Но прежней безмятежности не было. Тутси все время испытывала беспокойство, даже страх. Ее гениальная версия, которую она придумала для Гора, чтобы объяснить присутствие Игоря, никак не годилась, чтобы объяснить Игорю существование Гора. Не может же она выдать его за богатого забугорного дядюшку, или директора того самого бюро переводов, или папиного друга, или черт его знает за кого? Игорь не дурак — он сразу все поймет. Да и вообще, как они поведут себя, если встретятся, невозможно предсказать. При одной мысли об этом у нее холодок пробегал по спине.

Словом, будь что будет!

Тутси с радостью доставала для Игоря заграничные видеокассеты и книги. Ей как-то по-бабьи хотелось что-то сделать для него. Она понимала, что зарабатывает в месяц в два-три раза больше, чем Игорь за год, но ведь не могла же она сказать ему об этом! Например, так: «Знаешь, Игорек, вот за то, что ты мне даешь, отчего я с ума схожу, за что я готова руки тебе целовать, другие мужчины отваливают мне за ночь столько же, сколько ты в конце месяца получаешь в своей бухгалтерии». Порой Тутси готова была заплакать. Забывшись, она как-то предложила Игорю зайти пообедать в какой-то кооперативный ресторан. «Пошли, — с готовностью согласился он. — Только погоди — проверю наличность, — и он, достав бумажник, пересчитал деньги, — порядок, хватит».

Она тут же отказалась от своего предложения. Он не мог понять почему, обвинил ее в капризах. На глазах у нее выступили слезы. Они тогда чуть не поссорились. В дальнейшем Тутси всегда соизмеряла свои желания с предполагаемыми возможностями Игоря.

Когда Игорь неуверенно спросил ее, сколько надо будет платить за перепись видеокассет, она вновь испытала ту поразительную жалость. Отвернула лицо и, всхлипнув, сказала: «Ничего не надо. Я им там помогаю в одном деле, они с меня не берут». Игорь поверил, обрадовался: «Знаешь, сколько ханыги дерут! Повезло тебе». («Мне? Повезло?» — Тутси опять чуть не расплакалась.) На плате за романы он настоял. Ведь платил-то Олег. Игорь брал с него при обмене дополнительную плату — «за иностранный язык», как он выражался. Эти деньги жгли Тутси руки.

Она с уважением относилась к увлечениям Игоря атлетизмом и научной фантастикой, но содержание привозимых Гором и передаваемых Игорю видеокассет и романов ее абсолютно не интересовало. Она понимала, что порнографии и антисоветчины там нет (да и кто его знает, что в наше время таковым считается?), следовательно, ей ничего не грозит.

Но то, чего не замечала Тутси, хорошо понимал Гор. Вскоре Игорь получил, переписал и продемонстрировал в чайной «Гармонии» целую серию видеофильмов — «Рожденные неприкаянными», «Жажда убивать», «Смерть мальчишкам», «Рэмбо», «Я отомщу», «Вестсайдская история», «Наш клан сильнее» и т. д. Все это были фильмы о массовых драках, избиениях, о том, как подростковые банды терроризируют порядочных людей, о насилии — словом, после просмотра таких картин у всех чесались руки.

Гор был отличный психолог — он строго следил, чтобы не перегнуть, чтобы не поставлять дешевку, только действительно хорошо сделанные фильмы.

Луков гнул свое:

— Так это у них. У нас не в таких же масштабах! Режиссеры там — мастера, из любой мухи слона сделают.

Но через пару дней кто-то из ребят примчался возбужденный:

— Вы «Арлекино» смотрели? Классный фильм! Посмотришь, ей-богу, жалеешь, что автомата нет. Собственными руками бы всех этих подонков перестрелял!

Это было уже что-то новое. Американцы ладно, с ними все понятно, но наш собственный фильм!

Пошли посмотрели «Меня зовут Арлекино» и согласились. Действительно, с первых же кадров захотелось всех мерзавцев, негодяев, хулиганов — всех уничтожить. И тех, кто их бил, тоже. Все хороши. Только одни в автомобилях ездят, а другие в электричке. Финальные кадры, которые, по простодушному замыслу авторов, должны были вызвать сочувствие к главному герою и его девушке, а также глубокие размышления об истоках преступности, как результате социального неравенства, никого не убедили. Общее мнение выразил Игорь:

— Ну что? Она — шлюха. Кто ее там насилует? Тот самый, с кем она путалась. Только тогда — за красивую жизнь, а тут — бесплатно. И этого козла мне не жалко — он-то над всеми измывался, всех бил, теперь сам получил. И по заслугам.

Кроме ярости против этих малолетних подонков и желания их уничтожить, фильм «Меня зовут Арлекино» иных чувств ни у кого не вызвал.

Не последнюю роль в формировании «группы самозащиты» сыграл добытый Игорем американский фильм «Население — против преступников». По сравнению с другими то был необычный фильм, не художественный, а документально-публицистический. О борьбе с преступностью не полиции, частных сыщиков и детективных агентов, а так называемых законопослушных граждан. Атлетисты смотрели затаив дыхание. Сначала на экране развертывалась страшная картина массовой преступности в США, Англии, Франции, Италии… Беспомощность полиции, бессилие прокуроров, мягкотелость судов. Что же делать? Тогда граждане стали создавать свои организации; так, в США возникает Ассоциация добровольных борцов с преступниками — пять миллионов человек. А поскольку там пистолеты и винтовки продаются на каждом углу, то вооружены все до зубов. В Англии учреждается Общество оказания поддержки пострадавшим от ограбления, и каждому отделению этого общества, а их множество, приходится иметь дело в среднем с восемнадцатью ограблениями в неделю. В США существует организация «Ross comitatus». Ее члены посчитали (и вполне справедливо), что полиция плохо справляется со своими обязанностями, и взяли все на себя. У них оружия побольше, чем в армии иной страны. Учредили собственные суды. Сами судят преступников, без особых формальностей, и сами же их наказывают. В городе Балтиморе подобная же организация «Черный октябрь» тоже судит преступников (точнее, тех, кого она считает таковыми) и выносит только один приговор — смертная казнь. Сама же и приводит в исполнение. В Детройте еще одно общество: «Население — против преступников». Его члены разъезжают по городу и обо всем подозрительном тут же сообщают полиции (а подозрительным им кажется все). В Индианаполисе создали общество «Крестовый поход против преступности». Ну и так далее. И когда на экране после жутких кадров, иллюстрирующих злодеяния преступников и беспомощность полиции, возникают эпизоды успешной борьбы возмущенных граждан с теми же преступниками и ее праведный финал — валяющиеся в канавах, в лесу, на пустырях зарезанные, застреленные, задушенные (простите, казненные) правонарушители, у зрителей возникает чувство удовлетворения — справедливость восторжествовала!

Фильм был строго документален, без всяких эмоций, зато насыщен убедительными, зримыми кадрами. Его делали мастера высокого класса, и, конечно, трудно было Игорю и его друзьям разглядеть тенденциозность и ловкую подтасовку. Можно себе представить, какую реакцию подобные картины вызывали, например, в Соединенных Штатах, где каждый имел дома оружие и где еще не выветрились воспоминания о суде Линча. После сеанса законопослушные граждане наверняка хватались за пистолеты и мчались уничтожать преступников. А уж если случайно попадались не преступники… Что ж делать, лес рубят — щепки летят…

Как говорится, капля камень долбит. Если постоянно смотреть такие картины, читать в газетах о массовых подростковых побоищах в Казани и других городах, наблюдать на родном Арбате бессмысленное хулиганство арбатских, групповые драки между люберами и хипарями, смотреть по телевидению, как рэкетиры терроризируют кооператоров, если без конца все это видеть, слышать, об этом читать, то невольно рассудок начинает уступать место инстинктам.

Особенно всех возмутила история с кооперативным рестораном «Зайди-попробуй». Название это обернулось горькой иронией, когда группа рэкетиров зашла и успешно попробовала свести счеты со строптивым, видимо, кооперативом: ранили ножами несколько посетителей, разбросали бутылки с горючей смесью, перерезали телефонные провода, все разгромили и сожгли. Леонида Николаевича, сторонника крайних мер, это навело на мысль о том, что кулаками, даже очень крепкими, и приемами, даже очень хитрыми, с рэкетирами справиться нелегко.