Потрясенный такими откровениями, землянин около минуты сидел молча и неподвижно: бокал с "Подводным ликером" застыл на полдороге и так и остался недопитым. Наконец, к Гамильтону вернулась способность размышлять, а вслед за тем и говорить.

– Кажется, я начинаю понимать: чем ближе особа к королю или принцам, тем выше её вес в обществе.

Чейши и Бальдуэн дружно закивали головами.

– Насколько я понял вашу систему, судя по вашему положению, вы оба должны едва ли не каждый день здороваться с принцами за руку, не так ли, господа? И эти принцы были, есть и будут лучшими игроками и обыграть их, не дано никому, если желание, на которое новая звезда претендует, идет в разрез с желаниями принцев

– Конечно! Иначе положение властей на Мелии стало бы нестабильным, а это вредно для процветания и комфорта планеты. Посему можно сказать, что принцы и король величины постоянные…

…Барон Гвидо де Лузиньян испытывал смешанные чувства: с одной стороны он был разочарован неудачными действиями лоуменов – они не только умудрились завалить дело, но ещё и скрылись в неизвестном направлении. C другой стороны – Жак оказался неслабым игроком, и это добавляло ему цены. Теперь, кроме несчастного чипа, он сможет выторговать у королевы лоуменов ещё что‑нибудь. Барон ещё не придумал, что именно, но знал, что ему не откажут.

"Почему этот человечишка так нужен королеве?" – эта мысль прочно застряла в мозгу де Лузиньяна. Впрочем, сделать верных выводов посол Утремера не мог: он слишком мало знал и о королеве лоуменов, и о предмете её желаний – Жаке. Для разрешения этой задачи были необходимы новые агенты, а найти их на Мелии – почти безнадежное дело.

Глава 3

"Если вы постоянно ошибаетесь, это

не означает, что вы что‑то делаете неправильно"

И‑Лим

На следующий день Жаку пробираться через толпу было гораздо проще, чем накануне: жители Мелии уже узнали его – это было и приятно, и в то же время немного обременительно.

Исполненная самых мрачных мыслей позади плутонита /впервые за все дни пребывания на планете!/ шла гордая Эйлана. Ей было не по себе от одного факта, что она уступила в мастерстве игры этой обезьяне плутониту. Такого просто не могло быть! Эйлане казалось, будто на ней сосредоточились насмешливые взгляды всех местных жителей: "Вы только поглядите на неё! Это соланийка, и она умудрилась проиграть!" Позор! Позор! Ничего, она ещё покажет, на что способна. Этому простачку Жаку в жизни не видать первого места, даже если он вдруг по воле случая его заработает. Эйлана сердито толкнула дверцу своей кабинки, ускользая от назойливого внимания толпы.

– Видел, как сверкала? – осведомился Хорсер у своего собеседника. – Такой экземпляр идеально подошел бы для твоей коллекции.

И‑Лим скептически посмотрел вслед соланийке и с ноткой грусти в голосе заметил:

– Соланийцы слишком высокомерны. Ей нелегко будет смириться с поражением.

– А почему ты решил, что она проиграет? – в словах эльсинорца сквозил вызов.

– Я пока не вижу, каким путем она могла бы выиграть, – заметил И‑Лим. – Ты посмотри на нынешний состав участников – Реер, Жак, Фюро, Арсав – любой из них обставит соланийку щелчком пальцев.

– И на кого же ты поставишь?

– А ты как думаешь?…

… Жак не имел ни малейшего понятия о том, что его ожидает во втором туре, но не выказал удивления, когда на игровой столик в кабинке высыпались откуда‑то сбоку разноцветные кусочки пластика. Некоторые из них совпали по форме, что наталкивало на мысль о мозаике.

"Детские забавы", – промелькнуло в голове у Жака.

Пластины легко и охотно подходили одна к другой. Приятное ощущение уверенности охватило плутонита. Еще один короткий штрих – и мозаика слилась в единый круг. И тут боковым зрением Жак приметил ещё одну пластину. Она была настолько изогнутой, что Жак не мог даже придумать, куда её поставить. Это было настоящее пятое колесо. Она одна своим видом портила весь проект.

Интуитивно плутонит понял, что в собираемой картине должны быть использованы все пластины. Он сгреб фишки в кучу и принялся выкладывать новую фигуру. Вышел чудный прямоугольник.

Но Жака это не обрадовало, потому что на краю стола лежали ещё две пластины, хотя плутонит готов был поклясться, что всего минуту назад их там не было вовсе.

"Кому‑то очень нравиться игра в кошки‑мышки", – теперь Жак уяснил, что в конце сборки на столе обязательно прибавляется несколько дополнительных пластин. Оставалось только вычислить, сколько появится в следующий раз и заранее придумать им место.

"Попробуем арифметическую последовательность".

Жак быстро собрал треугольник – в надежде, что три новые фишки идеально подойдут для вершины.

Увы! Пластин оказалось четыре.

"Значит, они использовали геометрическую прогрессию", – Жак мысленно улыбнулся.

Конечно, теперь он оставит место для восьми фишек, и все будет в полном порядке. Плутонит разложил пластины восьмиугольником, но его кропотливый труд пошел прахом и на этот раз: хитрый компьютер выдал на игровой стол лишь пять добавочных фишек. Он словно издевался над игроком.

Жак серьезно задумался: разумеется, машина размышляет по‑мелиански, что отнюдь не соответствовало человеческой логике и тем более математике. Игра уже не казалась плутониту такой простой, как в начале. Сколько он ни пытался приноровиться к меняющемуся количеству дополнительных пластин, которых ни разу не выпало больше пяти, угадать не удавалось.

В конце концов, за дело взялся Жак‑Второй. Возможно, его методичные усилия и увенчались бы успехом, но уж слишком долго он возился с этими фишками – с точки зрения Жака‑Третьего – Духа.

Третий взял управление ситуацией на себя:

– А ну его к чёрту! – кулак плутонита ударил по очередному неудачному рисунку мозаики. Пластины разлетелись во всех направлениях.

– Это мне напоминает брызги хаоса в момент Большого Взрыва, – пробормотал Жак, бросив на кабинку прощальный взгляд, и вышел…

– Ты сегодня необычайно быстро, – майор Хорсер будто специально поджидал плутонита на выходе.

Жак огляделся вокруг: площадь была практически пуста, во всяком случае, он не разглядел ни одной знакомой фигуры.

– Не хочешь поделиться впечатлениями? – снова спросил эльсинорец, привлекая к себе внимание плутонита.

Жак отрицательно мотнул головой. Разговаривать с эльсинорцем ему не хотелось. Плутонит был уверен, что этот тур он проиграл, и растравливать боль поражения беседой с майором считал бесполезным.

– У тебя ничего не вышло, – это была констатация факта, а не вопрос. Хорсер придирчиво изучал Жака.

"Вот ведь настырный!" – подумал плутонит.

– Вы сами справились быстрее меня, – обозленно буркнул Жак. – Почему же у вас должно было получиться, а у меня нет?

Эльсинорец не ожидал встречного вопроса. К тому же в таком тоне! Впрочем…

– Кхе‑кхе, – какой‑то гуманоид в мундире ЗФЗ вежливо прокашлял, пытаясь вклиниться в разговор.

Жак и Хорсер обернулся к нему.

– Извините, что прерываю вашу беседу, – проговорил он суховатым голосом, – но я хочу узнать: вы будете Жак?

Плутонит настороженно покосился на протянутую руку – это могло быть и приветствие, и ловушка. Но скорее последнее, чем первое.

– Возможно, – Жак демонстративно скрестил руки на груди.

– Я рад, что сумел вас здесь застать, – незнакомец был все ещё любезен. – Мы не могли бы поговорить без посторонних?

Жак глянул на майора: тот был само внимание.

– У меня нет ничего, что стоило бы скрывать, тем более от представителей правопорядка.

"Игра на публику, и не больше", – подумалось Хорсеру.

Жак был с ним в принципе согласен, но исходя из собственных предположений.

– Меня зовут Мерсон. Я – консул ЗФЗ на Мелии, и мне приятно видеть соотечественника, который настолько высоко поднялся в мелианском рейтинге.