— Недобрый сон приснился мне сегодня, — говорила она ему, — мне снилось, будто бы два вепря гнались за тобою по полю и вдруг покраснели все цветы. Боюсь я, Зигфрид, тех, кого мы, может быть, обидели или оскорбили. Боюсь их ненависти и мести.

— Я вернусь на днях же, да не знаю здесь я никого, кто бы питал к нам ненависть: все твои родные любят меня, да и сам я никому не сделал зла.

— Нет, Зигфрид, боюсь я, что суждено тебе погибнуть! Зловещий сон приснился мне — мне снилось, будто две горы вдруг на тебя обрушились в долину, и с тех пор уж никогда тебя я не видела. И теперь скорблю я всею душой, что хочешь ты от меня уехать.

Зигфрид обнимал и целовал свою жену, но все же поспешил проститься с нею, и никогда уж больше не видела она его живым.

Ради забавы с хозяином выехало в лес множество рыцарей, но Гизельгер и Гернот остались дома. Вскоре пошла потеха. Зигфрид охотился всех удачней и набил так много дичи, что остальные начинали уж опасаться, что для них ничего не останется в лесу. Но вот послышался призывный рог, — то Гунтер созывал охотников к месту привала. Весело и беззаботно подъехал Зигфрид к тому месту, где для охотников были приготовлены столы. После веселой забавы все стремились поскорее утолить голод и жажду. Однако за столом стали им подносить роскошнейшие яства и ни капли вина или питья. Так устроил Хаген.

— Одно удивляет меня, — сказал Зигфрид, — множество всяких яств приносят нам, а никто не подает нам вина. Если у вас тут такой обычай, то вперед уж я вам не товарищ!

— В этом виноват Хаген, — отвечал ему коварный король.

— Великий государь, — сказал тут Хаген, — я думал, что охота сегодня будет в Снессарте, и туда отправил все вина.

— Ну, не благодарить же тебя за это! — воскликнул в досаде Зигфрид. — А я так думаю, что заумов семь вина и питья надо бы сюда доставить, а если это было невозможно, то привал устроить бы поближе к Рейну.

— Не сердитесь, благородные рыцари, — сказал тут Хаген, — неподалеку есть источник со студеною водой, пойдемте со мной туда!

На беду многим рыцарям был дан им этот совет.

Жажда так томила Зигфрида, что он предложил поскорее идти в горы, чтобы напиться из источника. Приказали поскорее класть на подводы добычу Зигфрида, и все дивились множеству громадных и сильных животных, павших под его рукой.

Воины направились уже к развесистой липе, как вдруг Хаген сказал:

— Часто говаривали мне, что никто не может догнать Зигфрида, когда он пустится бежать. Не докажет ли он нам теперь это на деле?

И отвечал ему властитель Нидерландов:

— А вот увидите вы сами, если согласитесь бежать со мною наперегонки к источнику!

— Попробуем! — отвечал Хаген.

— Но только скажу вам, что бежать хочу я во всех доспехах — с колчаном, копьем, мечом и со щитом.

Хаген и Гунтер сняли с себя все платье и остались в белых рубашках; как две дикие пантеры, понеслись они к источнику, но Зигфрид раньше них был у воды. Так во всем одерживал он верх над остальными людьми. Поспешно отвязал он меч, снял колчан, к липовому суку прислонил свое могучее копье и стоял у источника, поджидая высоких гостей: как ни велика была его жажда, не хотел он пить до прихода короля.

Источник был так студен и светел! Гунтер, прибежав, бросился наземь и припал к воде прямо ртом: думали они, что и Зигфрид сделает то же. Между тем Хаген отложил подальше его лук и меч и, схватив копье, бросился вперед, ища значок на платье короля.

Тем временем Зигфрид уже склонился над ручьем, и Хаген, улучив минуту, пустил в него копье. Хорошо наметил он, — копье пронзило сердце! Кровь брызнула ручьем и обагрила платье Хагена, который так быстро побежал, спасаясь от мести Зигфрида, как никогда еще не бегал он за всю жизнь.

Почувствовав тяжелую рану, Зигфрид в ярости отскочил от ручья, — длинное копье засело у него в сердце, и бросился за луком или мечом, чтоб поскорее воздать Хагену за его дело. Но, не найдя меча, поднял он щит, лежавший у ключа, и бросился за Хагеном. Не убежал от него вероломный человек: смертельно раненный, он все же ударил его с такою силой, что драгоценные каменья посыпались на землю и щит разбился. Так хотелось ему отомстить за себя! Хаген упал под ударом, от которого загудел весь остров. Будь в руках у Зигфрида не щит, а меч, то Хаген верно был бы мертв. Смертельной опасности избежал боец.

Сила Зигфрида изменила ему, — он не мог уже стоять, вся мощь его пропала, и смерть наложила уж на его лицо свою бледную печать. Упал он на цветы, и кровь потоком струилась из его раны. Не вынес он страдания и стал поносить предателей.

— Злые трусы! — говорил он. — Неужели своею службой заслужил я лишь то, чтоб вы меня убили? Вот как отплатили вы мне за мою верность! Много же горя

приготовили вы вашим родным! Позор падет теперь на весь ваш род, и все добрые рыцари будут с презрением чуждаться вас.

Все сбежались к тому месту, где он лежал. Король замкундов стал было оплакивать его смерть, но раненый сказал:

— Нет нужды оплакивать беду тому, кто сам же ее готовил.

— Не понимаю, на что он плачется! — сказал свирепый Хаген. — Настал теперь конец заботам нашим и нашим бедам: отныне кто посмеет нам противостоять?

— Нетрудно теперь вам хвастаться, — сказал Зигфрид, — но если б знал я, что вы замышляете убийство, то, конечно, сумел бы защититься. Но ничто не печалит меня так, как жена моя, Кримхильда! Да еще, избави Бог, чтоб сына моего когда–нибудь не попрекнули, что родичи его кого–то убили вероломно!

И со скорбью так говорил он:

— Если способен ты, король, быть верен кому–нибудь, то прошу тебя, будь милостив и верен милой моей жене, и пусть она пользуется всем, что принадлежит ей как твоей сестре! Долго придется ждать меня отцу моему и моим людям! Никогда еще ни одной женщине не приводилось так оплакивать своего друга.

Зигфрид так ослабел, что не мог уже говорить; кровь потоком струилась из его раны и пропитала кругом траву и цветы; недолго пришлось ему бороться со смертью.

Так умер Зигфрид, и предатели стали было совещаться между собою о том, как скрыть им от людей злое дело Хагена.

— Надо сказать, что, когда он на охоте отъехал от нас один, разбойники напали на него и убили его. — Так решили они, но изменник Хаген сказал:

— Сам я отвезу его домой: мне все равно, — пускай все узнает та, что причинила столько горя госпоже моей. Меня не огорчат ее слезы.

Теперь скажу я вам правду о том источнике, при котором был убит Зигфрид: у Отенвальда лежит деревня Отенгайм, — там протекает еще и теперь этот источник, в том нет никакого сомнения.

Дождавшись ночи, Гунтер с охотниками переправились через Рейн. Желая довершить свою месть, Хаген приказал молча оставить тело Зигфрида у дверей Кримхильды, чтобы нашла она его там утром, отправляясь к заутрени.

Миновала ночь, и, чуть забрезжило утро, Кримхильда стала собираться к заутрени и потребовала огня и платье. В это время вошел к ней камерарий, нашел он у дверей окровавленный труп и не узнал своего господина. Он поспешил в покои Кримхильды.

— Повремените выходить, — сказал он ей, — у дверей в ваши покои лежит убитый рыцарь.

Зарыдала Кримхильда при этих словах. Не зная еще, что это был ее муж, вспомнила она о расспросах Хагена, когда обещал он его охранять. Безмолвно упала она наземь, — так велико было ее горе, а потом стала громко кричать.

— Но, может быть, это не он, — говорила ей ее свита, но от горя кровь хлынула у ней изо рта, и она сказала:

— Нет, это Зигфрид, мой милый муж. Брунхильда научила, и Хаген его убил!

Приказала ока провести себя к трупу, белой рукой своей подняла его прекрасную голову и сейчас же узнала его, несмотря на кровь, покрывавшую его платье.