— Ругается? — спросил Мельников.

— Душа у него есть, что ли? Балалайка, а не душа! «Все само объяснится, ждите». Легко сказать!..

Симонов свернул цигарку в палец толщиной и дымил ею, пока не обжег пальцы. Долговязый батальонный писарь Зорин не один раз порывался подать на подпись строевую записку. Но каждый раз Мельников многозначительным взглядом останавливал писаря. Однако Симонов не забывал порядка дня.

— Мельников, что вы тянете со строевой?

— Есть строевая!

Симонов подписал, не читая. Он посмотрел на восходящее солнце. Славный ветерок едва колебал траву. Но вот взор его снова упал на строевую записку. В глаза бросилась самая нижняя графа: «убитых за прошлый день восемь человек». Ткнув обкуренным пальцем в зловещую цифру, он тяжело проговорил:

— Мельников, это точная цифра?

— Товарищ майор… — он развел руками, переступая с ноги на ногу. — Вы же вчера еще знали…

Из-за сопок с северо-запада в расположение штаба дивизии доносилось гудение немецкого корректировщика, двухфюзеляжного «Фокке-Вульфа».

— «Жаворонок»! — с усмешкой пояснил подполковник Василенко немолодому майору с цветущим розовым лицом. — Он у нас точен до минуты — с угасанием зорьки тут как тут… Так где, говорите вы, формировали вашу войсковую единичку?

— За Камой.

— Уральцы?

— За малым исключением, все мои артиллеристы уральцы, товарищ гвардии подполковник.

На новом месте штаб расположился только с рассвета, — в стороне в земляные выемки еще вкатывались автомашины подразделения связи; возле бугорка солдаты еще швыряли из траншейки желтый песок, но в других окопах уже зуммерили полевые телефоны.

— Быстро вы к нам примчали, — продолжал Василенко. — Артиллерия теперь маневренней пехоты.

— С Урала до Каспийского моря зеленой улицей, — без остановки от узловой до узловой. Потом морем, а от его северной стороны — сюда уже своим ходом.

— Дня два назад моей дивизии придали крепенькое техническое подразделение, — сказал Василенко, обводя взором редкий кустарник и путаницу блекнущего бурьяна. Спасибо уральцам, помощь от них позабыть нельзя!

— Там тоже фронт, — негромко ответил майор-артиллерист.

— Это мы чувствуем, — согласился Василенко. — Да, собственно, только ли на Урале? Мы вот сдерживаем врага, а в тридцати километрах от нас грозненцы качают из недр земли горючее. Разве там не фронт?

— Безусловно, — проговорил командир-артиллерист. — Нас провожали рабочие. «Держитесь, — говорят, — Кавказа не отдавайте!» В Гудермесе моим тягачам подали две цистерны с бензином — вы понимаете… А если бы не было его?!

Подошел начштаба майор Беляев.

— Товарищ гвардии подполковник, из корпуса звонили: к нам должен прибыть полковник Мамынов. Он где-то на правом фланге сейчас.

— Ну, — Василенко вскинул руку, — до скорой встречи, бронебойщик. Заглядывайте, будете гостем…

Предупредив адъютанта, чтобы тот проследил и сообщил ему о приближении комкора, он спустился в землянку.

— Комкор прибывает, — сказал он Кирееву, — должно быть, с чем-то новым, а? как ты думаешь?

Проведя ладонью по карте, тот улыбнулся.

— День становится короче, вот с ночи и плывут новости. Когда прибывает полковник?

— Не знаю, — ответил Власенко.

В землянку вбежал адъютант.

— Хозяин! — полушепотом уведомил он. — Здесь уже!..

— Проворонил, эх! — вскочив, вскрикнул Василенко.

В этот момент вошел полковник Мамынов.

— Товарищ гвардии полковник, — начал было Василенко, но Мамынов, приподняв руку, остановил его:

— На чистом воздухе куда лучше рапортовать, подполковник.

— Я предупредил, но…

— Да, да — вы предупредили, а я появился не с той стороны. Садитесь, Владимир Петрович.

Мамынов присел на место комдива.

— Доложите, о чем сообщает капитан Рождественский.

— Разведчикам посчастливилось захватить мотоциклиста. Он оказался офицером из штаба армии генерала Руоффа. Разрешите подробно?

— По существу, Владимир Петрович.

— Основной ударной силой прорыва нашей обороны Клейст выдвигает первую танковую армию генерала Макензена. Эта армия состоит из третьей, тринадцатой и двадцать третьей полных дивизий. На левом берегу реки Терек в основном действует танковая дивизия генерала Вестгофена.

— Об этом мы знаем, — заметил Мамынов.

— Я в порядке хронологии, так сказать.

— Да, да, продолжайте.

— Расположение пехотных дивизий по северному крылу фронта капитану Рождественскому установить не удалось, но пленный утверждал, будто на Моздокском направлении сосредоточено до восьми стрелковых дивизий. Операция наземных войск поддерживается восьмым авиакорпусом генерала Фибиха.

— Дальше!

— Судя по тем приказам, которые исходят от генерал-полковника фон Клейста, пленный делает вывод, что главным направлением немецкое командование считает Моздокское направление.

— Моздокское! — с усмешкой произнес Мамынов. — Растяжимым стало это понятие, Владимир Петрович. Недалеко от Моздока на правый берег Терека примерно седьмого-восьмого сентября уже переправились пехотные и танковые части противника.

— Капитан Рождественский сообщает и об этом. Пленный заявил: цель переправы в районе Моздока — прорыв в Алхан-Чуртскую долину.

— Да, прорыв в Алхан-Чуртскую долину, — подтвердил Мамынов. — Это уже второе Моздокское направление.

— Об этом Рождественский сообщает, товарищ гвардии полковник.

— Какое настроение в войсках Клейста в связи со вступлением в бой нашего корпуса? Сообщает ли об этом капитан Рождественский?

Василенко пожал плечами.

— Не знаете? Значит, ваш Рождественский недостаточно тщательно допрашивал пленного. Я скажу вам: унылое настроение. Но они отнюдь не теряют надежды прорвать нашу оборону!

Мамынов достал портсигар, Взял папироску, звучно хлопнув крышкой.

— Несомненно, Клейст усилит группировку своих войск еще в одном направлении. Он попытается прорваться из Кабарды в Северную Осетию через Эльхотово. Но это не означает, что здесь Руофф прекратит массировать свои войска и огонь против нас.

— Разрешите?

— Да.

— Сегодня противник не произвел ни одной атаки, если не считать незначительной вылазки пехоты.

— Зато непрерывно атакуют соседнюю дивизию. Пробует в направлении Леднева, Владимир Петрович.

Мамынов взглянул на карту. Коротким жестом он пригласил своих собеседников:

— Смотрите сюда. Шаг за шагом мы продвигаемся вперед вдоль северного берега Терека. Ни танковые броски, ни атаки пехоты врага, поддерживаемые с воздуха генералом авиации Фибихом, не сломили у наших солдат воли к борьбе. Но враг, пользуясь отсутствием наших войск на севере, обходит корпус с правого фланга. Руофф нащупывает наиболее мягкую ткань нашей обороны. Вынуждает нас растягиваться и растягиваться.

— «Резиновое» положение, — задумчиво сказал Василенко.

— Я вынужден считаться с перспективой флангового прорыва. Придется удлинять линию обороны. Верно, создается «резиновое» положение.

— Значит — оборона? — спросил Василенко.

— Оборона, но по-прежнему подвижная. Кстати, есть надежда, что замыслы Руоффа сорвет кубанский кавкорпус. Некоторые его значительные подразделения уже в Ногайской степи.

Глядя на карту, Василенко пошарил в кармане. Достал папиросы, попросил разрешения у полковника. Тот кивнул утвердительно. Комдив зажег спичку, почесал мизинцем переносицу. И стоял задумавшись, пока спичка обгорела и обожгла ему пальцы.

— Товарищ гвардии полковник, вы больше осведомлены, — проговорил он, наконец, продолжая коситься на карту. — Какое сейчас положение под Сталинградом?

Мамынов взял карандаш. Василенко и Киреев увидели синюю стрелку, стремительно пробежавшую по карте от Котельникова на Абгонерово. На подступах к Сталинграду жирная стрелка рассыпалась колючими искрами, образуя подкову.

— Вот какое положение… — Он порывисто встал. Лицо его сделалось сосредоточенным и суровым. — Паулюс торопится. На остальных фронтах без перемен. Я лично уверен, что Сталинград не сдадут наши войска. Решительная инициатива кавказских войск послужит на пользу войскам под Сталинградом. — Повернувшись к Кирееву, он спросил: — А вы, Сергей Платоныч, что-то молчите все? Все думаете и молчите!..