, а я

вдруг разозлилась. Застал в неположенном месте, так выгоняй из Отбора, а унижать нечего! И

гордо подняв голову, заявила:

— Да, страдаем, и не только в непосредственной близости, а даже и при мысли о нем. Не

завидуйте, ваше величество, уверена, у вас тоже, в прошлом есть славные моменты, связанные с

красивыми женщинами.

Регент пораженно на меня уставился, наверное, впервые в жизни не зная, что сказать. А я

ждала. Ждала крика, обещаний смерти, фактического изгнания из Отбора, но не задумчивого

взгляда, не тихих слов:

— Вы считаете меня старым?

Я удивленно взглянула на регента. Стариком я его точно не считала — он был гораздо младше

покойного императора, и только только достиг возраста тридцати пяти лет. Но повышать

мужскую самооценку мстительно не собиралась, поэтому язвительно, с намеком на раздумья, произнесла.

— Ну что вы, старым не считаю, — и не успел Виктор расслабиться, добавила. — Но, безусловно, принц гораздо привлекательнее вас.

— Похвально, что вы так преданны жениху, — усмехнулся мужчина. — Но вопрос был в

другом, а привлекателен ли я в ваших глазах, меня совершенно не интересует. — Статус, знаете

ли, позволяет не обращать внимания на мнение сопливой девицы с амбициями императрицы.

— Тем не менее, мнением сопливой девицы насчет вашей приближающейся старости вы

поинтересовались, — ядовито заметила я, но регент нисколько не смутился.

— Мне было интересно, как далеко вы продвинетесь в жалких потугах меня задеть.

Я судорожно сжала зубы, не понимая, как это самоуверенное хамло могло показаться мне