— Это кто? — тихо спросил Эньлай.

— Соседка, ночью насмотрелась, до сих пор не может в себя прийти.

Олег уверенно пошёл впереди, но у дверей Воскресенского собора растерялся — вспомнил об оружии. Эньлай быстро сообразил, что его тяготит: вроде в храм с оружием нельзя, с другой стороны — не факт, что его можно оставить на пороге или вообще где-то оставить.

— Казаки с оружием, кажется, ходили, — то ли придумал, то ли действительно вспомнил откуда-то Лю.

— Священников нет, замечания никто не сделает, — подбодрил сам себя Никонов и потянул тяжёлую, обитую гравированной бронзой дверь.

— Господи, что это? — замер он на пороге.

3

«Помнится, у Канта самое большее удивление и благоговение вызывали звёздное небо и нравственный закон в себе. Нравственный закон — это, надо понимать, голос совести. Я тоже начинал со звёздного неба. Наверное, каждый это проходил: летней ночью обратиться в эту усыпанную мирами пропасть и понять себя песчинкой, затерянной в космосе. Понять, что всё это не могло возникнуть само по себе. Звёздное небо и книги. Библиотеки тоже напоминали мне о Вселенной. Выстроившиеся на полке миры… Неужели я когда-то терял время на Канта? И мне совсем чуть-чуть оставалось до Давыдовича… Так и представляю себя на кафедре с горящими от всезнания глазами:

— Рай уготован всем, товарищи! Регулярные рейсы будет осуществлять авиакомпания «Армагеддон»! В полёте всем будут выданы труды Блаватской…

Кем я тогда был? Пифагором, чувствующим свою отчуждённость от этого мира? Ощущавшим свою душу как часть нетленного и запертого в бренном теле, в ограниченном человеческом сознании? А ведь, если подумать, он чувствовал свою душу частью божественного. Пифагор, Платон, Аристотель… Да, скромный Аристотель, который полагал, что каждый человек может только открыть свою маленькую часть мироздания. Аристотель, который отдалял Бога от человечества в вечное и неизменное, не имеющее интереса к происходящему здесь… Пифагор, Сократ, Платон, Аристотель… все они вернулись на землю и остались на земле. А я бродил отчуждённо по томам накопленных знаний и терялся в играх чужого сознания, сам себя захлопывал между пожелтевшими страницами давно не переиздаваемых книг.

Я так отвлёкся от материального, что забыл о той, которая могла затмить собой всё. Наверное, с моим упорством и рвением, я мог бы добиться её. Не без труда, но мог бы. Её не интересовали деньги, её не интересовали блага, она ждала любви. И она ждала меня… Я всё попробовал: суму нищего, оружие воина, уединение философа, но упустил её. В этом мире не бывает совпадений. Совпадение — слово из лексикона идиотов. И я точно знаю, что она была послана мне, чтобы спасаться вместе, а я предавался ложному мудрствованию. И, в конце концов, она уехала. А я так и остался между Церковью и миром ждать Конца Света. А нужно-то было? А нужно было апостольской простоты. И с чем я приду? Мученики покажут свои раны, праведники — свои подвиги, а что покажу я? Пустые бутылки и сомнения? Боль, которую я не смог победить? Так ведь знаю почему. Упования на помощь Божию имел мало, а себя любил больше меры. Хоть и писали святые отцы, что не следует ждать от людей последних времён подвигов, а хотя бы — терпения, но моего терпения едва хватало.

Да о чём я? Кому? Тебе-то, читатель, я понимаю, горяченького подавай. Ты же хочешь знать, как происходит завершение этого мира. Вы все либо боялись Конца Света, либо не верили в него, полагаясь на разрушительный прогресс и ослеплённый гордыней человеческий разум. И чего вы боялись больше всего? Вы боялись, что прервётся ваш комфорт. Что рассыплются ваши уютные мирки. И когда кругом уже всё рушилось — то ураган, то цунами, то землетрясения, то пожары, сметающие на своём пути города и селения, — вам это не было уроком. Потому как — не со мной. А со мной такого произойти не может. Это, кстати, для России характерно. Россия большая. Всегда кажется, что до нас не докатится. И уже когда в новостях не сообщали о природном катаклизме или очередной катастрофе, то новости казались скучными. «Ни о чём» — по-моему, так вы говорили. И вот, вы боялись, что этот мир растущего комфорта прервётся. Конец Света вы полагали небытием, даже не пытаясь узнать, что за ним Новая Земля и Новое Небо. И главное — смерти больше не будет. Не будет смерти, которая забрала у меня любовь…

Нет, я не был параноиком. Просто в моей голове чётко откладывались пророчества. Я совершенно спокойно полагал, что Наполеона справедливо считали Антихристом (и ему тоже пришло в ум восстановить храм Соломона), а уж во время гражданской войны в России у людей были все основания считать, что это и есть конец всего. Вот Вторую мировую войну большинство православных считало войной во спасение. СССР нёс самые большие потери, а вокруг возрождалась вера. Но в конце двадцатого века что-то окончательно надломилось. А уж в новом тысячелетии апостасия была налицо. И только в России многие люди ходили в храмы, крестили детей и с тревогой смотрели на распад этого мира.

С одной стороны, шли процессы глобализации, с другой — затаившаяся война прикидывалась локальными конфликтами, прощупывала слабые места, чтобы найти разлом и вырваться наружу. И как ни старалась Россия оставаться в стороне, но Хартленд (сердце мира — так называют в геополитике Евразию) был лакомым куском для всех, да и не желавшие окончательно вымирать русские оставались лучшими солдатами в мире. Залитая грязью либерализма и распущенности, проданная и преданная, Россия продолжала оставаться последней незадутой свечой Бога на этом погрузившемся во мрак разврата шаре. И такие, как Никонов, не раздумывая, шли умирать за Россию. Те же, кто выживал, возвращались, чтобы получать жалкие ветеранские льготы. Что говорить, с какой помпой в начале третьего тысячелетия наконец-то обеспечили квартирами ветеранов Великой Отечественной… Господи, какой это был позор и стыд!

Признаки Конца Света, спрашиваете вы? Основных можно назвать пять: первый — разрушительная война, второй — возрождение России и восстановление в ней православной монархии, третий — объединение большинства государств и выборы единого правителя, который впоследствии будет сначала объявлен монархом, но сам тоже не забудет объявить себя богом, четвёртый — восстановление храма Соломона в Иерусалиме, где и будет проходить венчание на царство всемирно избранного Антихриста, пятый — пророки Енох и Илия спустятся с неба, дабы обличать Антихриста, и будут убиты…

Да, три дня все эти CNN и ВВС транслировали тела убитых пророков. Ликующие толпы рядом. Испуганные лица правоверных иудеев, которые смогли распознать в новом правителе клонированного сына дьявола, и бесконечные обещания накормить весь мир и обеспечить всем безопасность. Три дня в каждой новостной подборке. Они полагали, что тела будут клевать вороны и стервятники, раздирать собаки и шакалы, но ни одна тварь не посмела подойти. Только безумные беснующиеся толпы. И как быстро пропала картинка, когда абсолютно ясное небо потрескалось, как стекло, от ветвистой молнии, и ослепительно белые лучи упали на грудь праведников, и они стали подниматься над окровавленной землёй. Как всегда, технические неполадки. Истина в телевизор не вмещается.

Я всё ждал, когда антихристовы орды хлынут на Россию. Каждый раз считал присоединившиеся добровольно и завоёванные им страны. Но, похоже, православной России, пусть и ослабленной, пусть и заражённой вирусом неверия и тленом мира сего, он боялся. И боялся двигавшейся во все стороны огромной китайской армии. Как когда-то Гитлера, весь этот ушлый мир пытался направить орды Гога и Магога на Россию. Но Китаю незачем было переходить нашу границу. Китайцы и так уже жили по обеим сторонам. Причём те, которые жили в России, с большой вероятностью пошли бы её защищать, потому что здесь получили то, чего не могла дать им Поднебесная. Мудрости наследников Мао Цзе Дуна и Дэн Сяо Пина хватило трезво оценить ситуацию и выбрать другие векторы движения. Да и эти «проклятые русские ракеты», которые так и не успели до конца распилить, никому не давали покоя. Русские ракеты оказались-таки лучшими. А ещё — миф о неведомом русском оружии… Его боялись все, и никто не знал, есть ли оно на самом деле. Я думаю, что Россия продолжала держаться на таких людях, как Никонов, да молитвами не предавшихся золотому тельцу монахов и священников.