– Николай Иванович, какой-то перечень ущерба составляется?

– Руки не дошли.

– Давайте немедленно сюда ваших людей. Пусть составят подробный перечень. А потом взять подписи МВД, ФСБ, от губернатора кто-то. Я тоже подпишу. Наделали делов эти антитеррористические учения. Страховую компанию сюда не пустят, я думаю. С губернатором я сам поговорю. Что со связью?

– Городская работает. Специальная – не по моей части.

– Занимаются связисты, обещают вот-вот, – разъяснил Новокрещёнов.

– Вадим, что ещё у тебя?

– Бумаги по учениям я подписал. Нападавших пока не нашли. В больницы они не обращались, видно, подпольные хирурги есть. Труп не опознан. Трупы экипажа вертолёта сильно обгорели. Вертолёты арендованы, конечно, от имени фирмы-однодневки. Но там следователи копают. Всё-таки кто-то приходил, подписывал бумаги… Да, в районе Черёмушек обнаружен и опознан труп. Некто Снегирев. Вы называли эту фамилию. Всем делом занимаются местные органы, но сегодня прилетает большая бригада из Москвы.

– Сволочи, убили-таки Валерку. – Пивнев замолчал. – Надо похоронить по-людски. У него никого нет… Тоже жизнь отдал. Николай Иванович, поручите кому-то из ваших людей заняться похоронами. За счёт «Контакта». Я приеду… Орден он заслужил… хотя зачем ему орден. Что с наградными документами по вашим людям?

– Вчера отдал. А сейчас мне предстоит звонить семьям погибших.

Все помолчали, а потом Новокрещёнов сказал:

– Ещё о делах. Стогов летит. С ним телевизионная съёмочная группа. Он просит организовать встречу. Твою и Иулы. Сюда везти их, наверное, нельзя. Придётся встречаться в институте. Подробности Стогов обещал разъяснить тебе при встрече. Хотя что тут разъяснять. Надо вас продемонстрировать миру. Живы и здоровы. Вы бы, Иннокентий Васильевич, поговорили с Иулой. Скоро машины подъедут. И ваша тоже.

– Хорошо. А мы опять на «вы»? Вадим Юрьевич, я хотел бы, чтобы на встрече присутствовал местный журналист Алексей Крыхтин. Пожалуйста, помогите, чтобы его допустили. Кстати, о телевидении. Николай Семенович, мне в номер нужен исправный телевизор.

Сутки назад он уехал из института, а всё казалось непривычным. Здесь было очень чисто и тепло. Времени расслабляться не было, помощник Стогова позвонил, что приедут минут через десять.

Пивнев посидел в кабинете, полистал блокнот.

Стогов плохо выглядел. Округлые щёки втянулись, и под глазами проступили тёмные полукружья.

– Рад вас видеть, Иннокентий Васильевич, – он улыбнулся. Видимо, говорил правду.

– Здравствуйте, Владислав Евгеньевич. – Пивнев тоже был рад встрече.

– Сначала расклад времени. Телевизионщики поехали устроиться, и в 12.30 будут здесь. В 13.00 намечено начать запись. От вас я поеду к губернатору, а после этого сразу улетаю. Далее. Первоочередные дела. Все проблемы с пенсиями, единовременными пособиями, боевыми наградами, присвоением внеочередных званий решены. Охрана ПВЦ значительно усиливается. Соответствующий персонал сегодня прилетит. Число ваших телохранителей также увеличивается. На счёт вашего фонда сегодня переведена дополнительная сумма. – Он провёл ладонью по лицу и улыбнулся. – Я думаю, теперь мы можем позволить себе кофе.

Стогов выпил три чашки и пояснил:

– Последние двое суток практически не спал. Только в самолёте немного. Что я хочу сказать… Президент прилетел позавчера вечером. Всё, что можно было сделать… для защиты ПВЦ, я пытался делать… в рамках своих возможностей. Можете считать, что это попытка оправдаться. Ну, а теперь о тайнах мадридского двора. Вы, вероятно, понимаете, что последнее время у нас занимались, по преимуществу, проектом Друнга и ценами на нефть. Есть две позиции, и подготовлено два документа. Принять проект Друнга – отклонить проект. Между прочим, мы с вами эти вещи не обсуждали. В чьём вы окопе?

– Если коротко, я – «за». Но это, скорее, ощущение. Вообще-то нас всех могли бы и раньше спросить. Опубликовать документы.

– Наша политическая культура предполагают решение всех серьёзных вопросов за закрытыми дверями. Плохо или хорошо, но в этих рамках приходится существовать. До определённого момента предложения Друнга всерьёз не рассматривали. Исходили из того, что из чуждой утопии ничего не выйдет. Всё сведётся к какому-нибудь Комитету связи. Но потом ядро будущей организации стало постепенно расти. «Постепенно», это в нынешнем масштабе времени, когда всё происходит довольно быстро. Потом размеры ядра приблизились к критическим. Было, о чём подумать. Затем последовал очень сильный удар – предложение дешёвой энергии. Нужно было на самом верху срочно обсуждать.

Наша Рабочая группа, когда это начиналось, подготовила доклад. Плюсы и минусы присоединения к Союзу Ответственных Стран. Риски. И рекомендации в конце: присоединяться. Добротная бумага получилась. И мидовцы – члены группы, поработали. Замминистра, правда, не решился подписаться, устно консультировал. И аналитики Николая Сергеевича Егорова хорошо помогли. Надо вам разъяснить некоторые бюрократические нюансы. Внешняя политика, межгосударственные отношения – не моя компетенция. На что мне и указывали с удовольствием. Но СОС (Союз ответственных стран) – инициатива Друнга. А отношения с Друнгом, с ПВЦ под межгосударственные не подведёшь. Приказ о том, что контакты с ПВЦ возлагаются на меня, подписал Президент. Вот такая коллизия.

А вообще, если отвлечься от привходящих обстоятельств, суть разногласий… Мир очень быстро меняется, и мы считали, что на изменения следует адекватно реагировать. Наши оппоненты считают, что ничего не следует менять, авось, пронесёт.

Существуют и серьёзные, жизненно важные личные интересы. ВПК, силовики почувствовали, и справедливо, угрозу. Я не говорю о тех, кто кормится в энергетическом секторе. Сейчас, правда, это не главное.

Международные контакты Президента заставляли задуматься. Там такие неоднозначные сигналы… События у вас в Сибирске и на Ближнем Востоке обострили партию. С одной стороны, на самом верху в ярости, считая, что их подставили. С другой стороны, если бы операция террористов удалась, мы бы бесповоротно проиграли. Ведь тогда пришлось бы извиняться и оправдываться, а этого у нас очень не любят. Но вы выстояли.

Окончательные решения ещё не приняты, но направление прояснилось. Начались серьёзные кадровые перестановки. Предполагается, что Президент примет вас в течение ближайших двух недель… Вы имеете право всё знать.

– Владислав Евгеньевич, в вашем рассказе, не во всём для меня понятном, на меня произвело впечатление то, что нежелание извиняться может повлиять на важные решения. Хотя я понимаю, что на важные решения ещё и не то влияет.

– Иннокентий Васильевич, принимать важные решения невыносимо тяжело… Не знаю, смог бы я. А сейчас бы не отказался от ста граммов коньяка.

– Вы выразили чаянья широких масс.

Светлана быстро внесла подносик с бутылкой, бокалами, сыром и яблоками, улыбнулась Пивневу и вышла, негромко постукивая каблуками.

– Немножко отпустило, – сказал Стогов. – Поеду к губернатору. Среди прочего, нужно присмотреть, чтобы информацию о крупных антитеррористических учениях подали аккуратно. Надеюсь, вы подпишете позже нужные бумаги.

– Здесь застряло несколько иностранных журналистов. Пьянствуют в ресторане гостиницы «Сибирь». Там они и обзавелись источниками…

– Пусть себе клевещут. Телевизионщики перегонят материалы в Москву, и сегодня вечером все увидят, что Иула и вы здоровы и невредимы.

Съёмку проводили в большой рабочей комнате. Иула и Пивнев сидели в креслах за небольшим круглым столом с микрофонами и диктофоном. За тем же столом, чуть в стороне, Лидия Владимировна. В креслах на некотором расстоянии от стола и друг от друга расположились московский ведущий и Крыхтин. Лёша выглядел непривычно элегантно.

Два оператора целились в разные стороны. Свет они поставили заранее, и от светильников шло приятное тепло.

Иула в чёрном брючном костюме, холодная и невозмутимая, была очень близко. Чувствовался слабый аромат её духов. Пивнев ни разу не взглянул на неё.