шумит его будущее, полное перемен и событий. Всякий раз, воз-
вращаясь сюда, он убеждался, что нигде на свете нет такого вы-
сокого и бескрайнего неба, так невыразимо прекрасного, как
в родной деревне.
Эджерли-Холл в девяностые годы XVIII века построил Фрэн-
сис Джеймс Стэнли Эджерли — первый баронет в роду, получив-
ший титул в 1785 году при короле Георге III. Проект дома был
создан последователем известного архитектора Колена Кэмп-
белла в неопалладианском стиле. Поместье получило название
по имени владельца. История милости короля к Фрэнсису Эд-
жерли была овеяна флером таинственности, часто приписывае-
мой событиям совершенно обыденным. В книжный магазин
Фрэнсиса на Патерностер-роу однажды зашел знатный госпо-
дин, которым оказался сам Георг III. Он нашел в хозяине именно
того собеседника и знатока книг, который ему был нужен. Фрэн-
сис стал советником короля и оставался им, пока последнего не
одолела болезнь. Он сумел завоевать не только доверительную
симпатию монарха, но и уважительное и благожелательное от-
ношение премьер-министра Уильяма Питта-младшего, который
особое внимание уделял издательскому делу и политике печати.
Участие Фрэнсиса Эджерли в кампании об авторских правах еще
более расположило к нему премьер-министра. Титул был пожа-
лован. Род Эджерли отсчитывает свое зримое начало от саксонских
Эгерлингов, заселявших в VIII—IX веках. восточный Норфолк.
Земельные угодья, пожалованные баронету вместе с титулом, оказались теми самыми местами, на которых когда-то промыш-
ляли его предки — поставщики дичи к королевскому столу. Фами-
лия Эгерлингов потеряла германское и обрела английское
звучание в XII веке, когда за семьей закрепились фермерские
угодья, а мужчины из рода Эджерли стали регулярно пополнять
королевское ополчение. На протяжении следующих четырех
столетий род Эджерли переживал времена и благоденствия и ис-
пытаний, то почти исчезал, то вновь возрождался. К началу
правления Тюдоров Эджерли добрались настолько благопо-
лучно, что один из них решил приобщиться к солидной город-
ской торговле, открыв в Норидже лавку, а позже пристроив
к ней столярную мастерскую. Через десять лет после коронации
36
ЧАСТЬ I. ГЛАВА III
Елизаветы I Эджерли был назначен советником городского го-
ловы. Два столетия спустя Фрэнсис Эджерли вернулся на родные
земли с титулом баронета и владельцем Эджерли-Холла. Его по-
томки обучали и просвещали, исследовали историю книг и биб-
лиотечное дело. Для того, чтобы упорядочить свое книжное
собрание, Артур Эджерли в 1876 году побывал в Бостоне у Мел-
вилла Дьюи в Американской библиотечной ассоциации, а позже
поступил в Колумбийскую школу библиотечного дела — первое
в мире специализированное образовательное учреждение по
подготовке библиотекарей. В двадцатом веке во время Второй
мировой войны из всей семьи продолжателем рода оставался
только дед Джима — Бернард Эджерли. После войны ему при-
шлось спасать Эджерли-Холл от разорения и библиотеку от
распродажи. Он и Мэй — бабушка Джима, всеми силами проти-
вились перспективе распродажи земель, сдачи имения внаем и, тем более, перестройки дома под пансионат или гостиницу. Они
выстояли в борьбе со временем и новой экономикой.
Эджерли-Холл располагался на северном берегу реки Венсум
в двадцати милях от Нориджа. Его франтоватая новизна поначалу
диссонировала с древностью рода его владельцев, чьи предки
высадились в Восточной Англии, опередив Вильгельма Завоева-
теля. Спустя два столетия это перестали замечать. Защищенный
с севера лесом, он смотрел высокими окнами в поля, разделен-
ные рекой на два холмистых полукружия. Весной эти окна, казалось, прищуривались от солнца, с каждым днем все чаще заглядываю-
щего в них. От дома к берегу реки, обрамленному ветлами, про-
стирался газон. За рекой, возвышаясь один за другим, уходили
вдаль покатые, покрытые штрихами пестрых трав, холмы.
Справа над рекой изогнулся каменный мост, между ним и домом
росла старинная липа.
На дальнем плане у самой линии горизонта темнел лес, а за ним
угадывались в фиолетовой дымке силуэты синих холмов. Местные
называли поле на том берегу «жаворонковым», потому что небо
над ним звенело все лето их песнями.
Джим хранил верную привязанность к своему дому, какую вряд
ли можно было заподозрить в современном молодом человеке.
Порой усадьба казалась ему чуть ли не смыслом его жизни. Биб-
лиотека в доме была для него больше, чем собрание книг или
37
СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН
рабочий кабинет. Она была доком, куда он вставал на ремонт
и обветривание после плавания по бурным лондонским водам.
Можно сказать, что и родился он в этой библиотеке, если счи-
тать рождением пробуждение зрения, слуха, органов чувств и па-
мяти. Первое воспоминание Джима — ему нет еще и года, он
сидит на плече отца и слышит голос матери — веселый и ласко-
вый: «Где наш домик?» Он уже знает где, оглядывается и смотрит
на стену — там висит «домик» — гравюра с изображением
Эджерли-Холла. Подростком он вспомнил эту сцену однажды, за-
смотревшись на гравюру, и догадался, что его память пробуди-
лась именно в ту минуту. Сменяя первое воспоминание, плыли
картины с динозаврами, растениями, морскими диковинными
животными — гравюры, литографии, акварели, рисунки, иллюст-
рации в тяжелых книгах с хрустящими корешками и шелковыми
закладками, о ценности которых ему еще предстояло узнать и ко-
торые он завороженно, затаив дыхание и почти не моргая от
увлечения, рассматривал часами. Кожаные, тисненые, матерча-
тые обложки, гладкая, глянцевитая или шероховатая бумага, тени в желобках букв, английские и иностранные слова на ко-
решках разного цвета и толщины. Должно быть, ему было тогда
года четыре. Тогда же он с родителями впервые приехал в Лон-
дон, в квартиру на Эджертон-Креcент. Они стояли на верхней
лоджии — и вдруг над ними плавно пролетели два лебедя, может
быть, из одного парка в другой. Это было событие. Он запомнил.
Вернувшись в Эджерли-Холл, он заскучал по этому новому, яр-
кому, полюбившемуся ему городскому миру. К счастью, он нашел
средство заглушать тоску, в верности которого затем убеждался
не раз. Это снова были его любимые книги.
Много лет спустя Джим узнал о несметных богатствах больших
библиотек, и они много дали ему. Но что могло сравниться с род-
ными домашними стеллажами, расположение книг на которых он
помнил наизусть, знал, где какая прячется, что таит в себе, как вы-
глядит. Постепенно книги развили и воспитали его память, он
помнил что, в какой из них и на какой странице написано. Цити-
руя что-то, он видел изумленные глаза родителей, знакомых, потом учителей и друзей, но в детстве и юности искренне думал, что все запоминают прочитанное так же — точно и навсегда. Ему
особенно нравились книги, на титульном листе которых стоял их
38
ЧАСТЬ I. ГЛАВА III
фамильный экслибрис с расположенным по центру текстом, очер-
танием напоминающим букву «V», и литерой «Е» в виде якоря, по-
вернутого корнем влево, над первой строкой.
Таких книг было немного. Мучительно хотелось выяснить, кого
же знал Дж. Э., тем более что все эти книги были художествен-
ными произведениями, а не воспоминаниями об исторических со-
бытиях. Особенно Джима интересовало издание ин-кварто
«Венеры и Адониса» Шекспира. Самая ценная книга библиотеки.
Самая волнующая. «Кого довелось мне знать…»
Джим распечатал письмо от Комитета премии «Книжник» только