Мы остановились, и Сапт перевязал мне палец. Из него по‑прежнему шла кровь, и мне было очень больно. Видимо, пуля задела кость. Справившись с этим, мы пришпорили великолепных своих лошадей и во весь опор помчались в Стрелсау.

Мы остановились, когда занималось ясное холодное утро. Несмотря на ранний час, нам удалось отыскать бодрствующего крестьянина, который предоставил пищу как для наших лошадей, так и для нас самих. Объявив крестьянину, что у меня болит зуб, я закутал лицо шарфом и остался неузнанным. Перекусив и расплатившись с нашим кормильцем, мы снова погнали лошадей во весь опор к Стрелсау. Мы приехали в девятом часу. Если герцог не отдавал каких‑то особых распоряжений, к этому часу все городские ворота распахивались настежь, и в город мог проехать каждый. Так было и на этот раз. Мы ехали по совершенно безлюдным улицам – горожане отсыпались после праздничной ночи. У тайного хода во дворец нас поджидал старый конюх Сапта. И мы с Саптом, и наши лошади едва не падали от усталости.

– Все хорошо, сэр? – осведомился конюх у Сапта.

– Да, – ответил Сапт.

Тогда конюх подошел ко мне, чтобы поцеловать мне руку.

– Король ранен! – воскликнул он, увидев повязку.

– Пустяки, – ответил я, спешиваясь, – просто прищемил палец дверью.

– Только никому об этом… – начал Сапт, но тут же, спохватившись, добавил:

– Прости меня, Фрейлер, мне не следовало напоминать тебе об этом.

Старик невозмутимо пожал плечами.

– Дело молодое, – философски заметил он. – Почему бы и королю не поразвлечься немного.

Сапт не выдержал и засмеялся. Но по виду Фрейлера легко было понять, что даже смех господина не разуверил его в цели моей эскапады.

– Вот вам урок, – наставительно обратился ко мне Сапт, открывая ключом массивную дверь. – Старайтесь всегда показать подчиненным, что доверяете им тайну. Вы можете им ничего не объяснять, но будьте уверены: то, что они знают, они никому не расскажут.

Мы снова прошли по проходу и вернулись в гардеробную, где нашли Фрица фон Тарленхайма, который при полном параде возлежал на кушетке. Судя по всему, под утро он задремал, но, когда мы вошли, он моментально поднялся на ноги. Наградив меня радостным взором, он издал торжествующий клич и рухнул передо мной на колени.

– Слава Богу, ваше величество! – воскликнул он. – Слава Богу, вы целы и невредимы!

Я растроганно посмотрел на него. Теперь я понял: короля можно было обвинять в чем угодно, но в главном он преуспел. Подданные любили его. Радость Фрица была столь искренна, что я какое‑то время не решался заговорить. Мне очень не хотелось лишать его иллюзий. Однако старому Сапту подобные соображения были совершенно чужды.

– Браво, мой мальчик! – Он даже хлопнул себя по ляжке от восторга. – Я чувствую, мы продержимся.

Фриц растерянно посмотрел на него. Я протянул ему руку.

– Ваше величество, вы ранены? – с тревогой спросил он.

– Ерунда. Это всего лишь царапина, – успокоил я, – но… – Дальше я продолжать не решился.

Все еще ничего не понимая, он поднялся с колен. Он так и не отпустил моей руки. Потом он внимательно посмотрел на меня. Взгляд его скользнул сверху вниз, потом – снова вверх. Пальцы его разжались, и он выпустил мою руку.

– Где же король? – в ужасе отшатнувшись от меня, спросил он. – Где король?

– Тише ты, дурень! – осадил его Сапт. – У тебя что, в голове помутилось? Король здесь.

В дверь постучали. Сапт схватил меня за руку.

– Быстрее в спальню! Скинете сапоги и плащ – и в постель. Закройтесь до головы одеялом, чтобы не было видно одежды.

Я последовал его совету. Минуту спустя он заглянул ко мне. Подтвердив едва заметным кивком, что все в порядке, он почтительно улыбнулся, а затем представил мне сколь элегантного, столь и любезного молодого человека. Молодой человек, то и дело кланяясь, приблизился к моей постели и сообщил, что он – из свиты принцессы Флавии. Он прибыл по ее указанию, чтобы осведомиться, как чувствует себя мое величество после столь утомительного дня.

– Передайте кузине, что я тронут ее заботой. Ей не следует беспокоиться. Никогда я еще не просыпался таким бодрым, как сегодня, – ответил я.

– Король проспал всю ночь, как младенец, – добавил Сапт (я уже заметил, что он любит приврать, даже когда в этом нет особой необходимости).

Молодой человек отвесил глубокий поклон, а затем повторил маневр с мелкими поклонами, которые он продолжал рассыпать до тех пор, пока не скрылся за дверью.

Мы облегченно вздохнули. Очередной акт фарса был сыгран. «Фарса ли? – задумался я. – Как бы этот фарс не превратился для меня навсегда в реальность». В комнату вошел Фриц фон Тарленхайм. Испуганно глядя на нас, он снова спросил:

– Где король? – Побледнев еще сильнее, он шепотом добавил: – Короля нет в живых?

– Благодарение Богу, он жив, – ответил я. – Но он в плену у Черного Майкла.

Глава VIII. Свет и мрак

Жизнь короля вообще исполнена забот и трудностей. Но все это ничто в сравнении с заботами и трудностями, которые испытывает король мнимый. Я поднялся с постели, и Сапт начал просвещать меня по части обязанностей правителя Руритании. На объяснение того, что мне следует делать и знать, ушло добрых три часа. Наконец я сел завтракать, но и тут Сапт не оставил меня в покое. Он принялся рассказывать, что любит король и чего не любит. Из этого я заключил, что его величество пьет за завтраком белое вино и терпеть не может острых блюд.

Сапт отравил мне гастрономическими наставлениями весь завтрак. Не успел я встать из‑за стола, как явился канцлер, и я провел с ним еще три часа, которые никак не могу счесть самыми прекрасными в жизни. Этот государственный муж выложил передо мною кучу разнообразных бумаг, кои требовали моей немедленной подписи. Продемонстрировав ему забинтованный палец, я объявил, что не могу писать. Никогда не видел, чтобы пустячная рана вызывала такую суматоху. Канцлер усиленно ломал голову, что делать. Наконец после долгих раздумий и восклицаний он нашел схожий прецедент в государственной жизни, и я стал вместо подписи ставить «королевские следы», а канцлер скреплял их торжественными клятвами. Потом ввели французского посла, который вручил мне верительные грамоты. Эта процедура оказалась менее тягостной. Новому королю она была не более знакома, чем мне, и я не очень боялся в чем‑нибудь ошибиться. Забегая вперед, скажу, что за неделю я принял весь дипломатический корпус – такова обязанность нового короля.

Покончив с государственными делами, я призвал нового слугу, взятого на место бедного Джозефа. Это был совсем молодой человек, который обладал одним бесспорным достоинством: он никогда в жизни не видел настоящего короля. Я велел слуге принести бренди с содовой.

– Ну, теперь‑то, надеюсь, мне можно передохнуть? – осведомился я у Сапта.

– Тратить время на отдых, когда нам дорога каждая минута! – возмутился Фриц фон Тарленхайм, который вошел в комнату вместе с Саптом. – Мы должны немедленно расквитаться с Черным Майклом!

– Взял бы ты лучше себя в руки, дружок, – сурово ответил Сапт. – Не ты один такой умник. Я бы с еще большим удовольствием с ним поквитался, но сейчас нам это может дорого обойтись. Даже если мы внезапно нападем и победим. Мы уничтожим герцога, но он убьет короля.

– Дело обстоит еще сложнее, – вмешался я. – Если король сейчас в Стрелсау, какие у него могут быть претензии к любезному братцу Майклу?

– Значит, вы вообще не собираетесь ничего предпринимать? – еще больше возмутился Фриц.

– Мы не собираемся предпринимать никаких глупостей, – брезгливо отозвался Сапт.

Атмосфера явно накалялась, и я решил разрядить ее.

– Знаете, Фриц, ситуация, в которую мы попали, больше напоминает не реальную жизнь, а театр. У нас, в Англии, драматурги очень любят такие ситуации. Представьте себе театральные подмостки. На сцене стоят два молодых человека с револьверами. Каждый хочет выстрелить в другого, но ни один не решается. Вот так и мы с Майклом. Ни он не решится разоблачить меня, ни я его – ведь таким образом я разоблачу самого себя…