– Странная ты какая-то, – сказал он ей после первой встречи, – все девушки как девушки, замуж выйти хотят, а ты – нет.

– А зачем? – она красила губы, чуть согнув ноги, чтобы видеть лицо в зеркале, низко висевшем на стене. – С кем хочу, с тем и вожусь. Рано или поздно найду любимого.

– Почему не ждать его просто так? – пустился в морализаторство Петреску.

– Разницы, – закончила она с губами, и занялась ресницами, – никакой. Никакой совершенно, милый.

Квартира, где они встречались, принадлежала, по словам Натальи, ее тете. Старушку Петреску никогда не видел, но выяснять, существует ли она вообще, ему было лень. Пока лейтенанта устраивало все.

– Знаешь, – повернулся он к девушке, – с тобой я теряю навыки.

– Это как? – она зажмурилась, и погладила его волосы.

– Не запоминаю, во что ты одета, как выглядишь. Упускаю детали туалета.

– Это очень важно?

– Для полицейского, конечно.

– Что тебе эта полиция сдалась? – безучастно спросила она.

– Рано или поздно, – Петреску перевернулся на живот, – я стану министром. А там и до премьер-министра недалеко. А там – и до президента…

– У меня был любовник, – вспомнила она, – какая-то шишка. Тоже, кажется, из полиции. Или военный. Не уточняла.

– Вот как, – равнодушно ответил Петреску, стараясь не ревновать, – вот как…

– Я его бросила. Он был интересным только вначале. А потом испортился, стал называть меня молочной кукурузой, – представляешь?! – и хотел, чтобы я стала его женой, или, в крайнем случае, официальной любовницей. А это неинтересно. Вот и бросила.

– Ты, я вижу, всех бросаешь.

Наталья вскочила с кровати, и бросилась к стулу. Мгновение спустя она, в фуражке Сергея, сидела на его ягодицах, прихлопывая парня по спине, и говорила:

– Да, будущий господин министр. Так точно, мой премьер. Разрешите хлопнуть вас по заднице, мой президент? Позвольте?

Сергей, смеясь, перевернулся, и сбил с нее фуражку.

– Ты в ней на эсэсовца похожа, – объяснил он, но Наталья его уже не слушала.

– Скажи, – она опускалась все ниже, – что я твоя шлюха.

– Скажи, – повторил он, – что я твоя шлюха.

– Свинья, – Наталья коротко засмеялась, и продолжила скользить вниз. – Жалко, что ты не негр. Всю жизнь мечтаю трахнуться с негром.

– Вот шлюха! – вполне искренне и возмущенно бросил Петреску. – Блядь!

В благодарность Наталья накрыла его мягким ртом.

– А, пленку принесли, – радостно потер руки Танасе, – давайте-ка ее сюда, и покиньте кабинет.

Майор Эдуард, склонив голову, выполнил распоряжение начальника, и направился к выходу, как вдруг, Константин, вспомнив, окликнул его.

– Погодите, Эдуард! Как, кстати, агент, которого приставили следить за Петреску? Как он, справляется?

– Петреску, – подумав, ответил Эдуард, – справляется, конечно, ведь полицейский он хороший.

– Да не Петреску, идиот! – взревел Танасе, – Я имею в виду агента.

– Вы сказали, – неожиданно спокойно начал майор, – следующую фразу, мой директор. «Как, кстати, агент, которого приставили следит за Петреску? Как он, справляется?»

– И что? – тупо спросил Танасе.

– В данном случае местоимение «он», – терпеливо, тоном учителя, продолжал майор, – следует за существительным… пардон, за именем собственным. Петреску, затем – «он». И, стало быть, ваша фраза была неверно сконструирована, вследствие чего вы получили не удовлетворивший вас ответ. Кстати…

– Что? – челюсть Танасе опускалась все ниже и ниже.

– Вот если бы вы сконструировали вопрос следующим образом: «Как, кстати, поживает приставленный за Петреску агент? Как он, справляется»?…

– То? – озадаченно спросил Танасе.

– То местоимение «он» стояло бы после существительного «агент», и, следовательно, относилось бы, – победно закончил майор, – именно к нему!

Танасе побледнел и сжал кулаки. Несколько секунд мужчины молчали.

– Пошел. Вон, – шепотом сказал Константин.

Майор, знавший, что в гневе Танасе не кричит, а шепчет, пулей выскочил из кабинета. Но Константин еще успел бросить вслед подчиненному пикантный гипсовый бюстик Маты Хари с обнаженными грудями. На левой груди кто-то из предшественников Танасе пометил сосок как мишень в тире. Танасе было очень жалко бюстик, но тот разбился, попав майору в голову. Эдуард, с приглушенными проклятьями, закрыл дверь.

Чтобы успокоиться, Константин подошел к шкафу, в котором хранил избранные произведения операторов своего ведомства. Надписи на папках, стоящих в шкафу в ряд, были самые разнообразные.

«Человек, похожий на мэра столицы, совокупляется в месте, похожем на сауну с молодыми людьми, похожими на десятилетних мальчиков». «Человек, похожий на министра финансов, ворует предмет, похожий на пепельницу, со стола, установленного в месте, похожем на ресторан». «Человек, похожий на премьер-министра, сует пальцы в часть тела, похожую на нос, после чего вытирает пальцы о предмет мебели, похожий на стол». «Человек, похожий на жену человека, похожего на президент, занимается комплексом упражнений, похожих на йогу, – человек, похожий на жену человека, похожего на президента, похоже, в чем мать родила».

И все в таком духе. Отдышавшись, Танасе сунул кассету в диктофон, и положил ноги на стол. Внезапно из динамиков полилась песня «Ред Хот Чили Пеперз». Константин грязно выругался, но вспомнил, что главный специалист СИБа по прослушке был завзятым меломаном, и не упускал случая записать понравившуюся ему песню на служебные кассеты. Более того, он этим подрабатывал, и его сборники на кассетах пользовались на Центральном рынке Кишинева большим спросом. Уволить специалиста Танасе не мог (тогда прослушкой некому было бы заняться), поэтому пришлось слушать хит до конца. Тем более, что перематывать кассеты Константин не умел (мог только включать и выключать диктофон).

После того, как песня закончилась (недурна, великодушно признал директор СИБа), на кассете пошли треск и шорох, затем – несколько избитых анекдотов «армянского радио» (Танасе начал багроветь от гнева), но, наконец, началась и запись прослушки.

Константин устроился поудобнее, вновь закинул ноги на стол, и открыл пакет купленных специально для такого случая орешков арахиса. Танасе их очень любил, за что подчиненные, за глаза, конечно, звали его «Наш Хомяк».

– Ну-ка, – промурлыкал он, – лейтенант Петреску, проявите

свою сущность пособника мирового терроризма…

Отступать было некуда. Не так давно начальник СИБ Константин Танасе на основании двух донесений сделал выводы о существовании в Молдове зачатков террористического подполья, связанного с «Аль-Каидой». Первое сообщение исходило от некоего Сержиу Мокану, зятя владельца киоска шаурмы, расположенного в самом центре города (под носом устроились, негодовал Танасе). По словам Мокану, некто Осама, режущий в лавке овощи, очень смахивает на самого Осаму Бен Ладена. А почему бы и нет?! В конце концов, Молдавия – место тихое, провинциального, и лучше страны, чтобы спрятаться, Осаме не найти! Второе сообщение исходило от источника в СМИ. Он, источник, назвал среди лиц, могущих разделять экстремистские взгляды исламистов, некого Петреску. Правда, уточнять, кто это, не стал. Но и в СИБе не дураки работают: круг знакомств источника проследили, и выяснили, что у него есть только один знакомый по фамилии Петреску, лейтенант полиции.

После этого Танасе понял, что в руках у него – будущее не только службы, но и страны. И послал срочную депешу в посольство США. Американцы поняли, что дело серьезное, и обещали поддержку. Разумеется, всех деталей американским партнерам Константин раскрывать не стал.

– Неужели я такой дурак, – презрительно говорил он, поглаживая сосок Мата Хари, – чтобы позволить какому-то третьеразрядному ЦРУ-шнику, сосланному в Молдавию за пьянство, задержать самого великого в мире террориста?! Нет, конечно, Танасе не дурак. Танасе еще всем покажет!

Тайком от подчиненных Константин даже принес в свой кабинет охапку западных газет, которые покупал в каждой командировке. «Ле Монд», «Геральд Трибьюн», «Лос Анжелес», «Нью-Йорк Таймс». На первую полосу каждой газеты Танасе наклеил свою увеличенную фотографию, и подолгу смотрел на себя. Задумчиво, чуть нежно и печально.