Такие деньги в рублевом эквиваленте у Сани нашлись, и он их перевел. После этого ему позвонил «адвокат – специалист по международным финансовым операциям» – так он представился и поставил свое условие: 5000 долларов для начала работы. Остальное – 20% от суммы наследства – после завершения всех операций. Таких денег у Сани не было, но он согласился. А что делать? Машину он продал за 100 тысяч. Рублей конечно. Остальные 50 тысяч взял у подпольного ростовщика под 20%. Нет, не годовых – месячных.

Теперь Саня с нетерпением ждет звонка от адвоката – специалиста по международным финансовым операциям.

Москва – Пересыпь

Так сложилось, что большая часть моей жизни прошла в Подмосковье. Родители – мои и жены, имели домики под Одессой. До города на автобусе – десять минут, до моря – двести метров. Летний отпуск – всегда домой.

В тот раз ехал один. Зато вез с собой пять мест – собрал все барахло, которое в городской квартире девать некуда, а выбросить жалко. Пришлось брать носильщика. 23-й фирменный поезд – самый удобный. В пути двадцать два часа, вечером сел – закат солнца можно уже встречать дома на веранде с бутылочкой Фетяски.

В этот раз поездка не сложилась. Обычно в поезде я сплю хорошо. Но в этот раз еще с середины ночи стала донимать духота. Июль выдался жарким, кондиционер не работал. Когда утром поезд остановился на большой станции, я тут же выкатился на перрон дабы купить водички. Выскочил, в чем спал – в легком спортивном костюме. С рублем в кулаке.

– Какая станция? Сколько стоим? – на выходе из вагона спросил у проводницы.

– Двенадцать минут. – Вот эта, произнесенная проводницей фраза, меня и подвела.

Перрон с точки зрения «найти попить» оказался пуст, а чтобы дойти до вокзального буфета, нужно преодолеть два подземных перехода под путями. Пить хотелось сильно. «Ну, на эти переходы не – более двух минут, еще масса времени», – подумал я и быстренько пошлёпал, поглядывая на часы. Через пять минут я уже выходил из буфета с бутылкой воды.

Внимания на медленно движущийся поезд вначале не обратил – мало ли поездов на большой станции. И только на выходе из первого перехода меня ошарашило: «Это же мой! Мой поезд набирал ход!» Нет, я не побежал. На мне были бассейновые тапочки, не приспособленные для быстрого передвижения. Вместо того, чтобы их просто сбросить и что есть сил рвануть вперед, я остановился, словно в шоке, и стал прикидывать: «догоню – не догоню?» Потом я все же побежал, так и не сбросив тапочки. Выскочив из второго перехода и глядя на скорость последних вагонов, понял – нет, не догоню! В растерянности смотрел вслед уносящего мои вещи поезда. Осталось все там – деньги, документы и даже билет. «Не фига себе – сбегал за водички попить!»

Что делать? Поразмышляв, пошел к начальнику станции. На удивление начальник к моей беде отнесся спокойно: «По рации сообщим начальнику твоего поезда. Ближайший поезд – через час. Тебя посадим, довезет тебя до Конотопа. Дальше поедешь на перекладных. Найди денег, чтобы дать телеграмму родным или друзьям – пусть на конечной встретят вещи. Все, будь здоров».

Легко сказать: «найди денег». На срочную телеграмму – не меньше трояка. Поковылял на телеграф. Заполнив бланк, стал приемщице – женщине средних лет сбивчиво рассказывать о своей печальной участи. По-видимому, вид у меня был настолько жалкий, что женщина меня выслушала до конца. Затем я удивился еще раз, ибо женщина, приняв телеграмму и написав на бумажке свой адрес, протянула ее вместе с квитанцией и просительно произнесла: «Только ты мне пришли деньги обязательно. Я живу одна и у меня двое деток. Не обижай деток – пришли».

Вскоре меня посадили на поезд, и я доехал до Конотопа. Незабываемое, полное впечатлений, путешествие продолжалось. Главной его изюминкой было не перемещение в пространстве, а смена средств передвижения и людей, которые меня передавали от одной точки следования к другой, словно эстафетную палочку. Когда дежурный по станции в Конотопе пристраивал меня на поезд Москва-Кишинев, стрелки часов уже показывали время прибытия 23-го на Одесский вокзал. Подумал: «Сейчас свояк встречает мои вещи». Тогда я его еще плохо знал. А пока, уютно устроившись на боковом месте, любовался проплывающими мимо пейзажами. Еловый лес сменился смешанным. Пошли дубовые рощи, лесостепь.

Поезд довез меня до станции Кучурган, после чего взял курс на Кишинев, я же пошел искать местное железнодорожное начальство. Мне снова повезло – вскоре должен уйти в сторону Одессы тепловоз. Он-то и доставил меня до Первой заставы – большого разъезда на дальней западной окраине Одессы. Три часа ночи. Вокруг никакого движения. И я совсем не ориентировался в незнакомом месте. Слабое ночное освещение лишь подчеркивало обездвиженность тёмных железнодорожных составов. Подумалось: «Придётся здесь дожидаться рассвета. Вот только где бы пристроиться?» Я медленно брел вдоль путей. Вскоре увидел «живой» пыхтящий тепловоз. Правду говорят, что жизнь в полоску – в течение этих длинных суток одна моя крупная неудача уже в несколько раз была перекрыта неоднократным везением.

Взобрался по ступенькам в кабину тепловоза и обнаружил там «водил», или как там правильно – машиниста и помощника. Да, они собираются ехать, но не в сторону Одессы-Главной. А куда? В порт.

– Ребята, а вы, случаем, не по Пересыпьскому мосту поедете?

– По нему. А как же иначе?

– А меня до моста не сможете? – и я стал излагать свою историю «про то, как вышел водички попить». Не прошло и часа, как я оказался на Пересыпи. До дома всего каких-то семь километров. Такси нашлось сразу. И взял он меня, несмотря на мой босяцкий вид. «Сплошная «пруха!» Оригинальное путешествие продолжалось. Правда, я еще ничего не знал про вещи. Главное – документы и деньги.

Теща, расплатившись с таксистом, сообщила, что свояк спит здоровым сном праведника и о телеграмме даже не заикался. О ней в нашем доме вообще никто ничего не слышал – ни на следующий день, никогда. Потом я узнавал на телеграфе – была телеграмма. И доставлена вовремя – за три часа до прихода поезда.

Дождавшись рассвета и заняв денег, помчался я на вокзал начинать поиски своих вещичек. А их искать и не нужно было: аккуратной горкой они покоились в углу справочного бюро. Всё цело, всё на месте. Абсолютно всё!

И денег с меня взяли по пятерке – пятерка носильщику, пятерка – охранявшему. Предлагал больше – отказались. Через пять минут я уже мчал на такси вместе со своим «добром», а в мозгу крутилась популярная тогда песенка: «Мой адрес не дом и не улица, мой адрес – Советский Союз!»

Знаете, о чем я до сих пор жалею? Женщине, которая заняла мне денег на телеграмму, я выслал десять рублей. Десять! Отвалил, жмот! Хороших людей так мало. И так редко мы по достоинству оцениваем их доброту. Поэтому, скорее всего, меня она и не помнит. А я вот запомнил её на всю жизнь.

Тоска по неслучившемуся

Мы сидим с моим другом Вадимом в ресторанчике, уютно расположившись на открытой террасе с прекрасным видом на старинную генуэзскую крепость, нависающую над гаванью, плотно забитую белоснежными яхтами всевозможных фасонов и размеров. Ресторанчик хорош тем, что здесь подают блюда из морепродуктов, которые можно самому выбрать из тех, что небрежно разбросаны на горке матовых ледяных кристаллов в прозрачной холодильной камере. Ресторанчик полюбился еще и тем, что в нем всегда звучит прекрасно подобранная музыка, которая порой кажется очень знакомой, много раз слышанной. В то же время, весьма своеобразной – по подбору музыкальных инструментов, по аранжировке, по стилю исполнения. Вадим понимает толк в этом деле. Кроме музыкального образования он обладает каким-то особым врожденным чувством музыки. Одним словом, является тонким ценителем и слывет меломаном. Я, пытаясь проявить хотя бы элементарное знание музыкальных ритмов планеты, комментирую звучащую мелодию:

– Это что-то из итальянского, или из греческого? Греческие мелодии часто бывают такими же задушевными и немного печальными.