— Не надо Демиан.

— Что — не надо? — мальчишка уперся руками в бока.

— Ничего не надо, — Фрэн отвернулся, крепким алкоголем стараясь заглушить пронзительную боль в сердце.

— Фрэн… — юноша неуверенно тронул его за руку.

— Я не глухой, Демиан. Но лучше бы оглох и не слышал, как ты всю ночь называл меня Люсом.

Над лесом вставало солнце, даря земле долгожданное весеннее тепло, а для этих двоих наступило тяжелое похмелье.

Люс.

Люс проехал под крытой колоннадой белоснежного замка и спешился, бросив поводья подбежавшему, кланяющемуся до земли, челядинцу. Встретившиеся на пути обвешенные оружием наблюдатели останавливались и почтительно склоняли головы перед безоружным эльфом. Не замечая их удивленных взглядов, Люс прошел в замок.

Миновав несколько залов, молодой эльф оказался у закрытых дубовых дверей. Эльф махнул рукой — двери скрипнули и нехотя отворились.

Пожилой, убеленный сединами, но все еще крепкий духом и телом, глава клана наблюдателей стоял у оконного проема и глядел вдаль. Заслышав шаги, он повернул лицо с пронзительными фиолетовыми глазами и улыбнулся:

— Сынок!

— Отец, — Люс опустился на одно колено.

— Мой дорогой мальчик, — глава клана склонился, привлекая к себе единственного сына.

— Что привело тебя ко мне? — спросил главный наблюдатель, когда, взяв Люса под руку, они неспешно прогуливались под колоннадой.

— Отец, зачем ты послал Фрэна? — спросил Люс; его глаза сверкнули, что не осталось незамеченным наблюдателем.

— Дело касается оборотня по имени Демиан, — ответил наблюдатель, подмечая малейшие эмоции на гордом челе сына.

— В чем его обвиняют?

— В убийстве Майло, жреца при короле-чародее.

— Доказательства? — спокойно спросил Люс, чувствуя, однако, как тревожно сжимается сердце.

— Слово короля-чародея для тебя что-нибудь значит? — глава клана уловил темную тень тревоги, плескавшуюся в фиолетовых глазах Люса.

То, что гордый эльф явился смиренным просителем, само по себе поражало. Уж очень хорошо знал наблюдатель собственного сына, чтобы поверить в то, что Люс пришел просить за малознакомого мальчика.

— Как это случилось?

— Они были вдвоем, Люс. Жрец провел обряд в Альвхеймском Храме.

— Обряд? — удивился Люс.

Наблюдатель кивнул.

— Оборотень покинул Храм на своих двоих, а Майло нашли убитым.

— Не верю, — мотнул головой эльф. — Это не доказательство. Отзови Фрэна, собери суд. Пускай наблюдатели и эльфы решают, виновен Мар… Демиан, или нет!

— Сынок, я его не посылал, — верховный наблюдатель склонил седую голову.

— Тогда кто?

— Тот, кто обличен властью. Тот, кто стоит выше меня. Тот, кто имеет право. Король-чародей.

Ожидая, когда челядинцы оседлают лошадей, поглядывая на готовых к выезду наблюдателей, глава клана спросил сына:

— Что для тебя этот мальчик?

— Он дорог мне, — Люс скрестил руки на груди, его лицо потеплело.

— Эльф! — улыбнулся наблюдатель. — Нам, людям, с нашим коротким веком, приходится думать о том, чтобы оставить после себя потомство. Вы, эльфы, с вашей вечной жизнью, счастливее — у вас есть право на любовь.

Аня.

С похмелюги жутко болела голова, а тело, несмотря на горячее солнце, сотрясал озноб. Фрэн молчал и старательно отводил глаза — ему было мучительно неловко, а может, просто стыдно и больно. Я же наслаждалась полным спектром эмоций, главной из которых было презрение к себе. Где-то на задворках сознания не давала покоя навязчивая мысль, что не упейся я в хлам, то ничего бы ни случилось.

«Раньше надо было думать!» — беспомощно шептали губы; я отворачивалась, не в силах видеть разочарованное выражение, застывшее в глазах недавнего любовника.

Я осознавала, как ему должно быть мерзостно при мысли, что не его тело, не его личность, не его настойчивое желание вызвали во мне страсть. Нет. Всю ночь, трахаясь с наблюдателем, в пьяном угаре не понимая, чье имя срывается с губ, я призывала Люса — нежного, страстного Люса, чью любовь не в силах забыть.

Люс, кто согревает тебе постель?

Фрэн остановил коня так внезапно, что я едва не скатилась на землю, да и скатилась бы наверняка, если бы он не поддержал меня.

— Что ты делаешь? — я удивленно наблюдала, как он разворачивает коня и пускает его в галоп.

— Мы возвращаемся в Ривер, — спокойно ответил наблюдатель, скользнув по мне отсутствующим взглядом.

— Фрэн, — я тронула его руку. Он молчал, и, не справляясь с собой, я заорала, вонзая отросшие коготки в его запястье:

— Да приди ты в себя, сделай милость! Хватит уже этих недомолвок. Не делай вид, будто для тебя все произошедшее не имеет значения!

— Демиан…

— Что, Демиан? — передразнила я, еще больше распаляясь (что поделаешь, ангельским терпением я никогда не отличалась). Когти полоснули по запястью, оставляя набухшие царапины. Наблюдатель сглотнул и рискнул взглянуть мне в глаза.

— Возвращаешь меня в Ривер, чтобы передать на руки одному из твоих дружков? — Бесновалась я, прикидывая, что лучше: расцарапать в кровь бледные щеки, или привычным женским движением вцепится в волосы?

— Сам конвоировать меня ты больше не в состоянии? — первый вариант привлек меня больше: я изготовилась к удару.

— Я возвращаю тебя к Люсу, — моя рука остановилась на полпути, так и дойдя до лица. Я замерла с открытым от удивления ртом, не в силах произнести не слова.

— Нет, я не поеду, — и это после того, как Фрэн сообщил, что готов поступится собственной честью и остатками самолюбия, доставив юношу к бывшему любовнику.

— Но почему? — недоверчиво спросил наблюдатель.

— Сколько можно убегать от своей судьбы, Фрэн? — юный оборотень приник к его груди; красивое лицо беспомощно скривилось.

— Глупыш, — Фрэн тронул золотистые волосы, вытаскивая запутавшиеся сосновые иголки.

Юноша не отстранился, наоборот, теснее прижался к груди, послушно позволяя распутывать длинные кудри.

— Демиан, — Фрэн провел пальцем по смуглой коже.

— Бандиты! — Вырываясь из его объятий, крикнул Демиан.

— Держись! — Фрэн до отказа натягивая узду. Черный конь взвился на дыбы и стрелой полетел вперед, под градом разящих стрел.

Фрэн действовал профессионально и организованно: черный жеребец ловко преодолевал препятствия, перескакивая рытвины и упавшие деревья. Мощной спиной наблюдатель прикрывал парнишку от стрел.

— Прыгай, — Фрэн вытолкнул из седла оборотня, и сам скатился в ольховник.

Они лежали на дне неглубокой впадины. Юный оборотень прислушался:

— Уезжают. И коня не поймали, — он удовлетворенно вздохнул и перевел взгляд на притихшего наблюдателя. Ему показалось, или бледное лицо было бледнее обычного?

— Фрэн, ты ранен? — наконец дошло до парнишки.

— Прости, малыш, — наблюдатель силился улыбнуться.

— В спину? Дай, я посмотрю, — прошептал юноша, сдирая с наблюдателя мокрую от крови верхнюю одежду. Ладонь коснулась обнаженной кожи.

— Я не вижу стрелы, — юноша провел ладонью над глубокой раной, тщетно призывая колдовство, беспомощно глядя на истекающего кровью наблюдателя.

— Не надо, малыш, — Фрэн устало отстранил его. — Ты не сможешь помочь.

— Но почему? Я могу наложить повязку…

— Стрелок попал в сердце, — серые глаза потускнели, но наблюдатель продолжал упрямо цепляться за жизнь.

— Там нет стрелы, — юный оборотень еще раз оглядел рану.

— Это не стрела… Стреляли из арбалета… скорее всего, обрубленным гвоздем. Оставь, не трогай, — наблюдатель поднял руку, провел по чувственным губам.

Юноша молчал, подчиняясь прикосновениям и удовольствию, которые они несли. Фрэн сместил руку чуть ниже, лаская шею, играя с волосами.

— Демиан, скажи, ты смог бы полюбить меня? — неожиданно спросил наблюдатель.