Непростая задачка!

Впрочем, до этого дипломатического порога ещё предстояло дошагать. Пока он был не близок.

А вот дипломатии-то нас в «Малахите» не учили. К сожалению…

— Включи запись, Розита, — попросил я. — Продиктую лингвистические крупицы. Может, что отберёшь?

На диктовку ушли две минуты. Потом Розита сообщила:

— Я говорила с Тушиным. Он согласен. Вызови его прямо сейчас. Он сам хочет пообщаться с тобой. Четвёртая волна.

— Это я пока помню.

Все мы знали личные волны командиров кораблей. Зазубрили в первые же дни. Хотя и пользовались этим крайне редко. Мне ещё ни разу не доводилось. Как-то не возникало необходимости. Всё до сих пор решалось на своём уровне. Как и привык с детства. Отец ещё с первого класса наставлял: «Не бегай жаловаться! Решай всё на своём уровне!»

Тушин сразу попросил включить экран:

— Я давно не видел тебя, Алик.

Всё-то он хочет со мной как с сыном. И это приятно. Но почему я этого боюсь?

— У тебя усталый вид, Алик, — сказал Тушин.

— У тебя тоже, — ответил я. — Да ещё эти племенные заботы!

— Они теперь наши. — Тушин вздохнул. Глубокие поперечные морщины на его лбу сбежались и разбежались. — Я согласен говорить с кем угодно. О чём угодно. Лишь бы не лилась кровь и тебе там было полегче. Какими средствами ты хочешь действовать?

— Звуком и светом. Только!

— Опасность какая-нибудь для тебя просматривается?

— Никакой!

— О чём же должен я просить твоего вождя?

— О том, чтобы он попросил вождя «пещерных крыс» не стрелять в людей урумту. Когда я освещу их прожектором… Сам я до этого «пещерного» вождя дотянуться пока не могу. Если и дотянусь, он меня не послушается. А с Тором они знакомы. Условия там таковы, что расчёт урумту будет строиться только на внезапности. И если её нет, нападающих легко перебить стрелами всех. Будут как на экране! Попадают в реку. Никто не вернётся. А надо, чтоб вернулись — и зареклись!

— Что можно пообещать твоему вождю?

— Ему ничего не надо, кроме постоянной защиты от урумту. Сам так сказал.

— Ну, это просто. — Тушин улыбнулся.

— И ещё я хотел спросить, Михаил… Усыплять кого-нибудь? Нужен ещё анализ крови?

— Тут у нас родился грандиозный план, Алик… С помощью компьютера… Нужен не только анализ. Нужны они сами. Здоровые, обученные у нас, способные вывести своё племя из пещер. Сами мы пока сделать этого не можем. Только с их помощью!

— Хотите пленников для обучения?

— Жажду! — Тушин рассмеялся. — Готов прислать вертолёт и двух-трёх ребят тебе в помощь. Чтоб привезли двух усыплённых агрессоров. Больше, увы, вертолёт не поднимет… Мы их тут вылечим, выучим, женим в ближних племенах и вернём в пещеры. Научим топить печи в деревянных домах. У нас в Нефти два десятка домов пустуют. Первые наши дома… Их можно перевезти на твой материк и хоть завтра начать вывод племени. Но там же север! В домах топить надо! Не умеючи, они эти дома сожгут!

— Отличный план!

— А мне тут в Совете говорят, что взять двух спящих пленников — это насилие над личностью.

— Мне кажется, один из членов нашего Совета обладает поразительным уменьем ставить всё с ног на голову.

— Почему тебе так кажется?

— Потому что пленников возьмут в чужих пещерах, а не в своих. Потому что их возьмут с охоты на людей, а не с охоты на зверей. Тут будет всего лишь насилие над насильниками. Да ещё ради их же блага!.. Научатся уважать чужие личности, тогда уважим и их собственные.

— Да вот полагают, что их надо бы пожалеть. Невежественны, глупы, несчастны…

— Ох, Михаил! Послушай, пожалуйста, четыре строчки!

— Слушаю.

— Конечно, я должен глупца пожалеть.

Но свищет в руке его страшная плеть!

Жалеть же того, кто меня хлещет плетью?

Для этого надо совсем ошалеть!

— Кто сочинил такую прелесть?

— Расул Гамзатов. Великий поэт из крошечного аварского народа. Россия, Дагестан, двадцатый век.

— Сегодня же поищу в библиотеке! — пообещал Тушин. — Поэзию прошлых веков, увы, я представляю себе смутно. Видно, не знатоки поэзии комплектовали библиотеку нашего «Урала». А потом навёрстывать было некогда. — Тушин вздохнул, и снова сбежались и разбежались поперечные морщины на его лбу. — И от этого жизнь моя стала более тусклой, — грустно добавил он. — Никогда не всплывают в памяти подходящие стихотворные строчки. Будто я в чём-то дефектный… Так кого же послать тебе в помощь?

— Бруно и Джима Смита. Если согласятся…

— А в резерве? Мало ли что…

— Нат О'Лири. Тоже надёжный парень.

— Я слышал, Али Бахрам — твой друг.

— Друг. Но он горяч. Тут нужны очень спокойные люди… Если пойдёт вертолёт, Михаил, то хорошо бы снабдить его сиреной погромче, и двумя-тремя прожекторами.

— Опять же звук и свет?

— И экономия! Ракеты-то у нас пока — земные. Запас не пополняется…

— Ты ещё, оказывается, и хозяйственник? — Тушин хмыкнул. — Теперь я за твой материк спокоен.

— Раз уж о хозяйстве… Есть ещё одна проблема…

— Острая?

— Горячая! Самовар! Соскучился по чаю.

— Был у нас самовар на «Урале». На этой же планете пользовали. Кстати, и Марат его запросил. Уже делают. Тебе — тоже?

— Хорошо бы! Он и аборигенам пригодится. Будет первый у них котёл, фундамент технического просвещения!

— Обеспечим фундамент! — Тушин улыбнулся. — Остальное — по дипломатическим каналам? Так я понимаю?

Он отключился, и тут же на экране появилась Розита.

— Мне велено посмотреть, — сообщила она, — бреешься ты или нет?

— Тут все мужики небриты. Зачем выделяться?

— Когда назначим телемост?

— Давай на послезавтра! Завтра я, по твоему совету, слетал бы к ту-пу. За пещерами-то присматривают?

— Каждые полтора часа. Да, тебя приглашают на Совет.

— По какому поводу?

— По всем твоим племенам. Ориентировочно — после второго Аустерлица.

— Далеко ещё!

— Если бы ты только знал, как я тебя жду!

— Если бы ты знала, как я!..

Вертолёт поднялся легко, вертикаль удалось выдержать без отклонений, ни одна веточка не попала под винт, чего я очень боялся, И через минуту я уже пошёл над рекой на запад. Управление машиной оказалось не сложнее, чем в «Малахите».

Вода действительно спадала, обнажая блестящую глинистую пойму. Кое-где на ней оставались поваленные грозами деревья с переломленными сучьями, с быстро увядающей листвой. За один из таких стволов зацепился аккуратненький квадратный плотик. Может, у племени ту-пу угнало его половодье? Но, может, и выше по реке живут племена, умеющие вязать плоты? Пока о них — никакой информации!

Впрочем, течение могло пригнать этот плотик и по притоку, уходящему в зону айкупов. Устье его обозначилось сейчас более определённо, чем в день моей «рекогносцировки». Видимо, южнее преобладали глинистые почвы, и вода оттуда шла жёлтая. А по основному течению, от селения ту-пу — тёмная, более холодная и чистая. Два этих потока уходили далеко на восток, к устью, рядышком, почти не смешиваясь. С высоты вертолёта две струи в одном речном русле были видны очень хорошо. При этом чистая и холодная вода как бы отжималась к берегу купов.

Чуть западнее впадения притока мелькнул на северном берегу крохотный круглый, как блюдце, заливчик, на котором высовывался из-под прибрежных кустов край ещё одного плотика. Я сделал над заливчиком круг и разглядел две отчётливые нити привязи, которые тянулись к плотику от основания кустов. Этот плотик уже никак не мог быть угнан течением из селения ту-пу. Кто-то держал его здесь про запас — для преодоления реки.

Причём пользовался им нечасто. Иначе хватило бы и одной привязи.

Хотелось увидеть на реке ещё и лодку-долблёнку, о которых столько читал в исторических книгах. Но ни одной не увидел. Неужто не только купы, но и ту-пу до лодок не доросли? Как не доросли до колеса и домашних животных. Не было собак у купов. Не слыхал я собачьего лая и в селении ту-пу. А ведь наверняка даже самые непородистые псы подняли бы тревогу при неожиданных ночных визитах урумту.