Он ничего не смог. Говоря русским языком, у него попросту не стояло. Повозившись с четверть часа, король скатился, дернул мою голову, направляя между ног, жестом подталкивая к вполне определенным действиям.

По спине ползла струйка липкого пота. Я вырывалась, прикидывая — не стошнит ли меня прямо сейчас. Неужели Демиан забавлял его подобным образом? Но, как бы там не было, я этого делать не буду.

— Ну же, — он сильно дернул за волосы, подтаскивая ближе к себе.

Не в силах больше сдерживаться, теряя голову, я выпустила когти. Слава богу, они порядком отросли, и, теперь, царапая, оставляли кровавые бороздки. Я шипела, словно взбесившаяся кошка, мстительно раздирая когтями дряблую кожу.

Торжество длилось не долго. Все остальное помню смутно: как он снова избивал меня, как колол под ребра ножом, как выкручивал руки, с садистским удовольствием наблюдая за моими мучениями. Он отступил только тогда, когда я впала в забытье. Нагнулся к моему лицу, провел пальцем по разбитой щеке, поцеловал искусанные в кровь губы.

— Я бы мог заклинанием залечить твои раны, малыш, но не буду, — рука коснулась волос, нежно перебирая длинные пряди. — Я вернусь утром, и ты встретишь меня с извинениями, сделаешь все, чтобы заслужить прощение, и может, тогда…

— Не дождешься, — перебила я, чувствуя, как рот наполняется вязкой кровью.

— Слишком много на себя берешь, Демиан, — король-чародей поднялся.

— Пошел на хуй! — прошептала я вслед затихающим шагам и снова провалилась в забытье.

Глава клана махнул рукой, приказывая спешиться.

— Укройтесь тенью ночи, — велел он, удовлетворенно подмечая, как темные капюшоны скрывают лица. Наблюдатели отступали в тень, растворяясь в ночной мгле.

— В замке не спят, — Люс с тревогой смотрел на залитый огнями громадный черный замок короля-чародея.

— Будь осторожен, — предостерег его отец. — Помни — на его руках кровь, по его приказу убили Фрэна.

— А вы?

— Они будут ждать, — кивок головы в сторону невидимых наблюдателей. — А мне — туда, — наблюдатель указал на Альвхеймский Храм.

Люс кивнул, бесшумно направляясь в сторону замка. Наблюдатель проводил его долгим взглядом, вздохнул, и, подобрав полы длинного плаща, вошел в Храм.

Люс неслышно пробирался вдоль крепостной стены. Он беззвучно шептал проклятья, морщась от ударов охранных заклятий, отторгавших незваного гостя. Последний удар был так силен, что молодой эльф согнулся, с хрипом пропуская воздух сквозь смятые легкие.

«Однако!» — Люс прищурился, разглядывая оттолкнувшую его стену. Под пристальным взглядом фиолетовых глаз стена покорно меняла очертания: на гладком камне отчетливо проступила еще минуту назад невидимая дверь.

— Вот что ты здесь прячешь! — пальцы коснулись запора, заставляя, подчиняясь, отъехать в сторону. Молодой эльф удовлетворенно улыбнулся и проскользнул внутрь. Дверь беззвучно затворилась; через минуту стена снова стала гладкой и ровной.

Укрытый темным наблюдательским плащом, вжимаясь в каменную кладку, молодой эльф медленно двигался по коридору. Призрак вынырнул из стены прямо перед его носом, заставив молодого человека отступить, зажимая рукой бухающее в груди сердце.

— Напугал, проклятый, — Люс выступил из темноты; его красивое лицо недовольно скривилось.

— Прости, эльф, — призрак склонился перед молодым человеком. — Что ваша светлость делает в замке в столь поздний час?

— Моя светлость ищет одного человека. Точнее, оборотня с золотыми волосами. Знаешь, где он?

— Как не знать, ваша светлость, — призрак тревожно огляделся. — Только вот жив ли он…

— Отведи меня к нему, — велел Люс, радуясь родству с главой наблюдателей, что позволяло молодому эльфу приказывать призраку.

— Следуй за мной, — призрак величественно поплыл по коридору; Люс скрыл лицо за капюшоном, отступил в тень, снова становясь невидимым.

А в это же самое время глава клана наблюдателей творил заклятья перед алтарем Альвхеймского Храма. Эти храмы по подсказке эльфов построили первые короли-чародеи — построили и подарили людям. Со временем хитрые жрецы, прикрываясь никому не нужными ритуальными масками, размахивая кинжалами и вопя песнопения, научились извлекать прибыль из людских желаний и пороков. Толпы страждущих, алчущих исполнения тайных грез — и золотой ручеек исправно тек в карманы предриимчивых жрецов.

Глава клана зажег пучок травы. Огонек вспыхнул голубым светом и погас. Наблюдатель осмотрелся вокруг, удовлетворенно замечая, как меняется окружающая его картина: вспыхнули светильники, спрятанные в стенах, на алтаре запылал костер, а двери Храма отворились, пропуская вперед жреца, с трудом волочащего избитого, харкающего кровью юношу.

— Потерпи, Демиан, — уговаривал его Майло, с тревогой всматриваясь в потускневшие золотистые глаза.

— У меня больше нет сил, — прохрипел парень, — мне никогда не вырваться из его власти, я обречен вечно забавлять короля.

— Я избавлю тебя от этого, — нежный поцелуй подкрепил слова жреца.

Майло преклонил колени — губы шевелились, неслышно шепча заклинания. Лежащий около алтаря юный оборотень притих, золотистые глаза закрыты, каждый вздох сопровождается натужным судорожным всхлипом. Глядя на мучения любовника, жрец задрожал, но тут же взял себя в руки, спеша закончить обряд.

— Демиан, пора! — и наблюдатель услышал, как юноша отрывисто прохрипел свою просьбу; слышал он, как Майло, не удержавшись, из страха потерять любимого, пожелал разделить с ним судьбу; громким эхом отозвалось под сводами древнего храма проклятие подслушивающего короля— чародея; и, в довершение всего, раздался девичий голос.

Девушка, невидимая сквозь толщу времен, с тоской кричала о любви. Четыре желания, высказанные одновременно, заставили содрогнуться Альвхеймский Храм. Алтарь вспыхнул в последний раз и потух. Наблюдатель огляделся: юный оборотень был мертв — сумел-таки сбежать в небытие. Майло лежал рядом — из открытого рта текла тонкая струйка крови. Король-чародей ухмыльнулся, в последний раз провел рукой по золотым волосам:

— В смерти Майло обвинят тебя! — и, довольный, покинул Храм. Если бы он обернулся, то лицезрел бы весьма занятную картину: алтарь полыхнул, отторгая от поверхности прозрачную тень.

— Женщина, вот оно что, — наблюдатель увидел, как явившаяся призрачная душа молоденькой женщины скользнула в тело лежащего на каменных плитах израненного юноши. — Так вот почему это создание столь неотразимо, что даже Люса проняло, — наблюдатель покачал головой.

Аня.

День или ночь? Пытаюсь открыть глаза — красная пелена застилает веки, силюсь подняться, но корчусь от боли и снова проваливаюсь в забытье.

— Тебе не передавить меня, — упрямо шепчут губы, но я понимаю, что капитуляция — всего лишь вопрос времени. Сколько я смогу выдержать? — Лучше умереть! — но милосердная смерть не спешит, как я не зову.

Боль такая, что, не в силах пошевелиться, я могу лишь сдавленно стонать. Кажется, кто-то приближается — неужели вернулся король-чародей?

— Мартус, малыш, — до боли знакомый голос. Волос коснулись нежным поцелуем, прохладная рука легла на лоб, неся надежду и спасение.

— Люс? — не веря своим ушам, слепым котенком тыкаюсь носом в пахнущую травами ладонь.

— Да, это я, малыш, лежи смирно, — руки скользят по телу, и сразу становиться легче — я уже могу дышать.

— Люс, — шепчу я, чувствуя, как предательские слезы текут из глаз, обжигая разбитые щеки.

— Ни чего не говори, просто лежи смирно, — его голос обволакивает, терзающая боль отступает, и я проваливаюсь в сон.

В каком состоянии Люс нашел Мартуса, лучше не вспоминать. Избитый, истерзанный юноша, казалось, плавал в луже собственной крови.

— Я предупреждал, ваша светлость, — буркнул призрак.

Люс махнул рукой, и призрак, понятливо кивнув, просочился сквозь стену.