— Ай, ничего с этими не станется! Оставь их пока! — возразила Альг-исса, вцепившись в ружье, как ребенок в игрушку.

Никогда не понимала странной привязанности к смертоубийственным железякам! Но хель они милее любых украшений.

— Альг-исса… — укоризненный взгляд Матери и легкое покачивание ломом моментально угомонили упрямицу.

— Ай, ладно…

Мрачная Альг-исса сдала оружие непосредственному начальству и со скорбным видом уселась прямо на пол у постели. На месте больных я бы поскорее очнулась и убралась подальше от недовольного стража.

Не понимаю, что ей за радость конвоировать несчастную рыжую хель?

Оставлять подруге лекарства было глупо, так что мне следовало поскорее вернуться обратно.

Вот только… Одна, пешком, по неизвестной местности…

— Рауд-исса, поступаешь под начало Мирры! — распорядилась Мать, легко поняв мои затруднения. — Свозишь ее туда и обратно, и смотри у меня!

Она до дрожи напомнила мне Ингольва, командующего своими солдатами. И ничто — ни «три метра красоты», ни голубоватые волосы, ни бесспорно женская фигура — не могло изменить это впечатление. Впрочем, «отец-командир» и «Мать» — это ведь, по сути, родственные понятия…

Размышляла я об этом на ходу, крепко прижав к себе сумку одной рукой и вцепившись в сани другой. Пытаясь не захлебнуться обжигающе холодным воздухом — и одновременно искренне им наслаждаясь…

К хутору, точь-в-точь похожему на предыдущий, мы домчались минут за десять. Это была своеобразная «дача» шаманки, где та занималась делами подальше от глаз сородичей.

Сама хозяйка разметалась на постели, но толком ее разглядеть не удавалось. Широкое меховое одеяло и спина сиделки заслонили хрупкую (разумеется, по хельским меркам!) фигуру.

— Как она? — поинтересовалась я встревожено, пытаясь отодвинуть Бьорн-иссу от постели.

Хель была непоколебима, словно вековые льды. Кажется, она преисполнилась чувства собственного величия. Как же, героиня, выхаживающая больную шаманку!

— Болеет, — ответила она нехотя, с должной скорбью и даже торжественностью.

— Это понятно! — боюсь, получилось недовольно. — Позвольте взглянуть…

— Нечего там разглядывать!

Лицо Бьорн-иссы выражало непреклонную решимость. Словно перевернутая руна альгиз у дороги — «дальше на твой страх и риск, путник!».

— Что ж… — подпустить в голос немножко усталости, капельку раздражения и добавить щепотку смирения. — Рауд-исса, пожалуйста, отвезите меня к Матери, думаю, тут потребуется ее помощь…

— К Матери? — в голосе Бьорн-иссы прорезалось сомнение. Преклонение перед Матерью — и ломом! — хель испытывают с младенчества. Она выдавила: — Ладно, смотри!

И наконец отступила в сторону.

Шаманка, мертвенно-синяя (то есть бледная по-хельски), дышала слабо и поверхностно. Но никакого жара!

Запах от нее исходил слабый-слабый, словно от одежды, месяц назад сбрызнутой духами. Кожи, березовых почек, дегтя… Правильный. На соседнем хуторе благоухало совсем иначе: весенними цветами, молоденькими смородиновыми листиками и немножко сливовыми косточками. Такой белый запах, но не ледяной, а невесомо-теплый, как апрельский день.

Закончив осмотр, я тщательно вытерла пальцы и пригорюнилась. Дело в том, что симптомы болезни шаманки коренным образом отличались от тех, что демонстрировали новобрачные.

Тут впору схватиться за голову и хорошенько побиться ею обо что-нибудь, для стимуляции умственной деятельности.

Может ли один и тот же вирус вызывать столь несхожую болезнь? Сомневаюсь. Может быть, все же отравление? Но опять же, почему разная реакция? Возможно, шаманка успела принять противоядие, но оно нейтрализовало только часть яда?

Нет, более всего это походило на полнейшее истощение. Пожалуй, тут пригодятся стимуляторы — чтобы встряхнуть организм, вывести его из спячки.

Масла имбиря и гвоздики известны тем, что помогают быстро преодолеть упадок сил, поэтому их часто назначают выздоравливающим. Еще немножко мускатного ореха, и готово.

Фрейр и Фрейя, прошу вас, забудьте ненадолго о неприязни к инеистым великанам, помогите мне!

Шаманка довольно посасывала данный мной имбирный леденец, а вокруг витали ароматы пряностей.

— Ей нужна пища! — я довольно оглядела дело рук своих, стараясь сдержать предательское урчание в животе. — Что-нибудь легкое и питательное.

— Здесь пусто, — ответила рыжая хель, роясь в шкафах. — Травки какие-то, настои…

— Осторожно! — велела я, торопясь отозвать невезучую Рауд-иссу, пока она не расколотила запасы шаманки. Надо думать, той не придется по вкусу разруха в кладовой. — Лучше сходите на охоту. Или… Полагаю, на хуторе есть какая-нибудь еда?

Оставив в покое склянки, рыжая согласно кивнула.

— И меда прихватите! — добавила я уже в спину.

— Я мигом! — и след простыл. Кажется, Рауд-исса охотно хваталась за любую возможность загладить свою вину перед Матерью.

— Не надо! — запоздало возразила Бьорн-исса. — У Фаст-иссы дрянной мед!

— Постойте, — сообразила я. — А при чем здесь Фаст-исса? Если не ошибаюсь, на хуторе живет ее бывший жених с женой.

— Точно! — махнула рукой Бьорн-исса. — Но на днях Фаст-исса мириться заявилась, вот и принесла с собой медка. Хар-исса рассказала, когда еще в себе была…

Я согласно кивнула. Не знаю, как хель умудряются в этих суровых местах держать пчел, но хельский мед известен далеко за пределами Хельхейма.

— Постойте! — озарившая меня мысль казалась глупой, но чем Локи не шутит? — А шаманка ела тот мед? Может быть, они все им отравились?

— Вздор! — безапелляционно отрезала Бьор-исса.

Исходящий от нее запах ладана выдавал полную уверенность в своих словах. Впрочем, уверенность — еще не правота. Хотя не мешало выяснить…

— Боюсь, у нас нет необходимых сведений. Не могли бы вы хоть чем-то помочь? — понизить голос, добавить доверительно: — Я уверена, вам лучше всех известно все, что происходит в Свёль.

— Само собой! — Бьорн-исса приосанилась, и от нее повеяло незамутненной апельсиновой радостью.

Гордая оказанным доверием, она вывалила на меня целый ворох самых разнообразных сведений, по большей части, о совершеннейших пустяках…

От беседы меня отвлекло возвращение рыжей, которая сверкала глазами и демонстрировала полнейшее довольство жизнью. Внимательный взгляд легко обнаружил бы разбитые костяшки пальцев, а уж роскошный синяк на скуле и вовсе сложно не заметить!

Глупых вопросов я задавать не стала: и так ясно, что рыжая не преминула отплатить Альг-иссе за недавнее обращение, и даже угроза гнева Матери не остановила драчуний.

В принесенном Рауд-иссой меде, на мой нюх, не обнаружилось ничего подозрительного.

— Благодарю вас за бесценные сведения! — церемонно поклонилась я Бьорн-иссе.

И отвернулась, капая прямо в ложку меда масло мяты. Откровенно говоря, внутреннее употребление масел чаще всего представляется нецелесообразным — летучие вещества лучше вдыхать — но в подобных случаях можно сделать исключение.

Сдобренный мятой мед необычайно вкусен. В «Уртехюс» я держу целую банку такого лакомства — с орехами и имбирем. А уж как оно благоухает!..

Отчаянно захотелось домой. Усесться у огня и, протянув руки к ласковому теплу, прихлебывать горячий чай…

Но перед хель я в неоплатном долгу, поэтому отставить нытье!

— Дрянной мед! — прокомментировала Бьорн-исса качество оного пищевого продукта, брезгливо кривя и без того морщинистое лицо.

Разумеется, ругать все горазды! Но я промолчала.

Кажется, или в самом деле стало еще холоднее? Под одеждой словно шарили холодные руки, заставляя ежиться и мечтать о благословенном тепле.

Простуда вполне вероятная расплата за жизнь в подобных условиях.

Тут «ожила» шаманка, и мне стало не до размышлений. Она металась по постели, с закрытыми глазами отбиваясь от невидимых врагов.

— Духи… Духи… Злые духи!!! — то шепча, то срываясь на крик, твердила она. — Погубить! Злые…

Слава Одину, я быстро сообразила плеснуть ладана в аромалампу. Ладан успокаивает, проточной водой смывая все наносное, а заодно защищает от недобрых действий.