— И ты платишь своему барону неверностью?

— Боже мой, еще не хватает в постели слушать проповедь о нравственности! Мне нравятся мужчины, почему я должна отказывать себе в этом невинном удовольствии? Через каких-нибудь пять лет я начну вянуть и никому сделаюсь не нужна. Ну хватит! Кто сегодня обещал мне бурные часы в постели? Иди ближе, Арминий! Я опять жажду тебя, как истомленный путник — оазиса. Кстати, тебе понравилось мое новое колье?

— Очень.

— Это подарил вчера вечером Распутин. Видишь на груди синяк? Этот дурак мне живого рака засунул, а тот оставил следы клешни. За это Распутин расплатился бриллиантами. Но ты во всех отношениях должен быть лучше этого неотесанного мужлана. Намек понял? Щедрость украшает любовника, как драгоценности красавицу.

— Но я тебе раков не засовывал. И потом — я сам лучший твой подарок.

— С этим не спорю, мой вечно несгибаемый герой. После тебя уже никого любить не захочется. Ах, какое блаженство!..

Ровно в четверть третьего на глазах у ошалевшей публики необыкновенно атлетический мужчина в дорогом костюме вынес на руках из самого фешенебельного, совсем недавно открывшегося отеля «Астория» даму. Дама была явно высшего круга, сквозь распахнутую шубку искрилось дорогое колье, а сама она лишь слабо стонала и была в беспамятстве.

Давно поджидавший шофер распахнул дверцу, и высокий мужчина опустил даму на заднее сиденье. После этого шофер рванул с места, разбрызгивая лужи. Мужчина вернулся в гостинцу и поднялся на второй этаж в свой роскошный «люкс».

...Соколов терпеливо сидел в «люксе», поджидая телефонный звонок. Но аппарат упорно молчал. Гений сыска уже отправился в ванную комнату, чтобы побриться перед неизбежной и роковой встречей с фон Лауницем. Когда Соколов уже развел мыльную пену, зазвонил телефон. Гений сыска услыхал голос Веры Аркадьевны, звучавший совсем слабо, с перерывами.

«Сейчас начнет проклинать!» — решил Соколов.

— Я сейчас одна, разговариваю, лежа в постели, по переносному аппарату. Ты — злодей! Только что ушел мой доктор по женским болезням — Отто Грюниг. Его диагноз ужасен: менорагия — резкое кровотечение, вульвит — спазмы шейки матки, отек влагалища и срамных губ, частичный разрыв яичников. Ой, как больно!

— И как ты это объяснила мужу? — вежливо спросил Соколов, а сам вновь подумал: «Ну теперь-то впадет в истерику и начнет обзывать садистом!»

— Сказала, что поскользнулась на мокром тротуаре и неудачно упала. Мимо проезжало авто, на котором меня любезно доставили на Лиговку — домой.

— Неужто поверил?

— Когда любят — верят любому вранью. Доктор прописал примочки крепким спитым чаем и компресс протертой сырой картошкой. Теперь уже немножко полегче. У меня ничего подобного никогда прежде не было. Словно эскадрон гусар прогулялся... Но ты сам себе сделал хуже! Теперь муж весь вечер будет сидеть возле меня и в «Мулен-Руж» не придет.

— Как досадно! — притворно вздохнул Соколов. И вновь ему пришла мысль: «Ну уж теперь-то проклятья обязательно начнутся!»

— А что, мой Арминий, мой кровожадный герой, ты делаешь послезавтра, в субботу? Хочешь, я утром к тебе приеду?

Соколов не выдержал, дико расхохотался.

В дверь громко постучали и, не дожидаясь ответа, распахнули ее. Тут гению сыска пришлось удивиться еще раз — весьма сильно.

Пока граф Соколов принимал в «люксе» исходившую любовной истомой шпионку Веру Аркадьевну, судьба готовила ему роковой сюрприз.

В вечерний час в «люксе» Соколова появились нежданные гости: министр внутренних дел Макаров, Сахаров, блестевший золотом новеньких генеральских погон, и Сильвестр Петухов — с высоко взбитым коком.

Макаров произнес тоном, в котором звучали восторг и удивление:

— Ваш любовный подвиг потрясает воображение.

Соколов, нагоняя на себя серьезный вид, отвечал:

— Не похоти, а едино интересов империи ради!

Гости расхохотались, Сахаров обнял друга, проворковал:

— Теперь я понимаю, почему ты у дам пользуешься столь оглушительным успехом! Ведь после свидания с тобой их приходится на руках уносить.

— Это вы о чем? — Сильвестр вопросительно посмотрел на собеседников.

Соколов понял, что Сильвестра, неведомым образом появившегося в Петербурге, не посвятили в суть последних событий. Он дружелюбно похлопал Сильвестра по плечу:

— Всегда помни завет сыщика: «Меньше знаешь — крепче спишь»!

— И дольше проживешь, — рассмеялся Сахаров.

— Милости прошу, снимайте ваши шинели, — гостеприимно провозгласил Соколов. Он по гвардейской привычке называл шинелями всякую верхнюю одежду — пальто, плащи, шубы. — И полагаю, дорогие гости не откажутся от ужина?

Соколов нажал кнопку электрического звонка. На пороге вырос коридорный. Вся его фигура выражала: коли гости прикажут — в пламя брошусь!

— Желаем ужинать! Скажи в ресторане, чтоб для разгона нам чего принесли, а там отдельные приказания последуют.

— Одна нога здеся, а другая уже там! — весело отвечал коридорный прибауткой.

Через минуту-другую пузатый метрдотель в коротком по моде фраке, едва сходившемся на обильном чреве, с аккуратным пробором посередине набриолиненной круглой головы и в сопровождении двух официантов, ставил на стул фрукты и бутылки с вином. Угодливо наклонился к Соколову:

— Ваше благородие позволит нынче на столе сделать большой соблазн?

— Обязательно! Угри копченые — свежие? Обязательно тащи. Чего нынче у тебя еще хорошее?

Метрдотель закатил глаза под потолок, загибая пальцы, начал перечислять:

— Из холодных закусок — восхитительная икра зернистая, салат «паризьен», жульены птичьи, салат крабовый, осетрина заливная, лососина малосольная, севрюжка копченая, шофруа из дичи, шартрез из кур. Из закусок горячих рекомендую-с...

Соколов нетерпеливо дрыгнул ногой:

— Тащи все, что назвал. И то, что не успел.

Вскоре пир шумел горой. Выпили за императора, за его августейшую семью, за новые успехи министра, за генеральские погоны Сахарова. Соколов спросил:

— Повышение в звании означает перемещение по службе?

Министр Макаров важно качнул головой:

— Государь подписал указ о назначении Евгения Вячеславовича заместителем министра. Признаюсь, это было сделано по моему настоянию.

— А как же нынешняя операция? — удивился Соколов.

— Государь предоставил еще три недели, чтобы генерал Сахаров завершил начатую прежде работу.

Соколов помрачнел. Расставаться с приятелем ему не хотелось.

Гений сыска сразу смекнул, что приход гостей вызван какими-то особыми обстоятельствами. Для себя он твердо усвоил истину: надо уметь подождать, сделать паузу и не лезть с вопросами. Собеседник сам рано или поздно начнет говорить о главном.

Когда подали черепаховый суп и Соколов с аппетитом его уписывал, Макаров, с присущей ему важностью, произнес:

— Вы, граф, думаю, удивляетесь: почему вдруг министр пожаловал к вам в апартаменты?

— Министр такой же человек, как и все остальные люди, только более ответственный за свои поступки и слова, — спокойно отвечал Соколов.

— Мы отзываем из Саратова Евгения Вячеславовича, а туда отправляем нашего общего друга, — министр указал на Сильвестра. — Хотелось бы, чтобы вы, Аполлинарий Николаевич, ввели его в круг саратовских дел, которые знаете досконально.

— Это проще всего! — ответил Соколов и начал давать коллеге полезные советы. Но про себя решил: «Чего Прокурор крутит, недоговаривает?»