думается. Как ты относишься к кулинарии?
— Неожиданный переход. Хорошо. Превосходно отношусь. Кое-
что даже умею.
— Прекрасно! Тогда предлагаю пойти на кухню, а потом вер-
нуться сюда.
— Идет.
— Знаешь, почти все, что я умею готовить — из Италии. Это на-
чалось с самого крепкого кофе, какой только можно найти и на-
учиться варить в Европе. Потом, разумеется, паста. Но не только.
Мне нравится вся средиземноморская пища. Я очень люблю спе-
ции, оливковое масло, пресный хлеб.
— Глядя на тебя, никак этого не подумаешь, — сказал Джим.
Она засмеялась.
— Даже если поэт — эфирное существо, он должен уметь накор-
мить ближнего.
— Любопытная мысль. Приятная, я бы даже сказал.
105
СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН
— Прямая взаимосвязь, Джим. Чувство вкуса. Восприимчивость.
Чувственность. Помнишь, в одном интервью ты сравнивал текст
с вином и говорил о пряном вкусе того и другого?
— Насыщенном.
— Да. Именно. Язык чувствует и слово, и вкус.
Они разложили уже приготовленные ингредиенты для пиццы
по неаполитанскому рецепту на удлиненные лепешки.
— Значит, после Италии ты продолжаешь жить по-флорентий-
ски? — спросил Джим.
— Что касается кухни, да. Наша еда, откровенно говоря, кажется
мне тяжеловатой.
Она достала бутылку сухого красного вина.
— Знаешь, на какое вино похожа ты?
— На какое?
— На Марсалу?
— Почему?
— Это крепкое красное сицилийское вино. Наподобие мадеры, но слаще — с очень специфическим вкусом. Раньше, чтобы при-
дать ему этот вкус, в него добавляли немного вываренной кора-
бельной смолы.
— Интересно. Образно. Надо подумать.
— Это «Что на что похоже» — любимая игра и театральная при-
вычка, — добавил он.
Он смотрел на нее. Она молчала. Потом сняла со стола проти-
вень и поставила его в духовку.
— Полчаса у нас есть. Кофе?
— Да.
И снова она стояла перед ним, прислонившись к столу и сложив
на груди руки, словно давая понять, что он может чувствовать себя
свободно. Он сидел, казалось, спокойно, продолжая вертеть в руках
пробку, только что свинченную со штопора, но нарастающая дрожь
не позволяла ему встать. Он на секунду закрыл глаза, чтобы приглу-
шить волнение. Идя сегодня сюда, он понимал, что его ожидает. Уже
во время их встреч в театре он чувствовал, что вот-вот настанет мо-
мент, когда он не сможет преодолеть притяжение и не отпустит ее.
Домашняя и теплая атмосфера его рабочего кабинета соединяла их
быстрее, чем они осознавали. Общие идеи и наметившиеся про-
екты, а главное, интерес и взаимная симпатия влекли их друг к другу, 106
ЧАСТЬ I. ГЛАВА X
и притяжение становилось все нежнее и горячее. Понимая, что не
станет сопротивляться своим желаниям, Джим все же не хотел, чтобы это произошло в театре, который мог бы выглядеть вынуж-
денным пристанищем торопливых любовников. Сегодня он прика-
зал себе подчиниться ее желаниям. Что она захочет, то и будет. Он
последует за ней. «Я научу тебя тому блаженству, которого не заме-
няет ласка. Ты ж надо мной, как хочешь, верховенствуй, во мне пе-
чаль послушного подпаска»*.
Поставив на стол чашки с обжигающим кофе, она села напротив
него. Он сделал глоток.
— Ух… какой крепкий. И… необычный вкус.
— Это бичерин.
— Что?
— Он сварен по-турински.
— Как это?
— В нем есть горький шоколад.
Джим усмехнулся.
— Что?
— И тоже, как Марсала — похоже на тебя.
— «Ты есть то, что ты ешь».
— Это верно. Оказалось, тебя невозможно найти в Интернете, почему? — он сменил тему.
— Я предпочитаю быть подальше от посторонних глаз.
— Но ведь ты работаешь перед микрофоном, фактически перед
публикой, на глазах у всех. В твоем случае — на слуху у всех.
— Да. Знаешь, когда ты на сцене, это не значит, что ты готов отве-
чать на пустые вопросы и спорить ни о чем. Сцена и микрофон за-
щищают от ненужной информации. Интернет — другое дело.
— Парадокс, но правда, — согласился Джим. — Поэтому ты взяла
псевдоним?
— Виола — мое настоящее имя. Второе — Фрея — мне нравится
меньше, а Кальбфелль — моя девичья фамилия. Она с трудом про-
износится и всегда коверкается. У меня, почему-то, все не просто —
это я об именах.
— Интересно, что означает твоя фамилия?
— Телячья шкура — по-немецки.
* Пастернак Б. Enseignement (фр. «Обучение»).
107
СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН
— Это любопытно… — он сделал паузу. — В елизаветинское время
из телячьих шкур делали пергамин. Думаю, тебя удивит, что в моей
библиотеке в Норфолке висит работа твоего однофамильца.
Правда его звали на французский манер — Виллан. Это означает
то же самое, что велень, телячья шкура.
— Ведута Венеции? Джим, значит, она действительно суще-
ствует? И принадлежала Джеймсу Эджерли?
Он кивнул.
— Да. И он действительно работал в издательстве Ричарда Филда.
Виола глубоко вздохнула и посмотрела так, будто увидела горизонт.
— Джек Эджерли получил копию венецианской гравюры в пода-
рок. Он сам — автор нашего фамильного экслибриса. Я долго вчи-
тывался в сонеты и пьесы. Они сказали о многом.
Виола повернулась, будто хотела что-то взять, но вдруг поло-
жила руку ему на плечо, ласково погладила и быстро отошла. Он
выдохнул и, неловко взяв со стола стаканы и бутылку, спросил:
— Ну, как там дела? Готово?
— Думаю, да.
— Тогда меняемся — мне горячее, тебе — горячительное.
— Ты — рыцарь!
Джим осторожно вытащил противень и, перекладывая пиццы
на большие подогретые тарелки, засмеялся и сказал:
— Он не знает страха. Он не знает упрека. Он вообще ничего не знает.
— Не кокетничай!
— Как можно, что ты!
Они поднялись наверх. Здесь она предложила ему сесть за пись-
менный стол, а сама, шагнув босой ногой на кресло у стола, по-ту-
рецки устроилась в нем.
— Прошу! — сказала она.
Он не двигался, глядя на нее.
— Что? На что ты смотришь?
— Это твоя ТАРДИС?* — кивнул он на кресло.
* ТАРДИС — машина времени и космический корабль из британского телесериала
«Доктор Кто». В классических сериях называлась просто «корабль», «капсула»
и даже «полицейская будка». Доктор Кто стал такой значительной частью
британской поп-культуры, что не только форма синей полицейской будки теперь
ассоциируется с ТАРДИС, но и само слово «ТАРДИС» употребляется для описа-
ния чего-либо, что больше изнутри, чем снаружи. (прим. автора).
108
ЧАСТЬ I. ГЛАВА X
— Что-то в этом роде.
— У меня тоже есть что-то в этом роде.
— Стол?
— Тахта. В библиотеке.
На письменном столе он увидел стопку папок. Это были сцена-
рии и пьесы, подобранные к его приходу.
— Можно? — спросил Джим.
— Конечно.
Он сел за стол и, раскрыв лежавшую сверху папку, погрузился
в чтение. Она следила за его лицом и движением рук, по которым
можно было судить о чувствах, вызванных прочитанным. Время
шло, стопка прочитанного росла. Виолу поразила его способность
читать с такой скоростью и, судя по всему, очень внимательно.
Вдруг он покачал головой.
— Что? — спросила она.
— Мне нравится твой прием выстраивать сюжет — например, без
начала и, конечно, неожиданные концовки.
Закончив читать, Джим оперся лбом о левую ладонь и медленно
перевел взгляд на Виолу.
— Что скажешь?
— Это ты.
И это не был вопрос.
— Я, — ответила она. — Кажется, я могу написать текст на любую
тему с любым сюжетом. Однажды, когда я была подростком, поэт-