Марья Владимировна опустила голову и пошла из магазина.

— Эй, женщина, Вы хотели лампочки купить! — услышала она себе в спину крик продавца.

На улице она еще раз посмотрела на хилое строение огромного рыночного объекта и пошла в павильон меньшего размера, где люстры на потолок нельзя было повесить при всем желании продавцов, да их там и не было, но лампочки были, перламутровые, белые лампочки. Для их приборов они подходили. Одна лампа ее удивила. Она была черная. Круглая, черная лампочка лежала рядом с синей лампочкой на витрине. Марья Владимировна задержалась у витрины, соображая, что черная лампа напоминает черный шар. У нее закрутилась мысль, а не придумать ли черную лампу, излучающую полезные лучи через маленькую, неокрашенную поверхность.

В голову Клавдии лезли детские истории, когда она ехала в такси Андрея:

— Однажды отец из леса принес ежика, — сказала она ни к селу, ни к городу, — Ежик сидел в корзине с опятами, как царь. Опят было мало, и ежик свободно двигался внутри корзины. Сверху корзина была затянута марлей.

— Колючий был ежик? — спросил таксист, привыкший не удивляться историям клиентов.

— У ежика были странные колючки, их было много, и они были плотные — плотные, а по длине каждой колючки цвет несколько менялся. Ежик был темно-серого цвета. Он мало отличался своим поведением от черепах, которые постоянно жили в нашем доме. Еж, он маленький с плотными колючками, а черепаха — маленькая, но с панцирем. Ежик бегал по полу, забирался под диваны, потом выбегал на кухню подкрепиться. Этим он походил на черепах. Было у них одно отличие: ежик днем вел себя тихо и спал в уголке, а ночью он просыпался. Ночью у ежа был основной день, когда все спали, он не спал, а фыркал и бегал по квартире. Ежик будил всех. А у меня постоянно появлялась опасность наступить в темноте на колючки ежика. Ежа мы не прятали в клетки и коробки, он был вольным домашним разбойником. Я ежа в руки не брала, но смотрела на него, и на то, как он быстро бегал на маленьких лапках под огромной массой иголок. Мне хотелось, как в книжке на картинке, набросать на иголки ежа желтые листья клена. Но я боялась выносить ежа на улицу, поэтому я принесла листья клена домой и бросила их на ежа. Но желтые листья с ежа соскользнули. Листья просто так на еже не держались.

— Почему в вашем доме появился именно ежик? — спросил таксист.

— У меня в детстве любимой книжкой была большая книжка с картинками. На первых страницах книги был нарисован смешной еж. Еж был не один, с ним были и другие животные, но еж в листьях на колючках был самым очаровательным. Мне отец читал книгу о ежике. Сама я до дыр перелистывала картинки в книге. Еж был моим книжным кумиром. Поэтому, когда отец пошел в лес за грибами, где водились ежи и змеи, он вспомнил о моей любви к ежику на картинке. Отец прошел километров десять по лесу и болоту с клюквой.

— Там, где есть змеи, там и ежей можно встретить, — говорил он. — Грибы, особенно опята, близко от дороги не встречаются. Рядом с дорогами грибы собирают те, кто живет в этом лесном районе.

Отец нашел маленьких опят на дереве, которое лежало на поляне. Рядом с деревом пробегал в траве еж. Отец забыл про грибы и стал бегать за ежиком. Так ежик победил опят и прибыл в корзине ко мне, потому что я любила ежика на картинках в книжке.

— Долго жил в вашем доме неспокойный еж, если даже картинки с ним все были разорваны и надорваны? — спросил таксист Андрей.

— Скорее нет, чем да. Еж прожил пару недель. Отец видел, что я поняла, кто такой еж, и, что пора его вернуть в места обитания. В свой очередной выходной отец посадил ежа в пустую корзину, закрыл ее марлей, сел на электричку с грибниками и уехал в дальний лес. Он вернул ежа на то место, где взял, опят на дереве уже не было. Ежик не хотел сразу убегать, он привык к теплой жизни. Отцу тоже было жаль отпускать милого ежика, но он понимал, что в квартире ежу жить трудно, а семье трудно привыкнуть к ночному образу жизни ежа. Отец и еж посмотрели друг на друга и расстались. Еж побежал в желтую траву.

Я встретила отца словами:

— Папа, а где еж?

Он ответил:

— Это был царский ежик. Он был царем ежей и ужей на поляне рядом с болотом «Клюква».

Я успокоилась и вернулась к книжке с ежом, но книга меня больше не радовала. Ежик в книжке не был царем. Я стала смотреть картинки в другой книге.

Стадион для регби — это зеленое поле с белой разметкой и трибуны с синими сидениями. На предпоследнем ряду стадиона сидит Марья Владимировна. Она здесь сидит на тренировках своего внука. Кирилл тренируется третий год, — это ее младший внук. С каждым годом его тренировки интереснее и интенсивнее.

Стадион расположен в замечательном месте на берегу небольшой реки. На противоположной стороне реки находятся производственные корпуса. А перед ней только поле стадиона, на котором нет деревьев, но есть столбы освещения и высокие ворота. На поле идут тренировки ребят разных возрастов. По ребятам видно, что год от года они становятся лучше, спортивней. Часто тренировки начинаются с бега по периметру стадиона, но скоро у ребят будет ответственная игра, и сегодня они без раскачки приступили к выработке профессиональных навыков истинных регбистов.

Скоро в школу, а сейчас идет последняя неделя летних каникул. На поле ребята легли и отжались, теперь они качают пресс и хором считают. На том берегу реки стоит фирма Марьи Владимировны, где она работала последние лет 12, но сейчас у нее затянувшийся отпуск, который длится давно. Ей много лет, но она надеется, что о ней все же вспомнят на работе. Она все думает, что находится не в полной отставке. Хотя, как человек старой формации, она может работать в 2Д и не может и не хочет работать в 3Д. Но, если заставит необходимость, будет работать.

Первый месяц своего вынужденного отпуска она была в санатории. Подруга сорока летней выдержки предложила ей пойти и встать на очередь в санаторий по основной болезни, по которой и лежала в больнице. На работе Марью Владимировну давно уволили, препятствий для получения социальной путевки в санаторий у нее не было. Зима в этом году была качественной, за путевкой она пошла, когда последние сугробы еще таяли, желающих отдыхать и лечиться было мало. Ей предложили три путевки на выбор, в три разные области страны. Она выбрала свою, Московскую область. Осталось пройти врачей, получить санаторную карту.

До санатория Марью Владимировну на автомобиле отвезла дочь, а сама она так и не научилось водить машину. До этого дня она несколько собирала вещи, долго думала над юбкой, а нужна ли она? Привыкла она ходить в брюках, впрочем, как и большинство женщин любого другого возраста. Сумку с вещами дочь положила в багажник, а Марья Владимировна села на заднее сидение и примолкла. Дочь вела машину в полной тишине, дорога ей была незнакомая. Поэтому они поехали на МКАД, но, как всегда проехали нужный съезд. Сделать круг по МКАДу ни так просто, что интересно, по другой стороне съезд на нужную дорогу был указан лучше. Но они умудрились не попасть на минское шоссе и заехать в Одинцово. Зато город посмотрели, сделав полукруг, выехали на минское шоссе.

Удивительно, но дорога была просто шикарной до того момента, пока они с нее не свернули в сторону санатория по указателю. Санаторий оказался с двумя проходными. Главное здание важно встречало новичков. Оно раскинулось своими крыльями в две стороны, но в нем место для Марьи Владимировны не нашлось. Ее послали в корпус, который находилась за подвесным мостом. От главного корпуса она спокойно дошла до подвесного моста, который раскинулся над старым руслом реки, и остановилась. Легкий ужас прошел по телу, она понимала, что ее где-то за мостом ждет дочь с ее чемоданом на колесах, пока она оформляла бумаги на поселение в корпус, и это Марью Владимировну останавливало. Очень страшно сделать первый шаг. И она пошла, но медленно, и крепко держась за поручни.