Соколов обвел взглядом своих товарищей. Они сидели необычно суровые, а у Дьякова, кажется, блеснула слеза. Да и все гулены в зале притихли, словно протрезвели. Гений сыска закончил:

— Пусть земля тебе будет пухом, геройский русский человек, великий филер Матвей Иванович Гусаков. Мы за тебя так еще отомстим, что злодеям небо покажется с овчинку!

Весь зал единодушно поднялся. Дьяков вдруг провозгласил:

— Э-эх, любил покойный выпить! Выпьем за Матвея Ивановича, а этим самым собакам, террористам, мать их, мы еще продемонстрируем! — И полицмейстер вытянул водку из рюмки. Все дружно поддержали его.

Цыгане заиграли любимую песню графа — «Шатрицу».

Наколка

В проходе показался Жираф. За ним плелся тюремный доктор Субботин. Как всегда, Жираф налево и направо посылал дамам воздушные поцелуи, мужчинам на ходу жал руки: весь Саратов уважал свою знаменитость.

Жираф плюхнулся на кресло, оживленно повернулся к Соколову:

— Целый час искали сторожа! Даже домой к нему бегали. А выяснилось, он, паразит, в дым пьяный на лавке в мертвецкой спит. Рядом с трупами. Каков?

В этот момент успевший еще раза два приложиться к рюмке и по этой причине пришедший в кураж Дьяков воскликнул:

— Играй, чавалы, шибче! Хочу «Малярку» — ноги сами ходуном заходят. Любил покойный сплясать. — И, вскочив на помост, стал такие коленца ногами выделывать, что весь зал неистово захлопал в ладоши, а цыганка Тамара вскрикнула:

— Нигедэр, еще быстрее! — и тоже пошла в пляс.

Соколов даже не выдержал, улыбнулся, перевел взгляд на Жирафа:

— Ну, что?

Жираф торопливо опорожнил очередную рюмку, ответил:

— Как приказано было, всю одежду еще раз тщательно обшарил, подкладку отрывал — ни-че-го! Наш доктор Александр Николаевич даже тело осмотрел. И вообще этот самый Шахматист, кажись, какой-то блатной.

— Почему? — Соколов впился в Жирафа взглядом.

Тот безразлично махнул рукой:

— А, да это я так, к слову! Просто у него под мышкой наколка. Черной тушью корова с большими рогами обозначена. Во, большая, в пол-ладони, — Жираф отмерил на своей.

Соколов удивленно поднял брови, а Сахаров, внимательно слушавший, даже подался вперед:

— Корова?!

— Она самая! Вымя видно.

Сахаров и Соколов переглянулись, враз поднялись с кресел. Гений сыска с непонятным весельем сказал:

— Субботин, Кох, едем в морг.

— Вот и поужинали! — застонал Кох, торопливо глотая кусок.

...Пока Дьяков продолжал самозабвенно выделывать на помосте кренделя, наша четверка поспешила в юдоль скорби. И не напрасно!

Железная хватка графа Соколова i_032.jpg

ЧЕРНАЯ КОРОВА

Доблестным и неустрашимым российским сыщикам с любовью посвящаю

Сыщики слезли с коляски у закрытых на пудовый старинный замок университетских ворот. Вошли в узкую калитку, двинулись по освещенной полным месяцем дорожке к моргу. Миновали часовенку. Сквозь приоткрытые двери в свете лампад виднелись чей-то открытый гроб и монашек, читающий молитвы.

Возле дверей морга Жираф чиркнул серником. В его свете он отыскал кругляшку дверного звонка. Звонок прозвучал как-то неестественно громко. Прибывшие невольно замерли, сдерживая дыхание, по спинам пробежали холодные мурашки ужаса.

Ужасный подвал

За дверьми наконец послышалось шарканье ног, натужный кашель, сиплый голос:

— Чего?

Соколов строго рявкнул:

— Того! Быстро открывай — полиция!

Стукнула тяжелая щеколда. На пороге, облитый фосфорическим лунным светом, стоял крошечный, заросший клочкастой бородой старикашка. Он прошамкал:

— Полиция нынешней ночкой зачастила... Чегой-то?

— В гости пришли к тебе, чай попить, — насмешливо сказал Соколов. — Где труп, что ты принял под номером сто одиннадцать?

— Гости что для собаки кости, завсегда сплошное удовольствие! — отозвался служитель. — Ваш мужской покойник, как ему положено, внесен в реестр и опущен в подвал со всем уважением к полиции. Если храбрые тут имеются, пошли со мной — любого выбирайте, мне не жалко, — пошутил служитель.

Соколов, оставив наверху спутников, двинулся за служителем вниз по довольно широкой с пандусом лестнице. В подвале царила зловещая тишина. Тусклая электрическая лампа освещала сводчатый, с серыми грязными подтеками потолок.

Служитель остановился возле широких дубовых дверей, к которым была прибита медная табличка: «Трупохранилище». Ключ повернулся, двери с противным ржавым звуком тяжело открылись.

В нос ударил тяжелый, застоявшийся запах разложения. Служитель щелкнул выключателем. Пред Соколовым предстала нелегкая картина. На низких широких стеллажах лежали голые, позеленевшие, с яркими трупными пятнами, кое-где валявшиеся друг на друге тела женщин и мужчин. Почти у всех синие губы застыли в страдальческой гримасе. К большому пальцу правой ноги была привязана бирка с номером.

Словно извиняясь, служитель произнес:

— К нам всех бездомных везут! Студенты внутренности и прочее режут и умом до всей человеческой природы доходят. И коли уж сюда удосужился попасть, то ты уже вовсе не мертвец, а научный плепарат. — Он хрипло рассмеялся, опять закашлялся, сплюнул на каменный пол. — Вам, ваше сиятельство, требуется вон тот, брюнетистый. Я ведь их всех, как родственников, без реестра помню. Даже тех, кто, скажем, на прошлое Рождество у меня лежал. Вот тебе крест! Сейчас я его вытащу. То за недели — ни души. А тут — троих за ночь. Вон, разбухший! Эту неизвестную персону в реке выловили. А вот эта — истинно красавица, свежая совсем. Городовой рассказывал, что девица сия, зовут ее Аглая, — сирота. В услужении находилась у фабриканта Барсукова, лишь недавно переехавшего в Саратов и устроившего химическую фабрику. Слух есть, что хозяйский племянник, на побывку из Самарканда прибывший, ее девства лишил. Горничная со стыда в петлю и влезла. Ишь, гордая!

Служитель потянул Шахматиста за ноги, отчего лежавшие сверху мертвецы зловеще зашевелились.

Соколов терпеливо ждал. Вдруг он вздрогнул. Тело молодой женщины с маленькими торчащими грудями и длинными белесыми волосами под напором служителя зашевелилось, издало странный, похожий на громкий вздох звук.

Служитель пояснил:

— Это у них из внутренностей газ выходит, дело самое обычное.

Соколов в полумраке разглядел на шее девушки след петли — багровую странгуляционную борозду.

— Вот, ваше сиятельство, и ваш покойничек. Как оформить? С собой возьмете?

— Нет, в секционный зал, — проговорил Соколов. — Тебе, братец, помочь?

— Ничего, мы привычные! — И служитель с необыкновенной ловкостью перекинул труп Шахматиста на каталку. Затем без особых усилий, лишь малость разогнавшись, въехал по пандусу наверх.

Шпионская картинка

Тюремный доктор Субботин, под нажимом обстоятельств и графа Соколова, несколько утишил свой панический ужас перед покойниками. Пока гений сыска находился в подвале, Субботин прошел в комнату, смежную с секционным залом, и обнаружил на вешалке белые халаты, нарукавники и клеенчатые фартуки. Из всего этого гардероба он воспользовался лишь халатом — чтобы не испачкать свою одежду, а рукава закатал.

Когда служитель с энергичным выдохом перекувыркнул труп с каталки на мраморную выдолбленную поверхность секционного стола, Субботин брезгливо сморщил нос:

— Любезный, у тебя одеколон найдется? Гривенник держи и сделай одолжение, побрызгай тут. Уж очень в нос шибает. Смесь изумительная — трупная вонь и твой жуткий перегар.

Служитель спокойно, даже добродушно ответил:

— Побрызгать можно, только слаще не станет — привычку иметь потребно. Для свежего организма, это точно, неприятно. А за гривенник спасибо, у меня он не заржавеет.

Соколов прервал эти философствования:


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: