— И где ты нашел его? — поинтересовалась Бодхи.

— О, это Бу нашел меня. Не так ли, Бу? — спросил Минск. — Он прибыл из космоса. Представители его вида вообще-то весьма большие, но он самый маленький из них.

— Космос? — переспросила женщина, очевидно никогда ранее не слышавшая это слово.

— Место с кристаллическими сферами, — охотно объяснил Минск. — В воздухе, за небесами.

Бодхи слегка рассмеялась.

— Хорошо, Бу. Получается, ты миниатюрный гигантский космический..?

— Хомяк, — подсказал Минск.

— Миниатюрный гигантский космический хомяк, — повторила она, — и он такой хорошенький.

— Ты понравилась Бу, — утомленно сообщил Минск. — Мы можем заработать здесь на еду и снаряжение?

— О, для… — начал Абдель, но остановился, потратив всю наличную энергию, чтобы обернуться.

Бодхи встала перед ним и стрельнула глазами вниз.

— Хорошо, а теперь… — прошептала она.

— Извиняюсь, — вмешался Гаэлан.

Абдель не слышал, как он возвратился к стойке бара. Гаэлан бросил Абделю какую-то грязную, рваную одежду, которую наемник поймал с выражением неописуемого удовольствия на лице.

— Мы могли бы использовать его в качестве уборщика, — задумчиво сказала Бодхи.

— Я не могу остаться здесь, — сказал ей Абдель, с треском натягивая слишком маленькие для себя штаны. — Я потерял кого-кого. Мне нужно…

— Я не про тебя говорю, — отрезала Бодхи.

Абдель удивленно посмотрел на нее, и она кивнула на Минска.

— Успокойся, Бодхи, — возразил было Гаэлан, но огонь в ее взгляде заткнул ему рот лучше всяких уговоров. — Ладно, тогда он может начать с выбрасывания капитана.

— Капитана? — удивился Абдель, решивший, что Гаэлан обращается к нему.

Гаэлан мотнул головой в сторону старого пьяницы.

— Капитан Хавариан, — сказал он.

— Один из наиболее печально известных пиратов Побережья Меча, — со смехом добавила Бодхи.

В этот момент в таверну вошли двое мужчин и замерли при виде открывшейся им сцены. Абдель, правда, уже успел одеться, но все равно выглядел не совсем обычно в довольно маленькой для него одежде. Минск укачивал Бу в одной руке, а другой тащил к дверям громко храпящего пирата.

— Вечер добрый, господа, — приветствовал Гаэлан вновь прибывших. — Пожалуйста, входите во внутрь.

Мужчины двинулись к стойке бара, а Абдель тем временем повернулся и стал наблюдать, как Минск старается одной левой стянуть загруженного под завязку старика с его стула.

— Из тебя получился бы более приличный вышибала, — сказала Бодхи Абделю.

Наемник посмотрел на нее с вымученной улыбкой.

— Я вообще-то не настолько сумасшедший, — сказал он.

— Я знаю, — сказала она ему, и он поверил ей, удивившей и взволновавшей его. Ведь любой нормальный человек как раз принял бы его за сумасшедшего.

Айреникус позволил себе улыбнуться, и его холодный пристальный взгляд скользнул по стальной цепи, которой был скован стоящий перед ним заключенный. Цепь была присоединена к тяжелому кольцу, охватывавшему его левую лодыжку. Далее цепь проходила сквозь кольцо на его правой лодыжке и подобно металлической змее тянулась по полу к лодыжке другого заключенного. А за вторым заключенным стоял третий, затем четвертый, далее пятый и, наконец, шестой.

С покорным видом стоя среди заключенных, Айреникус сохранял молчание. Он старался не дать стражникам повода ударить его. Если бы он дал им такой повод, и они бы ударили его, то у него не осталось бы выбора, кроме как уничтожить их огнем своей мощи, которая выдаст его и временно исказит план. Однако какая-то часть его все же надеялась, что так все и будет, что, начав убивать, он не остановится, пока все не будут мертвы. Это удовлетворило бы его в какой-то степени — в степени важной для того, кем Айреникус был — но сейчас это только отдалит его от желаемого. Айреникус далеко не всегда пребывал в состоянии сосредоточенности, но на сей раз он предпочел сконцентрироваться.

Вереницу заключенных провели через широкие двери, и Айреникус успел внимательно рассмотреть проржавевшие железные шипы опускающейся решетки, под которыми они прошли. Кто-то громко заорал где-то внизу длинного, широкого коридора, а другой человек громко расхохотался в ответ. Где-то рядом, эхом отражаясь от стен, раздался голос, кричащий: «Остановите меня!». Низкие звуки стенаний, переходившие иногда в мелодичный напев, проникали буквально в каждый укромный уголок. Айреникус не признал мелодию, но принял ее во внимание.

— Пожалуйста, — промямлил шедший позади него заключенный таким жалким голосом, что у Айреникуса просто руки зачесались немедленно отправить его в Аббис. Стражники никак не отреагировали, хотя Айреникус ожидал по крайней мере от одного из них хотя бы нетерпеливого вздоха. Ничего не дождавшись, Айреникус сам нетерпеливо вздохнул.

Прогулка вниз по коридору заняла много времени, и хотя Айреникус не был от этого в диком восторге, но тем не менее постарался использовать ее в своих интересах. Он отметил способ, которым были скреплены кирпичи, железные полосы на дверях, которые иногда вели из широкого коридора. Заметил Айреникус и солому, разбросанную по полу, и пятна на каменных плитах, которые, возможно, были или кровью, или следами пищи. Он увидел паука на паутине в углу, безразличного ко всему, что происходило вокруг, ожидающему дрожания паутины, свидетельствующего о появлении свежего провианта.

В конце коридора Айреникус сосчитал щелчки, пока стражник поворачивал большой железный ключ в сложном замке, услышал, как, открываясь, щелкнул другой с обратной стороны двери, запомнил скрип изношенных старых шарниров, потом стали видны двойные двери, каждую створку которых открывают отдельно от остальных. Эти двери были предназначены, чтобы не дать людям выйти наружу, а не влезть вовнутрь. Они были крепкими, но недостаточно. Айреникус знал, что ему в конечном счете придется сделать что-нибудь с ними.

Один из заключенных позади него заколебался, когда стражники проталкивали их в двери, и вспышка гнева озарила апатичное лицо Айреникуса. Он сопротивлялся искушению говорить или убивать, но один из стражников заметил промелькнувшее на его лице выражение. Он с любопытством посмотрел на Айреникуса, его тело вздрогнуло, как у белки, пойманной посереди двора соседским котом.

Айреникус тупо улыбнулся.

— Три ковша горячей воды, мама. Три ковша горячей воды, — сказал он, рассчитывая, что этот стражник примет его за идиота.

Так и произошло. Стражник отвернулся и подтолкнул мужчину, шедшего перед Айреникусом, закругленным концом своей тонкой дубовой палки. Когда они уже пересекли усыпанные соломой каменные плиты и дошли до помещения, вымощенного плитами из полированного мрамора, один из заключенных начал открыто рыдать, безутешно, с дикой энергией безумия и отчаяния. Звук заставил Айреникуса улыбнуться, но в то же самое время волосы на его затылке чуть не встали дыбом.

— Добро пожаловать, измученные души, — спокойно и уверенно обратился к ним человек, стоящий в середине комнаты. — Это место будет вашим домом на очень долгий промежуток времени. Вас будут хорошо лечить. Вам не будут позволять вредить себе или другим. Вы отдохнете, вы будете размышлять, и вы вылечитесь… а может и нет.

Айреникус сдержал улыбку. Он старательно изображал, что полностью сбит с толку и просто тупо уставился на человека в центре комнаты, который, казалось, не видел никого из них.

— Я — здешний координатор, — продолжал тот. — Если захотите обратиться ко мне, то называйте меня «господин». Это ясно?

Ни один из заключенных не проронил ни звука, кроме одного, брякнувшего что-то вроде «Это безумие», очень оскорбительным тоном.

Координатор улыбнулся снисходительной, отеческой улыбкой.

— Действительно, — хмыкнул он.

Айреникус продолжал пялиться на координатора, который по очереди подходил к каждому из заключенных и внимательно рассматривал их сверху донизу. Когда он дошел до Айреникуса, их глаза наконец-то встретились. Айреникус, казалось, сильно удивил координатора или взглядом, или цветом глаз, или их глубиной, или чем-то еще. Координатор никак не отворачивался.