— Есть такие звери, Фор, овчарки. Они живут вместе с людьми в пещерах. Хорошо знают всех своих. А чужих слышат издалека. Когда ты ещё не слышишь. И поднимают шум. Даже ночью разбудят. Они растут медленно, от разлива до разлива. Но живут долго. И становятся хорошими защитниками. Они любят и слушаются только своих. Лучших защитников сыны неба не знают.

— Где взять таких зверей, Сан?

— Я привезу. Детёнышей, маленьких. Через столько дней, сколько пальцев на десяти руках. Ты их вырастишь. Они будут совсем твои — ласковые, послушные, верные. Это у них в крови.

— И никого у нас не съедят?

— Никого! Рвут они только чужих.

— Привези. Буду ждать. Я всегда жду тебя. Тут всегда твой дом. Ты не забыл?

— Всё помню. Фор. Для племени я привёз новый инструмент. Старый ещё не поломался?

— Ломаются палки. Мы вставляем новые. А инструмент вечный. Только становится тупой.

— Его можно заточить. Ты не видел у купов, как работает старик Бир?

— Мне показывали старика, который что-то крутил.

— Он крутил наждак. А наждак затачивает инструменты. Если ты отпустишь Вига, он может научиться у Бира. А наждак я отдам свой. И Виг прямо здесь, в твоей пещере, будет затачивать любые инструменты.

— Для этого я отпустил бы Вига.

— Передай ему свою дугу.

Фор охотно передал сыну мыслеприёмник, и я спросил юношу:

— Хочешь ты научиться затачивать инструменты? И делать новые.

— Хочу, — тихо ответил Виг.

— Для этого тебе надо поучиться у купов. Они умеют. Если у них поживёшь, тоже научишься. Ты не боишься пожить у купов?

— Купы нам всегда помогали, — спокойно ответил Виг. — С купами мы вместе охотились. Я их никогда не боялся.

— Полетишь со мной?

— Полечу.

— Отдай дугу Фору.

Фор снова натянул мыслеприёмник, и я доложил ему:

— Виг согласен. Он полетит со мной.

На суровом лице Фора одновременно отразились и грусть и радость. Ему не хотелось расставаться с сыном. Но очень хотелось получить своего оружейника.

Ещё раз я убедился, что, родись Фор в другом обществе, стал бы неплохим артистом. Ведь ни слова не сказал, даже жеста не сделал, а сразу душу раскрыл. Настежь!

И невольно вспомнилось, как сегодня утром я обговаривал возможность такого приглашения с вождём купов. Почему-то особого восторга оно у Тора не вызвало. Он отводил взгляд. Но вроде и не возражал.

— Хочешь — приглашай, — сказал он. — Я ещё не понял, зачем. Но тебе верю.

— Если ту-пу будут сильней, то и купы будут сильней, — объяснил я. — Чтобы научить ту-пу, мне надо прожить в их пещерах немало дней. А кто в это время будет защищать купов?

— Я тоже так подумал, — не очень охотно согласился Тор. — Лучше пусть их охотник живёт здесь, чем ты там.

Так вот уклончиво вроде бы и договорились. Но я понял, что главного вождь не раскрыл. То ли опасался он, что неизвестный умелец слишком серьёзно увеличит силу соседнего племени… А кому хочется иметь под боком сильного соседа?.. То ли Тор не хотел, чтобы тесные связи с ту-пу привели в конце концов в мою хижину давно предназначенную мне дочку нового вождя того племени. То ли вообще допускал в душе, что я могу перенести в тамошние пещеры свою резиденцию. И что при этом будет с Лу-у?

В общем, не определил я для себя чётко сегодняшний ход его мыслей. Туман остался! В отличие от того, что мгновенно прочитал на лице Фора.

А Тили тем временем рисовала фломастерами на широком белом листе. И когда я поглядел на него, увидел до боли знакомую сцену бегства девчонки из плена: склонённые чёрные головы и плечи по нижнему краю — как выпуклые булыжники на речном перекате; крутой бок полосатого вертолёта с провисшей лопастью — справа, по краю листа; а слева, тоже по краю — схематичный ряд чёрных фигур. И летящую по головам и плечам к вертолёту тонконогую сплошь голубую девочку, которая вытянула руки вперёд, как перед броском в воду.

— Ты узнал, что это? — спросила Тили.

— Это ты убегаешь от хуров.

— Это ты спасаешь меня, — поправила она. — Это самое главное, что было в моей жизни.

— Тебе надо учиться! — У меня горло перехватило от жалости к этой изломанной жизнью девчонке. — Когда родишь сына и вырастишь его, я увезу тебя к сынам неба. Они научат тебя рисовать так, как рисуют боги.

— Когда выращу сына? — Глаза Тили были широко раскрыты. — Когда он станет охотником?

В её интонации мне послышался испуг. Она, видимо, хотела бы пораньше…

— Не так долго! — поправился я. — Когда его можно будет оставить на Тулю. Когда ты его выкормишь.

— Это будет не скоро. — Глаза Тили отчётливо погрустнели. А я вспомнил, что в племени купов младенцев кормят грудью по три-четыре разлива. А то и больше. Потому что другого молока, кроме материнского, для малышей нет.

Впрочем, будет ли молоко и для этого малыша? Грудь у Тили совсем детская, неразвитая. Молоко в ней может и не появиться. Тогда младенец обречён. Если, конечно, не отыщется в племени кормилица.

Так, мимоходом, проверилось в разговоре главное: от будущего младенца — плода насилия! — здесь и не думают избавляться. Его собираются растить так же, как и всякого иного.

Хотя в каком-нибудь другом племени его могли запросто сбросить в реку. Если уж на Таити и в «героической» Спарте отцы собственных детей уничтожали…

— Когда бы ни попала ты к сынам неба, — пообещал я Тили, — ты будешь рисовать лучше всех на этой земле. Рисуй сейчас больше. Не раздавай свои картинки никому. Собери их. Скоро я привезу к тебе своего брата. Среди сынов неба он рисует лучше всех. Он посмотрит твои картинки и чему-то научит тебя прямо здесь. А потом ты будешь учиться у него там, где мы живём. Теперь я покажу тебе, как работать красками и карандашами…

Я раскрыл коробку акварели, достал кисти, поставил перед Тили стаканчик с водой и набросал крупными мазками три осенние золотые берёзки по зелёному косогору, два облачка над ними и замысловатую голубую лужицу на переднем плане.

Эта стандартная мазня на уровне школьных уроков рисования в третьем классе потрясла Тили. Она смотрела на мой рисунок широко распахнутыми глазами. А удивляться тут, по-моему, можно только быстроте. Но ведь не знала Тили, что такие композиции мы всем классом шпарили именно на скорость.

Потом перочинным ножичком, на глазах Тили, я заточил шесть цветных карандашей и так же схематично — кружок на кружке, как учили нас в первом классе — набросал щенка и взрослую собаку.

— Это овчарки, — объяснил я. — Дитя, щенок, и взрослая. Скоро такие щенки появятся в твоей пещере, вырастут и будут охранять всех вас от хуров. Это очень умные и ласковые звери. Ты их полюбишь, а они полюбят тебя. Это друзья на всю жизнь!

Ну, что ж, главное, зачем летел я сюда, услышано и сказано. Оставалось выгрузить контейнер, опорожнить его да поднять обратно в машину. И прихватить несколько аккумуляторов из того контейнера, который остался тут от Брунова «Контура». Знал я, что кроме инструментов прислали для племени ту-пу и немного посуды, и неизменные отрезы сатина. Этого долго им будет не хватать. Да и как иначе?.. Старые отрезы сейчас в несколько слоёв облегали талии Тулю и её дочки. При таком расходе никаких доходов не хватит! Всё как и у купов: сначала в лохмотья изорвут целые отрезы, потом научатся пользоваться ножницами и раскраивать ткань. Для этого впору ещё одну «курсантку» везти в селение купов. Но не всё сразу!.. Наверняка кое-что удастся показать и объяснить Вигу. Может, он сам и подходящую ученицу подберёт? По своему вкусу… Вмиг все проблемы не решишь!

Выбравшись из вертолёта, я увидел с холма, что многие работают в ущелье: вырубают каёлками ступени, расширяют тропинки, сбрасывают лопатами в воду щебень. Кто-то выносит его из пещер на шкурах. Значит, и внутри расширяются помещения…

Когда я вышел из жилища Фора, в ущелье не работал никто. Застывшими цепочками стояли люди на площадках, лестницах и переходах по обе стороны реки. Похоже, всё племя выбралось из пещер наружу. И чего-то ожидало от меня на фоне своей новой беды. А отвести её так быстро и эффектно, как прежнюю, я не мог.