—Бежать? Много хорошо! Собаки много бегать, мало спать, мало жир—много хорошо! Много весело! Много польза. Раб бежать, умирать много быстро. Голод. Зверь. Повезло—новый хозяин, опять раб.

—Зачем же Хозяин запирает нас на ночь?

“Три раза ха. Мне только малолетних поджигателей по ночам не хватает.”

—Животное плохо любить хозяин?—голос предельно заботлив, вот только задавая вопрос, я быстро наклонился и ухватив рабыню за волосы, грубым рывком вздернул ей голову и заставил взглянуть мне в глаза. Всего миг, но ее словно скрутила судорога.

Ошеломленная женщина застыла передо мной на коленях. Да-да, мои рабы разговаривали со своим хозяином стоя на коленях и не смея поднять глаз. Вот такая я сволочь. Некий весьма специфичный земной опыт помог избежать глупых ошибок. Удерживать дисциплину и принудить к весьма тяжелому труду и скудной жизни способен только страх. Страх наказания, страх ожидания жестокой расправы. Всеобъемлющий, в какой-то мере даже иррациональный страх перед жестоким Чужаком—кровавым монстром, пожирающим на завтрак младенцев. Добровольный общественный труд для моей пользы, в лучшем случае, дело будущего. Надеюсь не очень далекого.

—Пошла вон,—и уже вслед испуганно уползающей женщине пробормотал по-русски,—Обойдетесь пока без клейма. Зачем портить шкурку такого ликвидного товара..

Конец весны 3003 года от Явления Богини.Хутор Овечий.

Зита скребла последний кусок шкуры и ждала, когда мужики закончат сруб на заднем дворе—она никак не могла найти себе постоянную работу. На огороде справлялась Гретта, с коровами и прочим молоком вполне управлялась Лиза, а в дома новый хозяин заходить запретил, вот и “бездельничала” бывшая хозяйка, стараясь не попадаться лишний раз на глаза. Зато двор, амбар, дорога блестели и Лиза с Греттой совсем не чурались ее помощи. Хотя надо сказать, с такой кормежкой ребятня впахивала так, что впервые на памяти Гретты ей удалось отправить старших девок вместе с коровами на целый день, подсохнет нарезанная по оврагам и полянам трава и появится первый стожок в конце весны, а не в середине лета. Довольная Гретта сообщила об этом хозяину… Девок тот похвалил, а инициаторша получила пять ударов плетью в исполнении Зиты. За соблазнение девок на побег. Била товарка во всю силу. Хозяин был рядом, а обманывать его боялись, избави Богиня, сам плеть возьмет.

Заготовка травы продолжилась со следующего дня. Девчонок возглавила Зита, а по оврагам и лесным неудобьям вместе с ними мотался прайд Геры в полном составе. На следующий день Зита осталась на хуторе и решилась закинуть удочку. Клейменных рабынь продавали очень редко—чужое клеймо сильно снижало цену—форс дороже денег.

Побег? Бывшая хозяйка хутора захватчика дураком не считала. А вот Гретта огребла вполне за дело, правда не справедливо, она просто делала как раньше, Грига все устраивало. За то, после порки появилось много мыслей обо всем. Давно пора, не у Богини за пазухой живем. Гера с кобелями охраняли скот и пастушек. Охраняли, а не стерегли! Девок сейчас с хутора поганой метлой не выгонишь. Ищи идиоток! Старшие вон о хозяина все глаза обломали. Раньше рабский рынок совсем не пугал—на родном хуторе жилось не лучше, чем в любом другом месте. А вот за эту неделю хутор для вечно голодных растущих подростков внезапно превратился в пастбища Богини… Впервые в жизни вечером живот не бурчал от голода, а привычная работа стала как-будто проще и легче. Неведомый и ужасный новый хозяин был где-то далеко и появлялся только во время обеда, а подзатыльники Гретты и Лизы стали совсем другими—не звенела от них голова пустотой и болью. А вот рабский помост на Осенней Ярмарке внезапно замаячил холодящим душу ужасом.

А еще Зиту пугало странное воздержание Чужака. Вот баб он, иногда, отправлял на ночь к мужикам в карцер. В наказание и чтобы бывших хозяев жизни поощрить за ударный труд. Ночь такой любви хорошо лечила от строптивости и старшие женщины ходили по струночке, ловили каждое слово. Ублажить Чужака? Да любая бы ужом завернулась и совсем не от страха, ну хорошо, не только от страха. Но три женщины, далеко за тридцать, хорошо побитые и поцарапанные жизнью, шансы свои у молодого кобеля оценивали здраво, а на шалые взгляды девчонок Алекс не обращал внимания. Видимо не хотел деньги терять. Хорошим такое кончиться не могло.

Мужики отправились отдыхать уже после завтрака и Зита провозилась с уборкой весь день, чуть-чуть не успела догрести последнюю кучу мусора под навесом. Когда появился хозяин, она была уверена, что отправиться ублажать строителей, но Чужак дернул ее за одежду и сначала ткнул пальцем в лохань для стирки, а потом в направлении душа. Потом молча ушел к амбару. Идти за чистой одеждой в амбар и заставлять хозяина ждать, Зита не решилась и после душа осталась голяком.

Хозяин был у амбара, он дрался с Рьянгой. Женщина тенью проскочила в открытую дверь, сбросила кожаные сандалии, сполоснула ноги под клацанье замка и рухнула на тюфяк. Амбар уже угомонился, но Зита так и не уснула. Жизнь и судьба хуторян оказались в руках непонятного Чужака и эта неопределенность гнала сон несмотря на дневную усталость. Перевернувшись в очередной раз с правого бока на левый, она услышала всхлипы.

—Гретта, что случилось?

—Он забрал Едека,—бывшая маркитантка, шмыгнула носом,—Этот зверь ухватил Едека и Лизоньку за волосы, как щенков повертел перед глазами, скривился и отбросил девочку словно куклу: “Старовата.” Хорошо детеныш на тюфяк упал. А пацаненка утащил к себе на сеновал. Ринка когда пришла, побежала туда, вернулась совсем без лица, так и лежит с тех пор уткнувшись в стенку. Малыши от страха не спят, а Лизочка едва-едва плакать перестала.

—Я старая шлюха, за войну через многое прошла, еще больше увидела. Чем мы прогневили Богиню? Он же мог взять любую девку, даже Лиза, самая младшая, могла бы выжить.

Гретта тоскливо вздохнула и уставилась в потолок из положенных с промежутками досок:

—Полковой святоша вещал на проповеди, что для благоденствия рода людского мужчинам достаточно любить и почитать Богиню, добрейшую и великолепную. Она создала их для защиты и кормления нашего, а женщина всего лишь сосуд, в коем вызревает мужское семя, продолжающее его род.

Гретта замолчала. Зита не шевелилась, ожидая продолжения. Когда ее терпение подходило к концу, товарка неожиданно села и повернувшись к женщине продолжила:

—А ночью, если не удавалось оживить его засохший стручок, охаживал меня грубой толстой веревкой, что носил вместо пояса и кричал, что все мужчины любят только пресветлую Богиню, и она благосклонно дарит им великое удовольствие при совокуплении с недостойными внимания сосудами. Богиня наказала говорящих самок похотью, ибо, только так они способны исполнять свое предназначение со всем усердием. А если грязная женщина неспособна ублажить мужчину чтобы его естество излило семя, она должна доставить удовольствие своим унижением и страданием. Мерзкий был старикашка, постоянно норовил не заплатить, но даже он проклял десятника ополченцев, что изнасиловал мальчишку в захваченной деревне.

Она вновь замолчала, но Зита не шевелилась.

—Сотник лучников хвастал, что когда служил в столице, то не раз пробовал сие удовольствие. Он из благородных был, офицер. Вроде как самый писк столичной моды. Даже в веселых домах специальные мальчики имелись. Дорого, да и баб сотник любил больше, но форс для благородного все, он даже собственный гарем завел. Этот гад, когда я ему глотку резала, все укусить пытался, да глазами так и жег. Григ не знает. Я пол ночи после боя по полю лазила вместе с могильщиками пока нашла. Успела пока не очухался. Его и не ранили совсем, так, башкой во что-то тяжелое врезался, да лошадью слегка придавила. Вот животинку так жалела, что едва выстрелить смогла. Но из легкого арбалета иначе никак, щит на спине, вместе с латами не пробить, да и стрелок из меня…—Гретта говорила медленно, облизывая сухие губы:

—Я этой гниде в рот, наверное, половину его сюрко[13]запихала, чтоб не орал… Думала на кусочки, живьем, пластать буду… Не смогла… Просто по горлу чиркнула, сразу все… Я его не из-за денег к Богине спровадила… Пол кошеля серебра, да в поясе пять золотых нашла… Взяла конечно. Григ нашел потом, отобрал да и прибил еще, только и успела новое платье купить, да колечко, с маленьким камушком, Григу даже на пропой не хватило. Честное слово, не из-за денег… Уж больно заковыристо он с бабами развлекался на двоих с дружком-прихлебаем… Коляска у гниды была, легкая одноколочка… Специальную упряжь у шорника заказал. Бабу голую запрягал и утречком на променад, вдоль речки… После поездки, на конюшне, его прихлебай встречал. Кобылку выпрягали, раскладывали, обязательно потную, и драли со вкусом и столичными изысками. Я ту коляску частенько таскала. Благородный, кнутом погонял, чтоб рысью бежала. Когда после скачки ртом его ублажала, обязательно тот хлыст мне в задницу засовывал… Жаль, прихлебая его Богиня от арбалетного болта уберегла, и позволила в бою смерть принять… Честно, как солдату… А вот платил сотник хорошо, куда там святоше. Григ, когда я сбежала в первый раз, сам за волосы обратно притащил и в коляску запряг. А когда они наигрались, плетью шкуру спустил. На те деньги пол хутора построено… Баба, шлюха на войне, да еще и убийца благородного—я просто навоз на ногах Богини, спихнула извращенцу, и поделом, но Едек же просто маленький мальчик! Он же мужчиной должен был стать, почему Богиня за мои грехи его в мясо превратила?