– Нет, это противоречит моим принципам.

Жак‑Второй, вслушавшись в тембр эльсинорца, неожиданно понял, что майор хотел сказать: Хорсер не имеет ничего против того, чтобы извлечь на свет божий эту информацию, вот только делиться ею с кем бы то ни было, не собирался. Забавные принципы.

Внезапно разношерстная толпа, до сих пор праздно шатавшаяся по площади, взревела: табло, вывешенное на всю длину балюстрады Дворца, засверкало, и на нем отчетливо проступили имена 1024 участников, допущенных к следующему кругу состязаний. Рядом с каждым именем красовалась его принадлежность к какой‑либо планете или цивилизации, а также сумма набранных баллов.

– Я – пятнадцатая! – соланийка вскипела от негодования. Уж она‑то считала себя непревзойденной во всем, а оказалось, что ещё добрый десяток игроков справился с заданием лучше неё.

– Не стоит расстраиваться из‑за такого пустяка, – проскрипел И‑Лим. – Игры только начинаются. Ещё каждый участник успеет исправить свое положение, если, конечно, постарается.

– Клинк!

Чиуанин не замедлил явиться на зов Эйланы:

– Что случилось, дорогая?

– Где ты был? Ты видишь? Я – пятнадцатая! Какое право имеет несчастный компьютер судить обо мне? Почему кого‑то ставят выше меня?!

– Успокойся, дорогая, я уверен, что скоро организаторы поймут, что они ошиблись.

Жак, подобно другим игрокам, устремил свой взор на табло. Он не питал на свой счет особых иллюзий и выискивал свое имя где‑то в седьмой сотне, когда рядом снова замаячила лысина Клу. Чиуанин явно пребывал в приподнятом настроении:

– Я знал, что ты меня не подведешь. Сегодня, благодаря тебе, я заработал приличную пачку кредиток, выиграв один из призов в тотализаторе.

– Что? – не понял Жак, о чем болтает чиуанин.

– Я сделал ставку на то, что ты окажешься в первой десятке, – продолжал Клу. – Протри глаза! Ты – четвертый! Мой гонорар поделим чуть позже – в биоцентре. Удачи тебе, мой игрок.

Клу поспешил скрыться, постоянно озираясь по сторонам.

Жак поднял взор к левому верхнему заветному углу табло: так и есть, четвертая строка – "Жак, ЗФЗ – 97,35".

Выше в классификации оказались на третьем месте – Хорсер, на втором – И‑Лим и на первом некий Фюро с Куна. Лишь мгновение спустя Жак понял, что это был уже знакомый ему кунукугур, а Жак‑Второй мог бы безо всякого труда подсказать способ, каким Фюро умудрился набрать высшую сумму – он просто свалился своей тушей на пульт, нажав все клавиши одновременно.

Заметно потемневший фомальганец Реер с явно недовольным видом прошествовал мимо Жака, Хорсера и И‑Лима, пытаясь продемонстрировать безразличие к их более высоким местам. Реер оказался только пятым.

Липкая волна счастья захлестнула Жака с головой. Плутонит мог забыть обо всех своих неприятностях и торжествовать. Теперь он – Игрок высшего класса. Он упивался этим счастьем, не слыша едких смешков Предводителя Игроков И‑Лима, не чувствовал колючего взгляда майора Хорсера, не видел кипящих черной завистью глаз прекрасной соланийки. Радостные порывы мешали Жаку ясно осознать происходящее в этот миг.

– Он далеко не пройдет, – тихо молвил эльсинорец. – По крайней мере, в этом году.

– Он достаточно молод – у него все в будущем, – отозвался И‑Лим. – Боюсь, позже мы с ним хлопот не оберемся.

– Впервые слышу, чтобы ты чего‑то боялся, – Хорсер не преминул подколоть своего извечного конкурента.

А где‑то возле ступеней Дворца жители города чествовали кунукугура Фюро. Пока он был лучшим. Он был первым!

…Гамильтон наглухо закрыл окно:

– Сколько шума! Не понимаю, как обыкновенные соревнования могут собирать такую массу народа. Я вообще не вижу в этом никакого смысла!

– Вы просто не привыкли к Мелии, – заметил лорд Бальдуэн. – Эти Игры в действительности очень много значат для нашей планеты.

Гамильтон взглянул на своих гостей вопросительно.

– Да это так, – Чейши поспешил подтвердить слова адмирала. – Уж и не помню, кто придумал эту систему, но, несомненно, это была умнейшая личность.

– Может быть, мне все‑таки пояснят, в чем здесь дело? – Гамильтон не любил, когда его водили за нос, а сейчас он всей шкурой чувствовал какой‑то подвох.

Слово взял Чейши:

– У нас на Мелии можно достичь чего угодно. Мы предоставляем все возможности. Чтобы стать богатым, достаточно выиграть в казино или тотализаторе. Чтобы стать счастливым – пройти психологическую коррекцию. Чтобы получить власть, достаточно выиграть в безумной лотерее, называемой Мелианские Игры.

– Подождите, не так быстро, – Гамильтон подошел к минибару, откупорил бутылку "Подводного ликера", и налил себе в бокал. – Я не совсем понял: вы хотите сказать, что этой планетой правят победители Игр?

Чейши и Бальдуэн согласительно кивнули.

– Но это же чушь! Как игрок может управлять государством, не говоря уже о целой планете?! Во всех нормальных мирах единственное, что существенно для власти – это деньги. Вы хотите меня уверить, что на Мелии все мои капиталы – не больше, чем пустой звук?

Гамильтон не мог с этим смириться: это было выше его здравого рассудка, привыкшего четко разделять все и вся на дебит и кредит, плюс и минус.

– Не верю!

– Придется поверить, дорогой друг, – лорд‑адмирал похлопал Гамильтона по плечу.

– Но такого просто не может быть!

– Вам нужны доказательства? – трубчатолицый Чейши саркастически потянул носом. – Главный приз любых Игр – желание. Но добраться до него может только личность неординарная, а самое большое, что Мелия может предоставить в распоряжение победителя – толика власти. Конечно, не все расы во Вселенной являются властолюбцами.

– Не все, – поддакнул адимирал, – но большинство!

– В итоге все ключевые посты на Мелии находятся в руках игроков, – продолжил Чейши, – наша планета в результате их деятельности процветает. Или этот тезис вы тоже хотите оспорить?

Гамильтон почувствовал, как его лицо краснеет: то, что Мелия – богатейшая планета Галактики, знал даже младенец. Землянин плеснул себе в бокал ещё немного мутновато‑синей жидкости:

– А вы, господа, тоже побеждали на Играх?

– Нет, – адмирал‑лигиец небрежно махнул рукой, – мы попали в Сенат также, как и вы – благодаря протекции. Но протекцию нам дали игроки‑победители.

– А у вас не возникало мысли совершить маленькую революцию и самим взять власть? – спросил Гамильтон. – Наверное, не очень‑то много удовольствия: видеть золото, но не держать его в руках.

Чейши рассмеялся:

– А если это золото расплавленное?!

Гамильтон закусил губу: ему казалось обидным, что власть над планетой, уже маячившая на горизонте, опять скрылась для него за непроходимой стеной.

– Глупо менять устоявшуюся систему, пока она позволяет благоденствовать. Можно, конечно, попытаться занять престол силой, что, впрочем, равносильно самоубийству, но как в таком случае вы будете выглядеть в глазах общественности? Мелия уважает право умного, а не сильного, – лорд Бальдуэн рассуждал весьма здраво. – К счастью для нас – простых смертных, для управления планетой требуется гораздо больше людей, чем было победителей за всю историю мелианских игр. Да и военные таланты у большинства игроков отсутствуют, а армия и флот – основа безопасности Мелии. Не стоит забывать, что нам многие завидуют и тянут руки к нашим богатствам. Мы должны уметь, при случае, эти руки укоротить.

– Но я слышал, что Игры проводятся ежегодно, – заметил Гамильтон.

– И что из этого? – Чейши шумно потянул носом воздух. – В играх можно участвовать и побеждать столько раз, сколько заблагорассудиться – хоть десять, хоть двадцать. Это позволяет игрокам повышать свой статус. Ведь король не может меняться каждый сезон: он не мода. Король – это лучший игрок планеты. А те, кто чуть похуже – принцы. Остальные имеют значительно меньшее влияние. Поэтому важно разбираться: кто есть кто на Мелии.

– Да‑да, и желательно нутром чувствовать, кто станет следующим королем, – добавил лорд Бальдуэн.