особого значения. Загуляла, у любовника задержалась… Не все девушки домашние, Хопсвуд

мог напасть и на последнюю оторву, которую искать станут через полгода.

Я покосилась на Клариссу. Она тактично отошла на пару шагов, но мои ответы, безусловно, слышала. Не думаю, что, даже услышав что-то важное, сваха бы помчалась доносить это

журналистам — женщина отличалась крайней благоразумностью.

— Почему ты не связался со мной через Личную охрану? — поинтересовалась я.

— Это же официальный канал — запись, запрос, связь только старших по званию, — хмыкнул

Икер. — А капитан запретил тебя беспокоить: «Рэйя на Отборе, вполне возможно, что она уже

не будет нашим сотрудником», — он нагло передразнивал начальство, причем получилось

настолько похоже, что я с трудом подавила смешок, совершенно неуместный в данной

ситуации. — И еще кое-что. Нас, наверное, выставят виноватыми в произошедшем —

задерживали следствие, если бы передали дело в суд, Хопсвуд бы уже сидел в тюрьме, и так

далее. Поэтому, постарайся задержаться на Отборе как можно дольше. Если даже не получится

стать императрицей, так пока появишься в отделе, шумиха уже утихнет.

Вот оно! Как я опять не упала, только теперь от того, что меня наконец-то посетило озарение, не

знаю! Я молчала, слушая Икера, а глаза мои горели пониманием ситуации так ярко, что даже

Кларисса проявила заинтересованность в случившемся, и не постеснялась спросить, что

случилось.

Как ни пытался сообщник защитить Хопсвуда, постоянно предупреждая того об облавах и

действиях следствия, пунит все-таки был пойман. Невыгодно это было сообщнику по двум

причинам — вся их преступная деятельность (знать бы еще какая) сворачивалась, а также

существовал риск того, что Хопсвуд назовет его имя. Думаю, за свое молчание пунит

потребовал свободу, возможно, ему ее даже предложили — это неважно, но как свободу эту

обеспечить? Через Кирро Путча, запугав его угрозами, и вынудив вложить собственные деньги

в залог, сообщник обеспечил Хопсвуду замену меры пресечения с заключения под стражу на

подписку о невыезде, но что с того, если такая мнимая свобода продлилась бы только до суда.

Нужно было помочь Хопсвуду скрыться, но для этого, наверняка, тоже необходимо время.

Время — вот причина того, что украдены были справки! Задача сообщника состояла в отсрочке

судебного заседания, и у него получилось. Икер не стал доносить начальству, решил, что

задержка в пару недель особой роли не сыграет, и это сыграло на руку преступникам. Теперь, единственной возможностью отыскать Хопсвуда, станет разоблачение его сообщника, который

окопался в СИБ.

Спешно попрощавшись с Икером, я протянула телефон свахе, и сказала:

— Я понимаю, что вы и так много сделали для меня, но не могли бы вы оказать еще одну

услугу?

Кларисса заинтересованно на меня взглянула.

— Попробуйте озвучить в чем она состоит, Рэйя, а потом уже я решу, смогу ли вам помочь.

— Мне нужен сок фижевого цветка.

Кларисса нахмурилась.

— Я слышала о нем. Заставляет говорить правду, не так ли? Но где я его возьму? Вряд ли его

продают в магазинах.

Фижевый цветок очень редок. Растет он на одной из планет Иделльской галактики, бутон его

зацветает раз в три года, и всего лишь на половину ночи. Если бы он был более распространен, миссия следствия заключалась бы совершенно в другом — капнуть на кожу всех подозреваемых

в каком-либо преступлении, но так как природа распорядилась иначе, нам приходилось искать

доказательства самостоятельно. Капля сока, которую я использовала, чтобы наказать хулиганов

в своем дворе, попала в мои руки случайно — неучтенная контрабанда одного из задержанных, и применять ее к кому-то из преступников было не совсем удобно: пришлось бы объяснять

откуда у меня такое дорогое вещество, почему не сдала его, как вещдок… Хотя если бы знала, что когда-либо буду подозревать своего коллегу, и без его честных ответов не смогу избавиться

от этого груза, драгоценный продукт на шалость бы не тратила.

Я поколебалась, не зная, можно ли открыть свахе, что я знакома с регентом, но решила, что это

уже не имеет особого значения.

— Обратитесь к Виктору, — твердо сказала я. — Передайте ему наш разговор — он поможет.

— Виктору? — не поверила Кларисса. — Вы говорите о Его Величестве?

— О нем, — подтвердила я. По коридору ко мне уже спешил охранник, который должен был

отвезти меня к родителям. — Прошу вас, это очень важно.

— Хорошо, — пожала плечами сваха. — Это не такая уж сложная задача. А Его Высочество

знает о вашем знакомстве с его дядей?

— Пока нет, — призналась я, и пообещала: — Совсем скоро ему станет об этом известно, даю

слово.

Охранник уводил меня, а сваха задумчиво смотрела вслед. Я отчего-то была уверена, что

Кларисса не станет спешить донести информацию Максимилиану, а даст мне возможность

объясниться с ним самостоятельно.

Ликования от возвращения во двор, знакомый мне с детства, я не испытывала. Вышла из

машины и затравленно огляделась — каменная коробка презентабельных четырехэтажных

домов, большая арка и идеально подстриженные кусты по всему периметру, напоминали мне о

том времени, когда я спешила домой, боясь опоздать хотя бы на минуту, когда на гуляющих в

парке детей смотрела из окна, и получала за это хлыстом по пальцам, ведь отвлекаться от игры

на фортепиано нельзя… Сейчас двор был полон людей, и пришельцев с других планет — всем

было очень интересно вблизи взглянуть на одну из невест.

— Что-то случилось? — удивился охранник. Из соседней машины появилось четверо его

коллег.

— Все хорошо, — едва слышно пробурчала я, и рукой решительно стерла с нижней губы кровь

— так сильно, досадуя на судьбу, прикусила ее.

Охрана обеспечила мне безопасный коридор сквозь толпу, но могу сказать, что публика в

основном была адекватная — выкрикивали слова поддержки, приветствия, я даже заметила

пару плакатов с моим изображением. Впервые удалось прочувствовать эту популярность, которую дарил даже не мой статус невесты, я уже не говорю о каких-то заслугах перед

Отечеством, а тот факт, что моя физиономия безостановочно мелькает по телевидению.

Мы поднялись на третий этаж: из подъезда любопытные зрители были удалены, но жильцы

оставались в своем праве выглядывать из дверей квартир, и напоминать мне о том, как

пятнадцать лет назад угощали меня конфеткой. Тут же шнырял один из журналистов —

спрашивал, какой я была соседкой, и водились ли за мной хулиганские выходки. Наивный! У

меня с детства по минутам был расписан день, даже туалет приходилось посещать по графику, где уж тут выкроить время на шалости. Но ничто не мешало наиболее активным соседям

придумывать всякие небылицы.

Вдова какого-то важного чиновника, которая жила этажом ниже моих родителей, рассказывала о

том, как в детстве я влезла на дерево с унхалийскими яблоками, упала на грядки, на которых

произрастал взращенный заботливыми вдовьими руками лук, а соседка меня не только не

пожурила за это, так еще погладила по головке и угостила фруктом. Каждое слово в рассказе

женщины было ложью. Во-первых, грядок и плодовых деревьев в нашем дворе и рядом с ним, отродясь не водилось — центр города все-таки, во-вторых, тяжело было представить вдову, копошащейся в земле, когда она даже дверь открывала в одноразовых перчатках, а в-третьих, если отбросить все несостыковки, и предположить, что я и правда упала с дерева на ее грядки, то по голове соседка меня погладила бы, только оторвав оную от тела — весь район был

наслышан о скверном характере этой женщины.

Дверь в квартиру была распахнута настежь. Рядом замер оператор с камерой наперевес, и еще

два или три угадывались в недрах прихожей. Я сделала глубокий вздох, как перед погружением, и натянула на лицо самую широкую улыбку — предстояла встреча с мамой.